Галина Полынская - Час ночи

Герман посторонился, пропуская гостью. Она вошла в секретарскую, поздоровалась с Ариной и огляделась. Все ее движения, походка, взгляд – всё было скованным и напряженным.

– Ариш, позови Валю, к нему пришли.

– Минутку.

Девушка выскочила из-за стола и скрылась в белой арке. Повисла неловкая тишина, но Гера предпочел ее не нарушать, опасаясь, что женщина занервничает еще больше.

Вскоре в коридоре послышались шаги, в арочном проеме возникла широкоплечая фигура Валентина. Увидев посетительницу, он остановился, буквально замер, уставившись на нее. Женщина же схватилась за ремешок сумки, висевшей на плече так, что побелели костяшки пальцев, и сдавленно произнесла:

– Валя, здравствуй.

– Марина, ты тут что… как ты тут…

– Валечка, мне поговорить с тобой надо.– Как она ни сдерживалась, в голосе все равно прозвучали плаксивые нотки. – Помощь нужна…

– Да, конечно,– Валя посторонился, – идем туда, сядем, поговорим.

И они вместе скрылись в коридоре, ведущем в главный офис.

Снова оставшись вдвоем, Герман с Ариной переглянулись.

– Кто это? – кивнула девушка на белую арку.

Гера пожал плечами.

– А все-таки?

– Предполагаю, что бывшая жена Сабуркина.

В васильковых глазах девушки зажегся интерес.

–Ого. Чего это она вдруг про Валю вспомнила?

– Если хочешь, можем пойти спрятаться в коридоре и хорошенечко подслушать.

– Подслушивать некрасиво, – рассмеялась Арина. – Подождем, пока Валя сам расскажет.

Валентин же привел свою спутницу в главный офис, помог снять пальто, усадил за свой стол, сам присел на стул Геры и спросил:

– Что случилось? Что-то с Олей?

– Нет, нет, с дочкой все в порядке.– Марина поставила сумку на колени и снова вцепилась в ремешок. – Тут такое дело…

В этот момент распахнулась дверь кабинета и возник директор агентства. Женщина обернулась и застыла, уставившись на него во все глаза. Статный мужчина в строгом дорогом костюме, с бледным лицом, словно сошедшим с полотен фламандских мастеров, длинными черными волосами, забранными в хвост, и синими глазами, такими яркими, что казалось, они светятся.

– Марина, познакомься, это наш директор Феликс Эдуардович. Феликс, это Марина, супруга моя бывшая.

– Очень приятно, – с легкой улыбкой кивнул директор, подходя ближе. – Вас оставить, или я не помешаю?

Сабуркин вопросительно приподнял брови, а женщина перевела взгляд с Феликса на Валентина, затем обратно и ответила:

– Останьтесь, наверное, я не знаю… Валя ведь кем у вас работает, охранником?

– Нет, он в команде детективов, ведет дела.

– Вот как… —Марина замялась, – тогда… тогда…

– Если у вас дело к детективному агентству, то рассказывайте нам обоим, если же личное дело к Валентину, то я вас оставлю, – помог Феликс.

– Наверное, вам обоим надо рассказать, посоветоваться… Я не знаю.– В ее голосе снова зазвенели слезы.

– Марин, успокойся, пожалуйста, – сказал Валя. – Рассказывай лучше, что стряслось. Мы тут все дела решаем, еще ни разу не случалось, чтобы не решили. Что у тебя?

– Да не у меня, – она судорожно вздохнула, стараясь успокоиться, – у мужа моего что-то происходит, а что – не понятно. Валя, ты же знаешь Пашу, он человек спокойный, основательный, добрый, а тут его как подменили. В части его военной что-то творится неладное. Он мне особо не рассказывает, чтобы лишний раз не волновать, но разве от того, что он по ночам не спит, на подчиненных по телефону кричит, валидол ест на завтрак, обед и ужин, я не нервничаю? Вчера ему под утро позвонили, как я поняла, из части что-то очень важное пропало, что это ему, как командиру, звания может стоить. Он белый весь стал, я перепугалась до смерти – у него все-таки возраст и сердце шалит. И вспомнила, как кто-то мне говорил, что ты в детективном агентстве теперь работаешь, вот и решила обратиться, вдруг вы как-то сможете помочь.

Выслушав бывшую супругу, Сабуркин посмотрел на Феликса. Тот пожал плечами, предоставляя ему возможность решать самостоятельно.

– Марин, мне бы с Пашей самим поговорить. Так-то непонятно, что в части происходит и что расследовать. Ты уговори его к нам прийти: хочет – сам, хочет – с тобой, пусть расскажет. У нас тут все секретно, контора серьезная, никто ни о чем не узнает.

Ее лицо немного посветлело, разжались пальцы на ремешке сумки.

– Спасибо, Валя, и вам тоже спасибо!– Марина встала и потянулась за своим пальто, висевшим на спинке соседнего стула. – Я поговорю с Пашей, я его уговорю, обязательно уговорю! До свидания!

Стуча каблуками, она пошла в коридор, а Сабуркин все смотрел ей вслед, даже когда женщина скрылась из вида. Затем произнес задумчиво:

– Надо же, как это… самое… жизнь выкаблучивается. Вот уж никогда бы не подумал…

– Валя, заканчивай мелодраму, – прервал Феликс. – Ехать пора, если не хотим опоздать на встречу с твоей прекрасной волшебницей.

Возможности припарковаться не нашлось не то что у ресторана «Келья», но и в самом переулке Сивцев Вражек, пришлось ставить машину на соседней улице и пройтись пешком. На встречу они не опаздывали, наоборот, приехали с приличным запасом, поэтому шли неторопливо. Асфальт под ногами уже высох, вечерний воздух пах тревожно и волнующе— весной и талым снегом.

– Интересно, почему он так называется, этот переулок: Сивцев Вражек? – произнес Валентин, застегивая молнию кожаной куртки. – Что-то польское, что ли?

– В конце восемнадцатого века на месте этого переулка текла речушка Сивка, ее так называли из-за серого, сивого цвета воды. Потом речку заключили в трубу, возник переулок. Назывался он и Троицким, и Протасьевским, затем стал Сивцов, потом – Вражеским и, в конце концов, получил нынешнее название.

– А, вот в чем дело, ясно.

Они перешли через дорогу и направились по тротуару вдоль ограды большого старинного здания в стиле ампир, монументального и величественного вида.

– Знаешь, что это за дом? – кивнул Феликс на ограду, за которой высились раскидистые кроны старых деревьев.

Валентин кивнул:

– Раньше Кремлевская больница была, теперь президентская.

– Да. Еще раньше она называлась «Первая градская», в тысяче восемьсот втором году была основана. Ради этого три больницы объединили, еще при Российской Империи построенных. Но не это интересно, а то, чей дом когда-то стоял на месте этой больницы. Знаешь, чей?

– Вот этого точно не знаю.– Валентин замедлил шаг, разглядывая фасад здания с колоннами белокаменного портика. – Известный кто-то жил?

– Довольно-таки.– Смутная улыбка воспоминаний возникла на губах Феликса. – Здесь проживал граф Федор Иванович Толстой— огневого склада характера человек. Сила, мощь, ловкость – всё при нем было, блестящую военную карьеру ему прочили, да только в нем самом пороху имелось с избытком. С семнадцати лет начал драться на дуэлях. Заядлый картежник, любитель женщин, он ходил с Крузенштерном в кругосветное плавание, побывал в Америке, пожил на необитаемом острове, отправлялся добровольцем на войну с Наполеоном, дружил с Пушкиным, Гоголем, Вяземским, Грибоедовым, с князем Михаилом Долгоруковым и многими другими известнейшими персонами. Двенадцать детей имел, и одиннадцать умерли во младенчестве— ровно столько человек он на дуэлях застрелил. Считал это наказанием, завел список убиенных и после смерти очередного ребенка зачеркивал по одному имени из убитых им и писал напротив: «квит». Только дочка Прасковья, двенадцатый ребенок, осталась в живых и дожила до глубокой старости.