Ростислав Соколов - Глаза истины: тень Омбоса. Часть 1. На тропе возмездия [litres]

Рядом с немцем примостилась Маргарита Романова и тоже всмотрелась в строчки.

– Они теряют время, пытаясь вычислить крота, – пожав плечами, сказала девушка как бы в воздух. – В сложившихся обстоятельствах у нас едва ли есть на это время.

– Соглашусь с вами, фройляйн, – кивнул Ратцингер. – Времени у нас крайне мало.

– До двух часов ночи?

Ратцингер отвлекся от текста и взглянул на неё с легким недоумением:

– С чего это вы взяли?

– Ну… – растерялась Марго. – В тексте на дощечке упоминались вторые врата Дуата. Все, включая меня, решили, что речь идет о втором часе ночи. Тогда у нас все равно не бог весть сколько времени, но точно больше, чем было прежде.

– Вы категорически не правы, фройляйн, – возразил Ратцингер и полностью повернулся к девушке. – Вы правильно вспомнили, что в религии древних египтян каждый час ночи обозначался вратами в подземном мире, Дуате, куда бог-солнце Ра попадал на закате. Двенадцать часов ночи – двенадцать загробных врат. Но вы же понимаете, что отсчет начинался вовсе не с полуночи?

– О боже… – ужаснулась Марго тому, как они сильно поспешили с выводами. – Мы об этом не подумали. Разумеется, врата нужно отсчитывать с момента захода солнца…

– … который имел место около девяти вечера, – закончил её мысль Ратцингер. – А значит, если отсчитать два часа, то мы получим всего лишь одиннадцать часов вечера. С учетом того, сколько времени мы уже потеряли на спасательные работы, у нас чуть больше часа на то, чтобы вычислить место следующего теракта и, надеюсь, все-таки его предотвратить.

Марго смотрела на немца широко раскрытыми глазами, в которых отчетливо читался шок, граничащий с паникой.

Да, девочка, времени у нас в обрез, а я понятия не имею, что и где нам искать.

Ратцингер проклинал себя за свою медлительность, но ничего не мог с собой поделать.

– Так же, как вы ошиблись с определением времени следующего нападения, мы ошиблись и в расшифровке «бубнового короля», – продолжил Ратцингер не столько для Марго, сколько для упорядочивания своих мыслей. – Это свойство человеческой психологии, с которым уже ничего не поделаешь. Люди склонны мыслить стереотипами, навешивать ярлыки, поскольку так проще жить, и информация, включающая в себя образы, идеи, конкретных людей, быстрее проскакивает стадию обработки и осознания. И в этот раз оно сыграло с нами страшную шутку. Мы уже навешали ярлыки на каждую строку, как будто бы нашли смысл, но тем не менее сейчас очевидно, что все в корне неверно.

– Давайте попытаемся мыслить так, будто видим этот стишок впервые, – Марго снова взглянула на текст. – С первой строкой все ясно. Ленин – «бубновый король дворянского рода».

– Его родители были потомственными дворянами.

– И он выиграл «войну для земного народа», – продолжила Маргарита. – Речь идет либо о революции, либо о гражданской войне.

– Но в то же время «он рабов забывает», – указал Ратцингер на пятую строку послания. – Он их предал. Возможно, речь идет о позорном Брестском мире, который заключили большевики с немцами после революции, тем самым выведя Россию из Первой мировой войны на кабальных условиях Германии.

– Не думаю, – покачала головой Марго. – Этот стишок должен указывать на конкретное место в городе. Вряд ли речь идет о Брестском мире, который не имеет никакого отношения к Москве.

Девушка умолкла на несколько секунд, а потом ткнула пальцем во второе слово пятой строчки.

– «В центре», – сказала она. – Видимо, имеется в виду центр города. Мавзолей Ленина на Красной площади?

– Но фройляйн, он там вовсе не стоит, а лежит на одре с венками в стеклянном саркофаге, – возразил Ратцингер, на мгновение поразившейся мысли, которая никогда не приходила ему в голову.

Расположенный на краю Красной площади под самой кремлевской стеной мавзолей Ленина носил в себе печать символизма, о котором не догадывались многие коренные москвичи. Ступенчатая пирамида в центре «третьего Рима», покрытая красным гранитом, являла собой не что иное, как дань уважения древним языческим сооружениям, а именно египетским. Ступенчатая пирамида Джосера в Саккаре являла собой частный пример эволюции пирамиды как сооружения. Промежуточное звено между мастабой, представлявшей собой просто огромную каменную плиту квадратной формы, и полноценной правильной пирамидой вроде тех, что построены в Гизе и известны всему миру. Вождь мирового пролетариата, свергнувший целую империю, был похоронен, вопреки своим желаниям, в сооружении, родиной которого был Древний Египет. Ратцингер поразился, как эта великая исчезнувшая цивилизация пустила корни даже в центре атеистического Советского Союза.

Отвлекшись от исторической иронии, он продолжил:

– Полагаю, речь идет не о мавзолее, а о памятнике Ленину.

Ратцингер едва не прикусил язык. Такая версия тоже не годилась: в Москве их были десятки! Почти на каждой станции метрополитена, построенной в советский период, архитекторы считали своим долгом поместить изваяние вождя. Лысая голова с характерным прищуром и козлиной бородкой встречала пассажиров десятилетиями на полусотне станций. И многие из них располагались прямо под вокзалами…

– Большинство из них находятся не в центре города, – сказала Марго, открывшая в смартфоне карту города с пометками памятников. – Два стоят на площади трех вокзалов! Один – внутри Ленинградского, а второй – возле Ярославского!

– «А стражи, как Цербер, лишь двух охраняют»… – задумчиво процитировал Ратцингер. – Нет, не сходится. О каких стражах идет речь? К тому же памятника внутри Ленинградского вокзала нет уже два года как. Сеттиты не стали бы основывать указания для своих подчиненных на маркерах, которых уже нет.

– «Он рабов забывает», – парировала Марго.

– Он забывает, а не его, – ответил Ратцингер. – Нет, здесь наверняка имеется в виду что-то другое.

Маргарита продолжила изучать карту, отметая небольшие изваяния во дворах, бюсты в скверах и прочую мелочь. По итогам её изысканий остался лишь один достойный кандидат.

– Памятник на Калужской площади, – сказала она, открывая небольшую статью в «Википедии». – Один из самых крупных и недавних. Установлен в 1985 году.

Ратцингер инстинктивно взглянул вместе с ней на спутниковую карту. На ум тут же пришли их манипуляции с пентаграммой на карте города. А что, если и тут нужно применить ту же логику?

– «В центре гордо стоя, он рабов забывает»… – повторил строчку Ратцингер. – Значит, он от них отворачивается…

– Нужно понять, на кого Ленин не смотрит. От кого он отвернулся, – сообразила Марго.

На карте памятник был обращен лицом слегка на юго-запад, поэтому они мысленно провели линию на северо-восток через весь город. На этом отрезке было немало примечательного. Линия стрелой прорезала столицу, пересекая наискось Кремль, едва не проходила через уже упоминавшийся ими мавзолей, миновала Большой театр, пролегала мимо сквера на Цветном бульваре и спорткомплекса «Олимпийский», гигантским эллипсом видневшегося на карте. И, наконец, она четко пересекла одну достопримечательность Москвы, которая заставила Марго и Ратцингера приостановить свой виртуальный полет над городом.