Ростислав Соколов - Глаза истины: тень Омбоса. Часть 1. На тропе возмездия [litres]

Человека.

Здание внутренней тюрьмы Федеральной службы безопасности Российской Федерации вело свою историю в таком качестве аж с 1920 года, когда его вместе с остальным комплексом занял центральный аппарат ВЧК во главе с Феликсом Дзержинским, памятник которому поставят впоследствии на круглом пятачке в центре площади, а потом снесут.

Дважды расширявшаяся путем достройки дополнительных этажей тюрьма уже к 1936 году вмещала до трехсот пятидесяти заключенных, большая часть которых размещалась в одиночных камерах. Организаторы тюрьмы сделали все, что было в их силах, чтоб создать для своих подопечных максимально невыносимые условия. Полые стены между камерами исключали возможность перестукивания и сговора заключенных, нумерация камер была намеренно перепутана для затруднения ориентации, а маршруты конвоирования планировались специально так, чтобы исключить случайные встречи. Большая часть камер с их крохотным размером два на три метра гнетуще действовала на психику арестанта, как и прогулочный двор, разбитый на крыше тюрьмы, расположенной во внутреннем дворе здания штаб-квартиры КГБ. На протяжении минувшего века в этих стенах держали самых опасных для коммунистов контрреволюционеров и шпионов, к числу которых чекисты отнесли актера Всеволода Мейерхольда, поэтов Осипа Мандельштама и Сергея Есенина, революционера Николая Бухарина, авиаконструктора Андрея Туполева и многих других. Теперь в их числе было пополнение.

В одной из камер, официально отведенных под музей, Штефан Ратцингер отбросил ремень и ухватился кончиками пальцев за выступавшие из стены края кирпича. Тот поддался лишь на пару миллиметров и чуть сместился в сторону. Сжав пальцы еще сильнее, немец сдвинул камень в противоположном направлении и снова потянул на себя. Повторив так несколько раз, он смог вытащить кирпич из стены наполовину.

Сразу же за стеной послышались шорохи, заставившие Ратцингера замереть на месте, затаив дыхание. Точное местоположение источника звука он определить не мог. Вслушавшись, однако, он не разобрал ничего, кроме звенящей тишины. Ратцингер бросил взгляд на металлическую дверь, преграждавшую путь из камеры. Смотровое окошко хоть и было предусмотрено, но открывалось только снаружи, чтобы надзиратели могли следить за заключенными, а не наоборот. Если бы в коридоре кто-то появился, Ратцингер мог бы его услышать, но точно не увидеть.

Выждав минуту и убедившись, что никаких звуков из коридора больше не доносится, немец вытащил кирпич из стены и как можно тише опустил его на пол. Теперь предстояло выворотить еще несколько камней, на что уйдет немало сил и времени. И при этом у него не было гарантий, что дверь соседней камеры не заперта. Его комната была крайней в проходе и расковыривать противоположную стену не было никакого смысла: она была гораздо толще и мощнее внутренних перегородок.

Смириться с неизбежным пришлось быстро. Ратцингер понимал, что попытка побега не добавит ему авторитета в глазах федералов, но сидеть в ловушке он тоже не собирался. Надо найти способ выбраться из здания тюрьмы, покинуть штаб-квартиру ФСБ и связаться с Орденом Сета. Вместо того, чтобы помогать неблагодарным параноикам, он запросит помощи или убежища у сеттитов, истинных хозяев положения, в обмен на ту ценную информацию, что успел узнать за время работы в оперативно-следственной группе по делу о вокзалах. Это был его единственный шанс не оказаться казненным сразу, как ему ответят культисты.

Следующие кирпичи, расположенные вокруг первого, поддались легче и буквально за четверть часа работы в стене образовался приличных размеров лаз, в который Ратцингер смог бы протиснуться. За следующие пятнадцать минут он еще сильнее углубил его, пока не осталось преодолеть последний ряд кирпичей. Нащупав центральный камень, Ратцингер уперся в него пальцами и попытался толкнуть. Кирпич поддался и слегка зашатался, после чего потерял равновесие и вывалился наружу.

Окрыленный приближающимся успехом Ратцингер сунул голову в свой лаз и вплотную уткнулся лицом в образовавшуюся дыру в стене. Но буквально через секунду он замер от ужаса.

Перед ним возникла обнаженная мускулистая нога, заставив немца отпрянуть назад.

– Это кто же у нас здесь? – протянул человек за стеной, его голос слышался приглушенно.

В первую секунду Ратцингер испугался, что его самодеятельность была слишком уж громкой и его разоблачили, но потом сообразил, что вряд ли федералы пришли бы за ним неодетыми. Да и голос показался ему смутно знакомым.

Мужчина по ту сторону стены сел на корточки, и Ратцингер смог увидеть всю его могучую мускулистую фигуру. Человек был в одном нижнем белье, его кожа блестела и лоснилась от пота, а мышцы вздулись огромными шарами. Дельтовидные мышцы спазмировали под кожей. Вероятно, задумавший побег немец прервал тренировку соседа.

– Это вы… – пробормотал Ратцингер едва слышно.

– Да, твой товарищ по несчастью.

Мужчина склонился еще ближе к дыре в стене, и Ратцингер смог рассмотреть его лицо. На него с умилением и насмешкой смотрел пойманный на Киевском вокзале культист.

Немец едва сдержался, чтобы не выругаться. Мало того, что он разобрал кусок стены в чекистской тюрьме, так еще и сделал это абсолютно зря – чтобы угодить в точно такую же запертую камеру, как и его собственная.

Однако его тут же осенила другая мысль.

Что судьба могла подбросить ему невероятно редкий шанс.

Собравшись с духом, чтобы придать голосу твердость, Ратцингер сказал:

– Полагаю, у меня есть, что вам предложить.

– Неужели? – хмыкнул сеттит, от которого удушливо разило потом. – Я не мог и подумать, что ты такой наглец.

За десятки километров от здания тюрьмы ФСБ на Лубянке в склепе на Ваганьковском кладбище, глубоко под землей, как бы это странно ни звучало, кипела жизнь.

Участок КН-738 стремительно оцепил спецназ, а несколько бойцов заняли позиции на подступах к склепу, на входе в усыпальницу, а также в основных помещениях комплекса. В самом нижнем из подземных залов криминалисты суетливо трудились не покладая рук. В этом склепе их ждало небывалое количество работы. Одних образцов крови предстояло собрать несколько сотен. Но прежде они осветили весь ритуальный зал ультрафиолетовыми лучами, однако, вопреки ожиданиям федералов, никаких посланий отыскать не удалось. Комната сияла потусторонним сине-фиолетовым светом, что подтверждало их догадку. Подобные кровавые обряды здесь совершали регулярно и уже много лет.

Александр Ковальский много всякого повидал за время своей работы в ФСБ. Трупы расчлененные, сожженные, разложившиеся, скелетированные, изуродованные. Ему все это видеть было не впервой. Но в такой ситуации он никогда не оказывался. И речь тут шла не об освежеванном трупе, а скорее об обстоятельствах, окружавших его место нахождения. Склеп со статуями языческого божества, построенный не меньше сотни лет назад посреди столицы. Кровавый ритуал, который совершали в этих стенах. И Ковальскому даже хотелось, чтобы патологоанатом подтвердил, что освежевали несчастного все-таки посмертно.