Анна Орлова - Овсянка, мэм! [litres]

– Тетя Мэри, это же!..

Осеклась и испуганно покосилась на леди Присциллу, которая отбросила свое письмо.

– Именно, – подтвердила я мрачно и отодвинула конверт ножом.

Прикасаться к нему не хотелось. Казалось, стоит вскрыть, изнутри полезет какая-нибудь мерзость вроде пауков.

Старая леди усмехнулась.

– Какие жирные у вас грехи! Не хотите посмотреть?

Точно, прямо сочатся. Только бы скатерть не испортили.

– Зачем? – пожала плечами я. – Нельзя влезть в лужу и не испачкаться. Лучше отнесу конверт в полицию. Пусть поищут отпечатки или что там они обычно ищут.

Я вдруг заметила, что горничная вся побелела и дрожит.

– Сисси, по-моему, ты заболела.

– А? – вздрогнула она и замотала головой, теребя передник. – Нет-нет, все хорошо, мисс!

Леди Присцилла окинула ее взглядом и скомандовала:

– Выпей чаю и приляг.

– Спасибо, – пролепетала горничная и выбежала из столовой.

Во взгляде леди Присциллы прорезалось нечто, напоминающее задумчивость. Она подцепила свое письмо столовым ножом и подвинула ко мне.

– Вы правы, милая моя. Что же, тогда отнесите и это. Думаю, им пригодится.

Я понятливо кивнула и осторожно завернула письма в носовой платок.

– Прошу меня извинить, – поднялась я из-за стола. – Мне срочно нужно позвонить.

Завтра ведь дознание, инспектору будет не до меня.

– Постарайтесь их вернуть, – напутствовала леди Присцилла мне вслед. – Я раздобуду на днях санкцию на отличное проклятие.

Ой-ой-ой. Кажется, об анониме можно больше не беспокоиться. Или, наоборот, пора беспокоиться?..

Соединили почти сразу. С трубкой в руках я вышагивала туда-сюда по крошечной комнатке, теперь приспособленной под телефонную. Могу поспорить, раньше тут был чулан.

– Мисс Райт? Что случилось? – В голосе инспектора звучала неприкрытая тревога.

Я решила быть краткой:

– Надо поговорить. Мы можем встретиться?

Думала, он снова предложит дуб на вершине холма, чтобы быть у всех на глазах. Но инспектор сказал, хмыкнув:

– Через час на месте пикника вас устроит?

– Конечно, – заверила я с облегчением. – До встречи.

Прежде чем опустить трубку на рычаг, я услышала смешок и негромкое:

– В конце концов, надо ведь забрать лестницу…

Когда я оказалась в условленном месте, инспектор меня уже поджидал. Но не один, а с констеблем Догсли, ужасно серьезным в своей форме и сползающем на нос шлеме. Портупея его сияла, карие глаза блестели, на длинной физиономии был написан восторг.

– Надо же кому-то таскать тяжести вместо старого больного начальника, – пошутил инспектор, заметив мое удивление.

Он вновь прихватил корзинку и плед. Ежевечерние посиделки рядом с кладбищем превращались в традицию.

Только констебль Догсли, который застыл навытяжку рядом со злополучной лестницей, несколько портил расслабленную атмосферу.

– Констебль будет очень кстати, – ответила я со вздохом. – И я не о тяжестях.

Инспектор прищурился и как-то разом подобрался.

– Вот как?

– Взгляните. – Я вытащила из кармана злополучные письма, к которым присовокупила и вчерашнее, адресованное Роуз. – Только осторожно, постарайтесь не смазать отпечатки.

Он бросил на меня острый взгляд и принялся за дело. Начал с письма леди Присцилле, состоящего всего из двух фраз: «Зло надо наказать. Грехи взывают!»

На редкость невнятно, зато весьма загадочно. Несколько грубых ошибок вроде бы указывали на человека малограмотного, хотя их вполне могли сделать намеренно.

Инспектор отложил первое письмо в сторону, так же внимательно прочитал второе, для Роуз, и взялся за грязный нераспечатанный конверт. Осторожно подцепил край перочинным ножом и вытряхнул лист.

Я встала у полицейского за плечом. В конце концов, это ведь адресовано мне.

– «Это сделала ты!» – прочитал инспектор вслух и скосил глаза на меня. – Весьма загадочно.

– Пусть жертва сама придумает, в чем виновата?

Три письма – и все полны лишь туманных намеков.

Порывшись в памяти, любой отыщет пару-тройку грешков. Такое впечатление, что этот аноним палит наугад.

– Интересно, зачем ему это? – почесал бровь инспектор. – Денег он пока не требует, а жаль. Было бы проще отследить.

Констебль, о котором мы позабыли, громко откашлялся и шагнул вперед.

– Сэр! – выпалил он срывающимся от волнения голосом. – Я могу попробовать унюхать след, сэр!

Ни дать ни взять восторженный щенок. Только что хвостом не машет.

Инспектор одобрительно кивнул.

– Отлично, Догсли. Приступайте! Мисс Райт, давайте присядем. Не будем мешать.

Кхм, а куда подевалось «Мэри»? То ли сомнительная близость с подозреваемой инспектора тяготила, то ли он избегал демонстрировать ее низшим чинам.

Констебль Догсли как-то по-особому встряхнулся, опустился на четвереньки и пошевелил носом, на который немедленно сполз шлем. Залившись краской, констебль стащил шлем, аккуратно пристроил его на покрывале и вновь принюхался. Пегую макушку золотили лучи заходящего солнца.

– Пахнет пирожками, сэр!

Так вот от чего были те жирные пятна!

– Больше ничего интересного? – уточнил инспектор без тени недовольства.

Констебль сокрушенно качнул головой и неловко поднялся на ноги. Отряхнул испачканные травой брюки.

– Простите, сэр. Пирожки с ливером, вот и все. – Он хлопнул белесыми ресницами и уточнил: – Свежие. И специи еще.

Желудок у него выразительно забурчал, и констебль стал похож на напрудившего лужу щенка.

– Давайте перекусим, – улыбнулся инспектор, – а вы, мисс Райт, выкладывайте подробности.

Констебль садиться с нами не хотел ни в какую. В конце концов инспектор выдал ему несколько сандвичей и отослал караулить гипотетических врагов. Вдруг кто-то вознамерится подслушать? Или, чего доброго, покусится на мирно жующего инспектора. Такой потери полицейский департамент не переживет.

– Рассказывайте, – вздохнул инспектор, с аппетитом принимаясь за еду.

Очевидно, поесть он не успел. Весь в трудах, в заботах.

Как-то само собой получилось, что я выложила ему не только о письмах, но и о слухах, распущенных Родериком Хьюзом. Никогда не имела привычки жаловаться на свои неприятности, но мне требовалось поделиться хоть с кем-то. А инспектор оказался слушателем на редкость понимающим.

– Вот… пакостник! – не удержался он.

Очевидно, ему хотелось выразиться покрепче, но воспитание не позволяло.

– Еще какой, – поддержала я с чувством.

У меня тоже на языке вертелись куда более емкие обороты.

– Вы, конечно, этого так не оставите? – поинтересовался он, запивая очередной сандвич чаем. – Что вы намерены делать?

– Подсыпать яду? – ляпнула я и прикусила язык.

Не стоило демонстрировать полицейскому столь явные преступные наклонности, пусть даже в шутку.