Анастасия Евлахова - Красавица [litres]

– Это какие-нибудь сектанты? Те, кто в это верит?

– Не совсем.

– Фанатики?

Мора вспомнила того бродягу, и ее передернуло.

– Дело не в ярлыке. Это не сплоченная группа, не объединение. Просто… Ходят слухи. Идея витает в воздухе и в некоторых головах.

– Так. И что за идея?

Служитель потер переносицу и вздохнул:

– Ты, сестра, родилась особенной. Природа наделила тебя необычной внешностью, но некоторые назовут причиной твоей незаурядности вовсе не природу, а богов.

Мора скривилась:

– Ну, это естественно. Боги же сотворили и Бездну, и остров, и людей…

– Это верно. Но твои рубцы… Если верить этой идее, они не что иное, как метка богов. И эта метка – не просто физическая особенность. Они – след самих богов.

– След? В каком смысле?

Колеблясь, служитель пожевал губами. Ворон, наклонив голову, все рассматривал Мору, как будто отметина зачаровала и его.

– Наследие. Ген, если угодно, – выдал наконец служитель. – Как если бы ты… произошла от них на прямую.

Остров четыре-пять-один удивил Рея. Нет, он частенько захаживал в Наблюдательные лаборатории, и вовсе не по заданиям академии, и не потому, что там нередко бывал отец, и уж точно не из-за того, что у него был допуск. Ему нравилось рассматривать голограммы далеких островов, похожих на чужие, но неуловимо знакомые миры. Но в действительности остров четыре-пять-один оказался еще великолепнее, чем он предполагал.

Отец, услышав такой эпитет, поджал бы губы. Ничего великолепного на отчужденных островах не было и быть не могло, пусть каариты и брали понемногу то здесь, то там – подглядывали с помощью наночастиц из ирризия, перенимали или, как называл это про себя Рей, воровали. Ученые в Наблюдательных лабораториях не просто присматривали за народами, которых следовало держать подальше, – они забирали у них то, в чем те опережали кааритов.

У острова четыре-пять-один они когда-то забрали арканитовую технологию. Не в буквальном смысле, конечно, – лишь подсмотрели. Увидели, какие свойства открыли здешние люди у металла, добываемого из скальных пород, и переняли. Раньше каариты пользовались громоздкими электронно-цифровыми установками, которые использовали и в челноках – годились только самые крупные, – а о голограммах, которыми можно было манипулировать, как любым реальным предметом, можно было только мечтать. Арканит стал настоящей находкой.

Потом эту арканитовую технологию усовершенствовали уже у себя: преобразовывали испускатели, экспериментировали с типами голограмм… Но начало положили не они. Потом следили, конечно, как бьются с усовершенствованием этой же технологии наблюдаемые, не без злорадства следили, как не выходит у них то, до чего удалось догадаться кааритам… Но сколько еще открытий и изобретений переняли каариты у других цивилизаций! Они аккумулировали мудрость веков и пространств – еще один аргумент в пользу избранности кааритов. Они – Высшие. Потому что только им дано собирать плоды, только им дано развивать и пускать в жизнь…

Нет, отец бы оскорбился, узнай он, как поглотил Рея остров четыре-пять-один.

Многосоставный, многоступенчатый, словно гигантский летучий корабль, он поражал воображение еще из Бездны – как жаль, что Рей видел его лишь в полутьме! Но и сейчас, бродя по зеленеющим транспортным путям, заглядывая в цветущие сады, невольно засматриваясь на красивые, невероятно красивые лица, Рей почти позабыл, зачем он сюда высадился.

Да-да, нужно найти Ицу, прежде чем она наворотит дел. Но… Эти лица! Вот о чем Ица говорила, когда зачитывала про особенность этого острова. Как бы ее ни зашифровали в документах наблюдателей, Рей сейчас и без разъяснения все понял. Совершенные, удивительно симметричные лица с идеального размера чертами, которые размещались на равном удалении друг от друга, создавая почти завораживающую гармонию, – вот оно, влияние здешнего Древа.

Был у такой гармонии, правда, один существенный недостаток: одинаково красивые, люди очень походили друг на друга, и чудесные лица перестали восхищать Рея довольно быстро. Тогда-то он и понял, зачем все эти украшения, которыми тут, кажется, увлекался каждый второй: причудливые узоры на коже, блестки, краски… Чтобы, сохраняя красоту, отличаться.

Проходя мимо стеклянной витрины, он окинул свое отражение взглядом и втянул голову в плечи. Прежде чем вот так открыто бродить по транспортным путям чужого острова, нужно было хотя бы переодеться. Найти одежду, похожую на здешнюю, накинуть капюшон, чтобы скрыть непривычные черты… Да он по сравнению с ними урод!

От этой мысли Рею стало неуютно. Он опустил голову, чтобы не ловить на себе взглядов, и отошел от витрины. О собственной внешности он особо не задумывался. Рей пользовался успехом у девушек – и в академии, и на приемах, куда изредка приходилось летать из-за отца. Но вешались на него именно из-за отца-магнума – в этом Рей не сомневался и, как ни странно, никогда эту практичность не осуждал. Он ни одной из своих подруг не увлекался настолько сильно, чтобы переживать об истинных причинах их привязанности.

А об одежде думать некогда. Да и где ее взять? Ограбить магазин? Сейчас куда важнее не привлекать внимания наблюдателей.

Стоило, конечно, разузнать, заметили его приземление или нет. Для этого нужно было – если получится – подключиться к Сети, для чего, в свою очередь, найти арканит. Только все это позже. Сейчас надо просто отыскать и вернуть Ицу, по возможности не создавая вокруг себя шумихи. Пока ему это удавалось. Он старался не поднимать головы, и если на него и глазели, то только из-за перепачканной одежды.

Прокручивая в голове подробности того разговора в лаборатории, Рей пытался вспомнить, что же за голограмму показала ему Ица. Он не успел ее рассмотреть как следует, но одна деталь бросилась в глаза: на одежде у того человека на голограмме был вышит герб с птицей. Не лопни его карта, он бы поискал этот символ в Сети, но в кармане у него лежали только осколки, и все, что ему оставалось, – это думать собственной головой.

Думалось не очень хорошо, и скоро Рей понял: он упадет от истощения где-нибудь посреди транспортного пути раньше, чем отыщет на этом огромном острове Ицу.

«Как! Прогуляла?!» Вот что сказала бы Хенна. Или: «Совсем рехнулась? С Первого никто не хочет уехать. Даже на полминуты». А может быть, и что-то вроде: «Твой прапрапрадед – великий? Подожди-подожди, вот так тебе кланяться нормально? Или пониже?»

И Мора, пожалуй, рассмеялась бы вслед за Хенной. Какой бы дурацкой ни была эта шутка, Мора с Хенной согласилась бы: представить, что ее дальний предок – один из тех самых богов, фигурки которых теперь стоят на алтарях, просто немыслимо… Брат Харус все верно сказал: о таком, не веря, говорить бессмысленно. Но…