Ростислав Соколов - Глаза истины: тень Омбоса. Часть 1. На тропе возмездия [litres]

На фоне всех этих нелепых случаев высосанных из пальца обвинений в восприятии Ратцингера ФСБ представлялось таким напуганным до смерти монстром, которому везде в родных угодьях мерещатся враги и соперники. Чудище распугало их своим рыком или самолично сожрало. Конец был предсказуем: рано или поздно такое чудовище само по себе подохнет с голоду, поскольку никого не останется.

Несмотря на все эти факты и выводы, на свое негодование, Ратцингер понимал, что Ковальский и Ряховский лишь заложники системы и вынуждены действовать так, даже если это, возможно, противоречит их моральным принципам. Им нужно вычислить шпиона сеттитов как можно скорее. Подозревать кого-то из коллег было кощунственно, поэтому козлом отпущения выбрали его, хотя никаких прямых контактов с Орденом у немца не было.

У Ратцингера уже успели изъять мобильник, а Ряховский отправил на его квартиру опергруппу для изъятия компьютера. На взлом и обработку всех хранящихся на жестком диске данных, включая чтение всей электронной почты и переписки, уйдет какое-то время, однако в итоге следствие не найдет никаких следов. По-хорошему, поиски придется начинать заново.

Но Ратцингер не питал иллюзий насчет тех, кто всего несколько часов назад так отчаянно нуждался в его помощи. По странной, сложившейся еще с советских времен традиции, в России патологически малая доля людей умеет признавать свои ошибки, и создавалось впечатление, что эти люди не смогли попасть во власть. Публично заявить, что операция была провалена, что были осуждены невиновные, отозвать все свои ошибочные решения и начать следствие заново – сказать миру правду было смерти подобно. Как будто от этого под их ногами разверзнется ад и прислужники Люцифера поглотят их, обрекая на вечные муки.

Федералы уже ни за что не выпустят его, он не сомневался. Иначе им придется признать свою вину, а чекисты на такое ни за что не пойдут.

В кожу под ногтем что-то впилось, и Ратцингер, тихо охнув, отдернул руку. Кусок отсохшей краски отвалился и гулко шлепнулся на пол пустой комнаты. Немец подул на палец и вытащил осколок из-под ногтя, на коже проступила кровь, ноготь саднило. Подняв взгляд на стену, он увидел голый участок кирпичной кладки.

Этому старинному зданию почти полторы сотни лет. Может быть я сумею внести свою лепту в его историю?

С этой мыслью Ратцингер вытащил из штанов ремень, отогнул пряжку и принялся прорезать цемент вокруг кирпича в тщетной надежде выбраться из застенок чекистской тюрьмы.

Тем временем на Ваганьковском кладбище Маргарита Романова стояла у пирамидального памятника, пока Александр Ковальский держал под прицелом пистолета местного служащего. Разумом она прекрасно понимала, что федерал сильно перебарщивает, что можно было бы действовать как-то иначе, но иных вариантов предложить не могла. Вырубить незадачливого провожатого казалось более простым выходом, но тогда они не смогут узнать о могиле чуть больше того, что успела выяснить Алиса.

Андрей заскулил и от страха выронил связку на землю. Его глаза скосились, уставившись на дуло пистолета.

– Прошу вас, не трогайте меня… – запричитал он. – Я же ничего не сделал…

– А в этом мы еще до конца не уверены, – с нажимом произнес Ковальский, обернулся к Марго и кивком указал на ключи.

Девушка тут же метнулась на землю и схватила связку. Не дожидаясь команды, она направилась к решетке метровой ограды, окружавшей странный монумент.

– Ты подозреваешься в соучастии в деятельности террористической организации и укрывательстве преступников, – четко выговорил Ковальский, крепко держа пистолет и сверля взглядом «могильщика».

– Я никого не укрываю! – воскликнул он, его лицо сейчас напоминало знаменитую картину «Крик» Эдварда Мунка – такое же бледное и вытянувшееся от страха. – Я не понимаю, о чем вы?

– Прекрасно понимаешь, – отчеканил Ковальский и приблизился к нему вплотную. – Где-то в этом памятнике есть дверь, которая ведет в подземное помещение, где скрываются террористы. Скажи нам, где она.

– Там ничего нет, я клянусь! – «могильщик», зажмурившись, хныкал. – А этот памятник поставили очень уважаемые люди. Они запретили мне водить к нему посторонних.

– Кто эти люди? – спросила Марго, обходя пирамиду вокруг в поисках замочных скважин.

– Я не знаю их имен, только лица.

– Почему тогда ты нас сюда привел, раз они приказали тебе не делать этого? – спросил Ковальский.

– Вы знали кодовое обозначение, а его я сообщил только им. Да и пришли вы ночью, как это обычно делали только они. Сначала я решил, что вы действительно новые, но потом постепенно сообразил, что вы не можете быть от них.

– Почему?

– Потому что с ними никогда не было женщин.

Марго и Ковальский, не сговариваясь, переглянулись. Их взгляды встретились, и они поняли друг друга без слов.

Сеттиты. Секта женоненавистников.

Они бы ни за что не явились в свое тайное убежище вместе с тем, кого презирают.

– Чья это могила?

– Там похоронено множество людей! Всех и не упомнишь.

– Тогда что это за род?

– Они не родственники, насколько мне известно.

На секунду Марго впала в ступор, но потом быстро отыскала решение. Под каменной пирамидой хоронили не представителей одной семьи, которая могла бы покровительствовать или покрывать Орден Сета, выделяя ему денежные средства и ресурсы, когда того требовали обстоятельства. Культисты чтили древние египетские ритуалы и традиции, а потому в таком месте могли хоронить только высокопоставленных членов культа.

Жрецов. Они не находились в кровном родстве друг с другом.

– Когда эти уважаемые люди посещали могилу в последний раз? Сколько их было? – продолжал Ковальский импровизированный допрос.

Его низкий голос гулом разносился по территории кладбища, создавая опасность быть услышанным. Но вокруг на многие сотни метров была лишь мертвая тишина, Марго не замечала ни малейшего движения во тьме вокруг. Оставалось надеяться, что подобные действия не разоблачили их двоих.

– По-разному, – хныкал служащий. – Обычно это был один или два человека. Редко больше. Когда кто-то умирал, они брали все обязанности по церемонии на себя и щедро платили, чтобы мы не вмешивались. Они привозили тело сами, несли его в церемониальном паланкине, отпирали дверь и сносили вниз, но потом могли и не вернуться.

При этих словах по спине Марго пробежал холодок. Слова «могильщика» лишь доказывали, что не только внутрь склепа вел тайный ход, спрятанный где-то в одной из четырех граней пирамиды. Еще один вел и из него, дальше, в запасное убежище культистов.

– Как открыть проход? – спросила Марго, с раздражением уставившись на провожатого.