Саймон Грин - Разница в сутки

Добро пожаловать, сэр. Что угодно?

Немногочисленные люди ходили по мрачным, пустынным улицам и все они шли поодиночке, несмотря на множество опасностей, потому что никто не пошёл бы с ними. Или, может, потому что сама природа их стремлений и искушений делала их одинокими. И хотя большинство фигур, встреченных нами, выглядели, как люди, не все они шли или передвигались по-человечески. Одна фигура в грязном костюме внезапно обернулась, чтобы посмотреть на автомобиль, когда тот проплывал мимо и, под низко нахлобученной шляпой, я мельком увидел лицо, которое выглядело одним лишь ртом, наполненным акульими зубами, покрытыми свежей кровью и хрящами.

Вся суть стремлений в Бесплодных Землях.

Пылающие глаза следовали за движением футуристической машины из мрачных зевов переулков, взмывая и падая, как ярко горящие светлячки. Обычно они не ожидали увидеть в своём районе такой первоклассный, высокотехнологичный автомобиль. Они могли бы выручить уйму денег и других вещей, за автомобиль, подобный нашему. И его содержимое. На тихой улице начал кричать ребёнок — потерянный, безнадёжный, отчаянный звук. Лайза наклонилась вперёд.

— Стойте. Вы слышите это? Остановите машину. Мы должны что-то сделать!

— Нет, не должны, — ответил Мёртвый Мальчик.

— Продолжаем движение, — сказал я и обратился к Лайзе, когда она открыла рот для протестов. — Это не ребёнок. Это просто нечто, научившееся прикидываться ребёнком, чтобы завлекать доверчивых. Там нет ничего, с чем вы хотели бы встретиться.

Лайза выглядела, будто хотела поспорить, но, наверное, что-то в моём голосе и лице убедило её. Она опустилась на своё место, крепко скрестив руки на груди и глядя прямо вперёд. Я почувствовал жалость к ней, несмотря на то, что восхищался её храбростью и упорством. Ей пришлось на ходу принимать ужасно много такого, большая часть которого сломила бы слабейший разум, но она продолжала идти. Всё ради её дражайшей любви, Фрэнка. Мужа Фрэнка. Каким же человеком он был, чтобы внушить такую любовь и преданность… и всё-таки закончить здесь, на Роттен-Роу? Я мог досмотреть это до конца, потому что пообещал, но это в любом случае не могло закончиться хорошо.

Любопытно, что Мёртвый Мальчик даже не притормозил. Возможно, его мёртвые уши расслышали в крике ребёнка что-то, скрытое от живых.

— Вот оно, народ, — внезапно сказал он, когда машина круто свернула в узкий, замусоренный глухой тупик. — Мы прибыли на Роттен-Роу. Просто вдохните эту атмосферу.

— Вы уверены? — с сомнением спросила Лайза, всматриваясь в окно автомобиля, почти прижавшись лицом к стеклу. Я не вижу… ничего. Ни магазинов, ни предприятий, ни людей. Не видно даже дорожного знака.

— Наверное, кто-то его стащил, — мудро заметил Мёртвый Мальчик. — Здесь всё, не прибитое гвоздями и не охраняемое адскими гончими автоматически считается бесхозным. Но моя машина говорит, что это — то самое место, а моя малышка никогда не ошибается.

Кто-то в изодранных остатках того, что некогда было очень дорогим костюмом, выскочил из переулка, чтобы бросить что-то в футуристический автомобиль. Оно отскочило от лобового стекла машины и взорвалось. Автомобиль даже не покачнулся. Метатель испустил короткий вопль, когда взрыв отбросил его назад и одежда загорелась. Не успел он рухнуть на землю, как появилась дюжина тёмных очертаний, набежавших из всех остальных переулков, валяя его всё ещё дёргающееся тело взад-вперёд, когда они грабили у него то малое, что стоило брать. Они даже сдирали тлеющую одежду с мёртвого тела, когда утаскивали его прочь, в милосердную темноту теней переулка. Лайза сердито посмотрела на меня, больше с отвращением, чем с возмущением.

— В какое место вы меня привезли, Джон? Мой Фрэнк ни в жизнь бы не появился в подобном месте!

— Фотография сказала, что он здесь, — ответил я. — Смотрите.

Я показал две неровно оторванные половинки, тщательно сложил их вместе и сосредоточил на них мой дар. Образ Фрэнка выскочил прямо из свадебной фотографии, став мерцающим призраком на улице снаружи. Он поспешно шёл по Роттен-Роу: память о человеке, повторяющая его последнее путешествие, отпечатавшееся в Прошлом. Его бледная полупрозрачная форма прошагала мимо автомобиля, его лицо было одновременно предвкушающим и обеспокоенным. Как будто он принуждал себя к некоему долго желаемому, долго отвергаемому достижению и возбуждающему, и ужасающему его. Он ускорял шаги, пока почти не побежал, его руки бились о бока, пока он, наконец, не добрался до одной определённой двери и не остановился там, тяжело дыша. Плохо нарисованный вручную знак над дверью гласил просто «КРЕМНИЕВЫЕ НЕБЕСА».

Фрэнк впервые улыбнулся, увидев его и это была не очень приятная улыбка. Это была улыбка человека, который желает того, чего, как считается, люди не желают, не предполагают возможным желать. Это было больше потребности, жажды или желания. Это была одержимость. Он поднял трясущуюся руку, чтобы постучать и дверь сама тихо открылась перед ним.

Двери Ада никогда не запираются и не преграждаются для тех, кто принадлежит ему.

Фрэнк поспешил внутрь, дверь закрылась за ним и наше видение Прошлого закончилось. Я принялся убирать порванные части фотографии, чтобы мне не пришлось видеть разочарование и недоверчивость на лице Лайзы. Мёртвый Мальчик обернулся со своего сиденья, чтобы посмотреть на нас, хладнокровно разгрызая шоколадное печенье. Его не волновало, где мы были, или что мы здесь делали. Он просто двигался вперёд. Видимо, когда вы мертвы, у вас остается только эта эмоция и он не любил тратить её впустую. Он согласился бы с моим решением. Но это решал не я, а Лайза.

— Мы не обязаны этого делать, — сказал я, так мягко, как только мог. — Мы всё ещё можем развернуться и уехать.

— После всего этого пути в поисках Фрэнка? — спросила Лайза. — Зачем мне уезжать, если все ответы ждут меня там? Я должна узнать о Фрэнке и узнать, что произошло с моими воспоминаниями.

— Мы должны уехать, — сказал я, — потому что Фрэнк пришёл в действительно плохое место. Поверьте — в «Кремниевых Небесах» не найдётся хороших ответов.

Лайза переводила взгляд с меня на Мёртвого Мальчика и обратно. Она видела нечто в наших лицах, нечто, что мы знали и не хотели говорить. Обычно она становилась сердитой, а не озадаченной. Она не испытывала ни страха, ни отвращения — она хотела знать.

— Что за место эти «Кремниевые Небеса»? Что происходит за той дверью? Вы знаете, не так ли?

— Лайза, — ответил я. — Это нелегко…

— Это не важно, — твёрдо и решительно сказала она. — Если Фрэнк там, я пойду за ним.

Она боролась с дверной ручкой, но та не поворачивалась, неважно, сколько силы она прилагала.