Ростислав Соколов - Глаза истины: тень Омбоса. Часть 1. На тропе возмездия [litres]

Нефедов припомнил Ряховскому все, включая убийство сеттита у моста в Расторгуево, которое лишило их ценного свидетеля. Разумеется, оставался еще и тот громила культист, которого поймали на Киевском вокзале, но на него одного не получится повесить целую серию терактов, половина из которых произошла уже после его задержания. Нет, им сейчас нужно было выдать общественности и высшему руководству ФСБ целую шайку религиозных фанатиков хотя бы человек из пяти, как сказал Нефедов. Никто не поверит, что все это организовал и придумал один человек. Ряховский не стал его разочаровывать, что на самом деле они имели дело вовсе не с шайкой из десятка психов-анархистов, а с целой вооруженной организованной группировкой, мало чем уступающей по уровню подготовки самим федералам.

Ради собственного оправдания и скрашивания мрачной картины результатов работы его группы Ряховский напомнил об арестованном и обезвреженном шпионе сеттитов в их рядах – Штефане Ратцингере, но Нефедова это ничуть не впечатлило. Он заявил, что арест произошел слишком поздно, когда засланный казачок уже успел натворить бед и испортить ситуацию настолько, что теперь голой секретностью не отделаешься.

Наутро Нефедову предстоит отчитаться генералу Бортникову обо всем произошедшем, а в результате главе ФСБ придется задействовать все свои рычаги влияния и включить машину пропаганды в государственных средствах массовой информации на полную. Обелять сотрудников его ведомства будут по всем федеральным каналам, вдалбливая зрителям, что его подчиненные – герои и что если бы не они, то все было бы еще хуже, чем оказалось.

Нефедов не сомневался, что уловка сработает и большого общественного резонанса удастся избежать, но тем не менее осадок оставался. И суть ситуации не менялась. Ряховский впервые за десятилетия работы в ФСБ почти завалил все дело, и это необычайно злило Нефедова, поскольку поставило под удар всю организацию и, прежде всего, его самого.

В укор Ряховскому пошло и привлечение к расследованию Маргариты Романовой, которая так же несколько раз подвергала общее дело риску. Следователь не осмелился возразить на это, что привлечь дочку убитого Владимира было именно идеей Нефедова, чей приказ следователю только этим утром передала Алиса. И теперь такое недальновидное решение вменяется ему в вину. Однако Ряховский давно уже не поражался и не возмущался подобного рода казусам: в государственных конторах начальники из высоких кабинетов постоянно искали виноватых среди подчиненных, чтобы свалить на них груз ответственности за свои ошибки. Таким образом вина, словно разнарядка, передавалась с самого верха до самого низа, замирая на обычном рядовом сотруднике, который даже мог быть и не в курсе того, что якобы его действия как-то поспособствовали всеобщей беде.

Сейчас Ряховского подмывало отыскать Ковальского и точно так же обрушиться на него с критикой и выговором, однако он знал, что тот все еще активно выполняет задание, да и вообще объективно был ни при чем. Один из лучших его сотрудников, Ковальский этой ночью едва ли хоть раз позволил усомниться в своей компетентности. Особенно после разоблачения им Ратцингера.

Из глубин размышлений федерала вырвал женский голос: из ниоткуда материализовалась Алиса и что-то у него спросила. Ряховский растерянно похлопал глазами и переспросил:

– Да? В чем дело?

– Альберт Рудольфович, можно вас отвлечь на минутку?

– Да, – все еще туго соображая после взбучки, ответил он. – Что случилось?

– Кажется, мы обнаружили кое-что еще в связи с той статуей, – робко ответила Алиса, глядя на него щенячьими напуганными глазами.

Ряховского умиляла эта картина. Он вспомнил, как несколько раз пытался привлечь внимание своей помощницы, чтобы стать с ней несколько ближе, чем предполагали их рабочие отношения, но Алиса оказалась совершенно неприступной. Ряховский наверняка уволил бы её, взбеленись она. Если бы девчонка решила жаловаться высшему руководству или предала этот факт огласке, он бы стер её в порошок, но Алиса оказалась умнее. Она просто и бесстрастно отвергала знаки внимания с его стороны и делала вид, что ничего не происходит, вежливо отказываясь от всех приглашений в ресторан или на прогулку. К тому же Ряховский слишком уж ценил её как сотрудницу, чтобы вот так легко избавиться, поэтому решился не делать этого.

– Положи мне на стол, я утром все изучу, когда вся эта свистопляска закончится, – отмахнулся Ряховский.

– Вы меня не поняли, шеф, – с легким раздражением сказала Алиса, глядя ему прямо в глаза. – Это очень важно! Спуститесь к Василию в кабинет, и он вам все расскажет и покажет. Поверьте, нам следует принять незамедлительные меры.

Такой её ответ сначала разозлил Ряховского, но он быстро остыл, насторожившись. Он хорошо знал Алису и понимал, что та не была склонна к неуместной панике. А сейчас, когда самая масштабная операция за день была давно завершена, поводов для страха как будто бы уже и не осталось, но лицо помощницы отчетливо выражало тревогу и волнение. Значит, они на самом деле обнаружили нечто невероятно важное.

– Хорошо, – сказал наконец федерал после недолгого раздумья. – Я сейчас подойду к нему. Просто дай мне минутку.

– Спасибо, шеф, – ответила Алиса и положила руку на лоб в жесте, исполненном невыносимой усталости.

Девушка привалилась к стене и запрокинула голову, переводя дыхание.

– Тебе плохо? – поинтересовался Ряховский не столько из вежливости, сколько от искренней встревоженности.

Этой ночью он не мог себе позволить, чтобы самые ценные его сотрудники выпадали из рабочего процесса.

– Все нормально, шеф, – сказала Алиса устало. – Просто все разом навалилось как-то. Это был такой долгий день, я так устала.

– Иди и отдохни у меня в кабинете, – твердо заявил Ряховский. – Можешь запереться и лечь подремать на диване пару часов. У меня есть ключ, так что я войду, если понадобится. Мне нужно, чтобы ты была бодра и энергична. Это дело еще не закончилось.

– Спасибо, я понимаю, – кивнула девушка. – Я отлучусь ненадолго в туалет умыть лицо и прийти в себя, и тут же вернусь к вам.

– Хорошо, как скажешь, – как можно мягче произнес Ряховский. – Береги себя.

Он тронул Алису за плечо и улыбнулся одними уголками губ, чтобы только она видела это его проявление мягкости и чуткости по отношению к подчиненному. Никто из проходящих мимо не должен был увидеть его таким, чтобы не разрушить его имидж сурового и бескомпромиссного руководителя.

Девушка одобряюще кивнула, улыбнулась, высвободилась от его руки, развернулась и двинулась к лестнице, где располагался женский туалет. Ряховский прошел вслед за ней, а затем спустился вниз. С негодованием он вынужден был признать, что кошмар дела сеттитов даже и не думал заканчиваться.