Константин Образцов - Единая теория всего [сборник litres]

Гуревич работал в лаборатории, занимавшейся проблематикой подавления вражеских систем связи в ситуации противостояния многоцелевым авианосным группам. Военно-морской флот в части технического оснащения всегда был впереди прочих родов войск, но в последние годы в этом оснащении мы постепенно, но уверенно проигрывали потенциальному противнику. Значение средств радиоэлектронной борьбы в условиях современной войны было огромным: выведите из строя средства связи, и подразделения полностью утратят централизованную управляемость, самолеты потеряют контакт с наземными службами, и слитный единый кулак авианосной группы, состоящий из нескольких подводных лодок в нижней полусфере, самолета AWACS [17]и истребителей боевого воздушного патруля, крейсеров, эсминцев, танкеров и собственно авианосца, рассыплется на несколько разрозненных, небоеспособных частей. Подавите средства ближнего и дальнего обнаружения, и враг уподобится слепому и глухому стрелку, ввязавшемуся в дуэль. Над системами РЭБ работали целые институты, в них отдельными направлениями занимались отделы, в лабораториях отделов тысячи лучших ученых и инженеров разрабатывали научно-исследовательские обоснования и проводили конструкторские разработки новых технических средств.

Гуревич, разумеется, рассказывал Савве о работе, главным образом о тех трудностях, с которыми ему приходилось сталкиваться ежедневно – а трудностей в этом деле хватало. Очевидно, что альфой и омегой эффективного подавления чужого сигнала была когерентность, совпадение частот сигналов передачи и подавления, волновых пиков и впадин. Подобное уничтожалось подобным – всегда; вот только в данном невидимом противостоянии брони и снаряда пока уверенно побеждала броня: частоты передающего сигнала постоянно менялись в псевдослучайной последовательности, и не было никакой возможности эти изменения отследить – все равно что пытаться угадать, какое число загадано противником в диапазоне от единицы до триллиона. Можно было бы использовать заградительные широкополосные помехи, глушившие весь диапазон передачи, но применение БЧХ-кода [18]сделало это неэффективным: любого прорвавшегося фрагмента начального сообщения было довольно, чтобы восстановить его полностью. В ход шли скрытые помехи, импульсные сигналы, но удовлетворительного и полностью эффективного решения не находилось. Дело дошло до радикальных идей, вплоть до подводного атомного взрыва, который на долгое время создаст уровень помех такого масштаба, что сделает невозможным никакое акустическое обнаружение чего-либо, и тогда подводные лодки смогут подойти к супостату на дистанцию поражения – правда, и сами они будут двигаться, полагаясь только на старомодные компасы, перископы и зоркие глаза капитана, чего в современных условиях, мягко говоря, маловато. Гуревич предложил решение в виде создания сигнала такого высокого энергопотенциала, что просто сожжет к чертям все системы приема и передачи противника; правда, для этого предполагалось использовать космические спутники с фазированными антенными решетками, и сложность инженерной реализации на каждом этапе проекта возрастала по экспоненте.

Савва, по-обыкновению полуприкрыв веки, слушал рассказы про далекие авианосцы и многоцелевые подлодки, импульсные высокочастотные сигналы и код Рида – Соломона [19] Код Рида – Соломона – частный случай БЧХ-кода. , про AWACS и JTIDS [20], меняющиеся каждые 6 микросекунд частоты – казалось, что слушал рассеянно, изредка задавая вопросы, но на самом деле складывая в памяти, как сумму данных интересной задачи, все, о чем повествовал Гуревич.

Как-то за очередной партией Савва пытался объяснить товарищу свое понимание принципа квантовой неопределенности и многомировую интерпретацию Эверетта на примере шахмат.

– В квантовой физике принцип неопределенности – это фундаментальное соображение, – говорил он, неспешно расставляя фигуры. – Если совсем просто, то он означает, что невозможно точно измерить две характеристики частицы – например фотона, и чем точнее устанавливается один параметр, тем более не определен второй. То есть мы никогда не сможем определить одновременно координаты и вектор движения субатомной частицы. Это связано с корпускулярно-волновым дуализмом, а именно со способностью элементарных частиц проявлять свойства, присущие и волне, и частице. Собственно, они и есть одновременно и волны, и частицы. Это понятно?

– Безусловно, – соврал Гуревич.

– Это очень, очень простое объяснение, – предупредил Савва. – Такое простое, что почти неправильное. Про то, как незаряженный пион распадается на два фотона, я тебе рассказывать не собираюсь.

– Спасибо, дружище!

– Так вот. Дуализм – это очень значимый элемент квантовой физики; второй принципиально важный – неопределенность. При попытках оценить движение субатомных частиц в ходе эксперимента мы можем с большей или меньшей уверенностью сказать только о начальной и финишной точке отрезка движения, но о его траектории судить невозможно. Поэтому принято считать, что, например, электрон или фотон идет одновременно по всем возможным траекториям, реализует все мыслимые сценарии своего движения, чтобы в итоге оказаться в конечной точке.

– Но это ведь просто некое допущение, верно? – уточнил Гуревич.

– Нет, не так. Это реальность квантового мира, такая же, как знаменитая запутанность, которую Эйнштейн называл «жуткой», при которой изменение одной частицы мгновенно передается другой со скоростью, превышающей скорость света. Одновременно существуют все варианты движения частицы – и точка. На этом построена многомировая интерпретация, которая, в частности, предполагает в некотором смысле существование параллельных вселенных.

– Старик, это что-то уже совсем фантастическое.

– Фантастическим обычно называют все то, чего не встречают по дороге с работы домой, – спокойно ответил Савва. – А это другое. Вот, смотри.

И он показал на доску, где в ожидании предстоящего боя выстроились фигуры.

– Сейчас здесь присутствуют все партии, которые были или будут сыграны когда-либо. Их количество оценочно определено Клодом Шенноном, называется числом Шеннона и составляет приблизительно 10 120.Для понимания: количество атомов в наблюдаемой Вселенной оценивается в 10 81.Но я делаю ход, – он переставил белую пешку на Е4, – и вот уже число возможных к реализации сценариев дальнейшей игры изменилось, пусть и ненамного. Каждый раз на доске присутствует фактически бесчисленное множество возможностей для продолжения игры, и они так же объективны, как существующая позиция, пока я не сделаю очередной ход и не изменю этим самым реальность игрового мира, в которой появится новое множество сценариев, одновременно существующих в настоящем и будущем. И все это на доске из шестидесяти четырех клеток и с участием тридцати двух фигур. А теперь представь себе числовой объем сферы вероятности, которая вмещает все параллельно существующие сценарии развития мира, где миллиарды человек ежесекундно генерируют обстоятельства, влияющие на взаимосвязь гипотетических и состоявшихся событий. И каждый из этих сценариев образует собственную реальность, которая настолько же объективна, как та, которую мы сейчас проживаем.