Галина Полынская - Поместье призраков

– Феликс! – воскликнула она, торопливо спускаясь по ступеням. – Вот так радость! Навестил нас, сынок! А мы-то заждались уж, так заждались!

– Утро доброе, Мария Семёновна! – Закрыв машину, он подошел к калитке, которую уже торопливо открывала хозяйка.

Невысокая, полная, круглолицая женщина с растрепавшейся белой косой распахнула руки и обняла гостя, прижимаясь щекой к ткани пальто.

– Идемте, идемте скорее, не хватало вам простудиться. – Мужчина приобнял её за плечи и повел по двору, не забыв закрыть на щеколду калитку.

Деревянный дом встретил холодом. Пройдя в большую комнату, Феликс увидал хозяина, Василия Федоровича: сгорбленный, сухой старик в шерстяных штанах, фланелевой рубахе и кудлатой меховой жилетке возился с дровами возле печки, занимающей половину стены. Завидев гостя, старик бросил поленья на пол и пошел ему навстречу, приговаривая:

– Ох, кто к нам пришёл, кто пришёл! Здравствуй, Феликс, здравствуй!

Они обнялись, после Феликс спросил:

– Почему у вас так холодно?

– Дык остыла печка-то к утру. – Старик пошаркал обратно и, кряхтя, нагнулся за дровами. – Сейчас растопим – мигом по-теплеет.

– А почему – печка, что с батареями? – Феликс шагнул к окну и потрогал радиатор. Батарея была ледяной.

– Так авария какая-то случилась в котельной, – пояснила Мария Семёновна, – третий день уж отопления нету. Но ничего, ничего, слава богу печка есть, справляемся.

Феликсу оставалось лишь покачать головой, глядя по сторонам: вытертая ковровая дорожка на дощатом полу, старая мебель, вышивки и детские рисунки на стенах, деревянные часы с маятником, советский телевизор на тумбочке, – сколько он ни уговаривал, сколько ни упрашивал стариков переехать в жилье поприличнее, те наотрез отказывались, крепко держась за свою избу с огородом, отнимающим у них последние силы. Взгляд Феликса остановился на большой фотографии в рамке под стеклом: две девочки – ученицы второго и третьего классов, с косичками и бантами, – улыбались фотографу. И в них, как в цветочных бутонах, уже просматривалась будущая яркая, южная красота – через поколения проявившийся подарок прабабушки-итальянки, оперной певицы, выступавшей перед самим государем императором.

– Вера с Катей в школе?

– В школе, в школе, где ж ещё им быть. – Растопив печку, старик закрыл заслонку. – Чего стоим, как не родные, идемте чай пить да завтракать. Маша! Собирай на стол, да поскорее!

На кухне было ещё холоднее, чем в комнате, даже окно по краям покрылось инеем. Хозяйка взялась хлопотать у плиты,Василий Федорович чуть приоткрыл форточку и устроился у подоконника с сигаретой. Расстегнув пальто, Феликс присел за стол и поинтересовался:

– Как дела ваши, какие новости?

– Да какие тут могут быть новости? – Старик выпустил дым в форточку, покашлял и снова затянулся. – Живем себе потихоньку, никого не обижаем, и нас никто не обижает. У Катюшки энтим летом выпускной, платье себе всё присматривает, егоза такая. Говорит, как у Наташи Ростовой на первом балу хочу, найдем, говорит, портниху, да пущай сошьет. А Верушке хоть и через год токмо выпускаться, а туда же, тоже платье шить вздумала вместе с сестрой, она там себе что-то золотое да с цацками удумала.

– Есть у вас тут портниха? – улыбнулся Феликс. – А то могу прислать хорошего мастера.

– Есть, есть, – подала голос Мария Семёновна, – через три дома живет. Хорошая женщина, умелая, девочки к ней так и бегают, наряды свои обсуждают.

– Хорошо. Женихи у девочек еще не появились?

– Парней за ними много ходит, – усмехнулся старик, – да только они всех гоняют. Шибко учебой заняты, хотят школу хорошо закончить да в заграничные университеты поступить, так всем и говорят, мол, дядя нам поможет.

– Конечно, поможет, – снова улыбнулся Феликс. – Да только вы-то их отпустите? В университеты заграничные.

– Отпустим, куда ж деваться. – Старик затушил сигарету в жестяной банке, приспособленной под пепельницу, и присел за стол напротив Феликса. – Заграничные женихи, чай, поинтереснее наших деревенских будут. Да и что им тут делать? Пущай летят на волю, голубки наши. А мы за них отседова, издали радоваться будем. Хорошие, красивые девочки выросли, и жизнь у них должна быть хорошей, красивой.

Мария Семёновна поставила на стол тарелку с поджаренными гренками, посыпанными сыром, и отошла к плите за чайником. Глядя на тарелку с небольшим сколом на широкой синей кайме, Феликс сказал:

– Не голоден я, спасибо за хлопоты. Вы завтракайте пока, я схожу в школу, помнится, она здесь рядом совсем. А то опять девочек и не увижу.

– Сходи, сынок, сходи, – закивали старики, – как раз перемена скоро начнется.

На мглистом сером небе сверкнули медные солнечные полосы, и вся округа вмиг заиграла острым снежным блеском. Под хруст собственных шагов Феликс шел сквозь морозную тишину по узенькой утрамбованной снежной тропинке, петляющей среди заборов. Вскоре тропинка привела его к металлической ограде, за которой виднелось трехэтажное кирпичное здание пятидесятых годов постройки, ворота были открыты. Феликс зашел на школьную территорию, остановился у ограды напротив входа в здание и, в ожидании начала перемены, стал смотреть на школьное крыльцо.

Долго ждать не пришлось. Донеслась приглушенная трель звонка, и через минуту в распахнувшуюся дверь посыпались ученики в наспех наброшенных пуховиках и шубах. Чуть позже подтянулись и старшеклассники. Кто-то демонстративно закурил, кто-то решил бросить снега в капюшон однокласснице, кому-то понадобилось с разбегу упасть в сугроб. Феликс наблюдал за шумной возней школьников, высматривая своих девочек. Наконец из здания вышли и они – красивые молодые девушки среднего роста, прекрасно сложенные, стройные, с точеными фигурками и изящными, горделиво посаженными головками с копнами длинных густых черных волос, с которыми едва справлялись заколки. Сёстры задержались на крыльце, заметив одинокую фигуру в черном, стоящую у ворот. Затем радостно завизжали: «Дядя Феликс! Феликс!», и бегом бросились к нему.

– Здравствуйте, мои милые, мои дорогие! – Феликс старался обнять их обеих, одновременно, а девушки ластились к нему, как радостные щенки.

Тем временем за этим бурным проявлением чувств со школьного двора наблюдали завуч и учительница математики – немолодые, грузные, чем-то неуловимо похожие друг на друга женщины с тяжелыми подбородками и взглядами. Посмотрев, как незнакомый мужчина в черном пальто обнимает и целует их учениц, они тревожно и многозначительно переглянулись. Звонок возвестил о конце перемены, ученики нехотя пошли обратно в здание, нехотя и сёстры расстались со своим знакомым. То и дело оборачиваясь и что-то ему весело крича на прощание, они поспешили в школу, но у самого крыльца их остановили завуч с математичкой.