Юлия Федорченко - Малах ха-Мавет

Он помотал головой.

— Это когда люди собираются вместе, чтобы сдохнуть, — бесцветным голосом сообщила она. — Потому что иначе страшно. Или одиноко. Одиноко… умирать.

Сидни не осмелился ее прервать.

— Я сидела в машине с такими же укурками, — продолжила Хлоя, — и слушала музыку. Мы наглухо задраили окна и двери, заткнули щели… Мне не было больно. Я словно уплывала куда-то… пока меня не проглотила тьма.

В этот раз пауза была куда длиннее. Продев руки в рукава его куртки, Хлоя застегнула молнию. Лидер не знал, что сказать и ждет ли она вообще какого-нибудь ответа. Наконец он выговорил:

— Я не хочу ничего вспоминать.

Она вынула из кармана джинсов бумажку и пакетик с травой и скрутила косяк. Потом предложила Сидни, и он, не колеблясь, взял, затянулся и отдал.

— Раньше ты всегда отказывался.

— Может, и уколоться мне предложишь?

— А ты хочешь?

Хлоя все-таки улыбнулась.

— Я бы не посмела. Ты такой правильный.

— Не такой уж я и правильный. Но к рефлексии я точно не склонен.

— Обычно я тоже, — протянула она, — я тоже.

На противоположном берегу собирались люди. Они подсвечивали фонариками своих телефонов какой-то объемный предмет у самой воды и что-то кричали. Толпа все прибывала. По позвоночнику Сидни заструился неприятный холодок. Он толкнул Хлою плечом:

— Эй, что там происходит?

— Наверное, на берег выбросило какую-то дрянь, — равнодушно отозвалась она. — Вот и разглядывают. Может, и что-то ценное. Всякое бывает.

— Я схожу посмотрю.

Он поднялся по лестнице к полотну дороги и зашагал вдоль набережной к мосту. Хлоя вполне могла оказаться права, однако любопытные продолжали стекаться туда небольшими группками, и вряд ли их привлек какой-нибудь речной мусор. Тяжелое предчувствие сдавило ему грудь. Прежде чем сбежать по холму к месту происшествия, Сидни уже знал, в чем дело: там обнаружили труп.

Он протолкался вперед, локтями расчищая себе дорогу. В спину летели возмущенные окрики. Так и есть: мертвец. Взглянув на тело, Сидни отшатнулся. Сначала он решил, что это последствия забористой Хлоиной травки, и сильно тряхнул головой, чтобы прочистить мозги. Но картина перед его глазами осталась прежней.

По безжизненному лицу утопленницы скользили лучи фонарей. Никто не отважился к ней прикоснуться, и она до сих пор лежала наполовину в воде. Черные волосы струились по течению.

Сидни опустился перед ней на колени, и его обволок запах гнилых фиалок. Странно, что рыбы не тронули труп. Обычно… и он поспешно отогнал от себя видения.

— Твою же ж мать, — прозвучал над головой Хлоин голос.

Он внезапно вспомнил, как она говорила о пятне над грудью. Пыталась им показать… а там ничего не было. Теперь было. След от удара? От одежды мало что осталось, и лиловый синяк словно сигнализировал о том, что перед смертью она сопротивлялась. Или же просто ударилась обо что-то позже?

Послышался вой полицейских сирен: кто-то сообщил о находке. Сидни не реагировал. Когда проблесковые маячки омыли набережную синеватым светом, Хлоя дернула его за руку, и он встал и побрел прочь.

Впоследствии они забрались в джип, чтобы поговорить.

— Мы не могли ее забрать.

Сидни промолчал. Нет. Не могли. На глазах у десятков свидетелей? Да и что бы они делали с трупом? Принесли бы в штаб и положили в ванну?

— Как думаешь… — и Хлоя метнула в него быстрый взгляд, — что случилось?

— Это не самоубийство.

— Из-за синяка?

Он покачал головой.

— Не в ее стиле.

— Почему же? Она же сделала это первоначально. Мы все сделали. — Хлоя развернулась к лидеру вполоборота. — Если не секрет… между вами ничего не происходило в последнее время?

— На что это ты намекаешь?

— Да ни на что. Так было или нет?

— Допустим, — сдержанно ответил Сидни.

— Ты не очень-то помогаешь.

— Я сказал ей, чтобы проваливала ко всем чертям собачьим. И пригрозил, что прибью, если она опять втравит во что-нибудь Трис.

— Да ну. Она не стала бы топиться из-за таких мелочей.

— А я о чем говорю.

— Тогда что? Какой мотив? Месть? Случайное убийство?

— Маньяков не так уж и много.

— Но Видящая просила тебя ее найти. Ей угрожала опасность?

— Даже если и так, она ничего мне не сказала.

— Так пошли спросим?

— Да, — кивнул Сидни, толкая дверь, — давай с чего-то начнем.

Третий раз за неделю ей звонили с незнакомого номера. Трис сбросила звонок, потому что сидела на паре. Едва начался перерыв, она тотчас же перезвонила, но никто опять не взял трубку.

— Ерунда какая-то, — сказала она, глядя на заставку на экране.

— Телефонное хулиганство? — спросила Эбби.

— Не знаю. Это даже не номер мобильного… Причем три раза.

— Да не переживай ты так. Просто кто-то ошибся.

Звонки действительно прекратились, и Трис о них больше не вспоминала. И без этого хватало проблем: надо было сочетать учебу и случайные визиты Сидни, которые он любил наносить в любое время дня и ночи, и продолжать скрывать от мамы свои частые отлучки в штаб.

Хетт не пришла извиниться и вообще не появлялась, хотя несколько раз Трис и Эбби прогуливались возле хранилища, и Трис ежеминутно озиралась, ища девушку взглядом. Она ничуть не тосковала по тем дням, когда проводила время с Хетт, и все же не могла отрицать, что довольно сильно к ней привязалась. Стокгольмский синдром? Для Хетт она всегда была лишь бездушной куклой, простым способом навредить Сидни и лишний раз привлечь к себе внимание. Разве не так?

С Хлоей она тоже с тех пор не сталкивалась, а значит, слежка кончилась или велась не так активно. Они оставили ее в покое. И так было лучше. Лучше для самой Трис, лучше для всех. Она не могла стать такой, как они. Ей все еще было что терять.

Когда бледная Пайпер с каким-то подозрительным конвертом встретила дочь в дверях, сердце Трис неожиданно дрогнуло. Лишь тогда она подумала, что, возможно, отнеслась к тем звонкам чересчур беспечно.

Мать без слов протянула ей письмо.

— Что это?

— Это тебе. Нашла в почтовом ящике.

Трис взяла конверт, повертела туда-сюда, перевернула и взглянула на оборот. Кроме имени получателя, на нем больше ничего не было: ни марок, ни адресов. Его не доставляли почтовой службой. Отправитель явился сам, чтобы опустить его в ящик, но самой досадной деталью оказалось вовсе не это.

— Ты его распечатала?

Голос Трис дрожал от гнева и обиды

— Послушай… — Пайпер тут же приняла оборонительную позицию, — я должна была это сделать. Ты не представляешь, что недавно произошло у нас в больнице. Кто-то прислал…

И она умолкла. Неужели она действительно намеревалась рассказать ей об Эстер? Об изуродованной, несчастной, всеми покинутой? О бедной малышке Эстер, которая вытряхнула на ладонь присланные таблетки и проглотила их, не подумав и дважды?