Евгения Дербоглав - Ребус [litres]

«Отойди», – сказали ему где-то внутри голосом шеф-следователя. По земле к Ребусу крался Ралд, у которого хлестала кровь из носа – результат всемирного швыряния камнями. Дитр откатился назад, хватая за шкирку Найцеса. Тот послушно пополз обратно, понимая, что сейчас произойдет.

С промежутком в долю секунды грянули выстрелы. Пули летели в цель, но ни одна ее не достигла. С легкостью все того же насекомого человек в черной тальме, едва касаясь руками и ногами водосточной трубы, достиг крыши склада. Даже не обернувшись, он взмахнул одеянием и выпрыгнул из зоны обзора – и все поняли, что на сегодняшний день все кончено.

В замолкшем воздухе раздалось мяуканье. Кот, ковыляя на пушистых лапах, шел к Виалле, которая сидела около распластавшегося по земле соплеменника. Тварь принялась болезненно и нелепо тереться о колено кодировщицы, а та лишь досадливо качала головой, повторяя про сотрясение мозга и ветеринара. Дитр подошел к телу Локдора, Ралд, зажимая нос, встал поодаль. К ним подошла Вица, вытирая израненные руки об безвозвратно замаранный кровью плащ, а Беркеэ со старшим глашатаем выбежали во дворик.

– Да Орлеи жить будет? – спросил шеф-следователь.

Виалла дернула ртом и пожала плечами. К ним уже бежали доктора, и она ждала, когда они примут Коггела, не решаясь пока отнять платок от его шеи. Беркеэ повернулся к Дитру, который смотрел на труп коллеги.

– Взорвал ему все сосуды в мозгу, я полагаю, – тихо сказал Дитр.

Шеф-следователь хмурился, почесывая нос и разглядывая погибшего Локдора. Глазные яблоки у того были сплошь красными, однако закрывать глаза покойнику не полагалось ни по одной из традиций просвещенных народов, ибо сие есть пустота, которой становится человек после смерти.

– Чем же ты у нас растворишься, Локдор? – проговорил шеф-следователь.

– Стойкостью, – ответила глашатай.

– Поиском, – сказал Ралд.

– Всемирной решимостью растворишься ты, Локдор Кенцес, – произнес Дитр.

Когда Коггела отправили в лазарет, а тело Локдора – в морг, старший глашатай дрожащим голосом сказала, что планерка все же состоится, потому что Парцес что-то хотел им сказать. Они не стали выходить во двор, собрались в кабинете. Достали припрятанный ящик вина, и кто-то стал пить прямо из горлышка бутылки, Дитр же, плюнув на то, что приличные господа не пьют до полудня, налил себе полный бокал, прекрасно зная, что теперь не опьянеет. Беркеэ молчаливо плакал, прислонившись к стене, ему не впервой было терять коллег, пока он вел дело маньяка, но всякий раз ему было одинаково больно. А если тебе больно, говорили на севере, откуда был родом шеф-следователь, ты должен плакать, нельзя скрывать свою мужественность.

К рабочей доске магнитами прикрепили листки из материалов, которые нашел Ралд. На свободной от бумаг площади Дитр мелом написал несколько слов – телесность, болезненность, неполноценность.

– Сначала, – проговорил он, поняв, что коллеги его слушают, – я хочу узнать у репутационистов, кто из изданий готов с нами сотрудничать.

– «Союзный гранит» – самый охватный, – ответила Вица.

– Пустое, – отрубила ее начальница, – бери релевантнее. «Точность» через раз печатают новости о Ребусе. Вполне логично, что он сам чаще всего обращает внимание на них.

– Но читает ли он?..

– Читает, – сказал Дитр. – Вы изучили материалы? Вы увидели, – он ткнул пальцем в написанное мелом слово болезненность , – это? О, он очень внимательно все читает, он очень скрупулезно выискивает мнение о своей персоне.

– Но ему, по большей части, плевать, – сдавленно заметил шеф-следователь, в очередной раз протирая лицо платком. – О нем чего только не писали.

– Да, – подтвердил душевник. – Даже медицинские газеты публиковали исследование на тему того, что Ребус повредился душой из-за уродства…

Дитр, переместив руку с пустой доски на бумагу, постучал пальцем по этюду с изображением «серебряного стандарта».

– Его сколько угодно можно называть уродом – ему действительно плевать. Похоже на то, что он сам с собой это сделал, ему нравится пугать своей рожей людей. Да, Вица?

Глашатай, все еще зеленая от пережитого, нехотя кивнула.

– Задача Ребуса – власть, метод – страх. А цель – удовлетворение своего жалкого тщеславия. Пока что никто не добрался до него, а мы попробуем.

– Ты хочешь перетянуть его внимание на себя? – недоверчиво осведомилась старший глашатай.

– Да, – Дитр поднес кончики пальцев к носу, закрывая улыбку, – я заставлю его обратить внимание на полицию, когда его не приглашают на горький отвар.

– Ты готов так подставляться? – прищурился Беркеэ. – Ты знаешь, что делаешь?

– Он не властен над моей волей, потому что во мне лишь чистое всемирное отвращение и презрение, не омраченные страхом и ненавистью, – проговорил Дитр. – Быть может, ненависть настанет потом, но презрение никуда не денется. Это лучшая вещь против тщеславного урода – показать ему, кто здесь неполноценный, – он снова постучал по доске, на этот раз обращая внимание коллег на слово неполноценность . – Ребус стремится уверить всех, что он особенный, что у него есть карательная миссия, что он – повелитель звезд. Он не видит красоты – даже своей собственной не видел, раз с такой легкостью принял ожоги. Но что он очень хорошо видит – это когда кто-то наступает ему на пятки и смеет перечить или проявлять неуважение, – Дитр кивнул на вырезки из архивов Кампусного Циркуляра. – А это – обычная обидчивость пустой личности, как раз признак того, с чем он всю жизнь боролся, – старший помощник шеф-следователя провел пальцем по слову телесность , оставив грязный росчерк на меловой надписи.

– То есть ты планируешь довести его до белого каления? – хмыкнул Ралд. – Но ведь его действительно трудно пронять…

– Ты же сам собрал материалы с доказательствами о том, что ничего подобного – его очень легко пронять. А если того, кто до него добрался, трудно будет схватить, то Ребус очень надолго отвлечется от оружейников. Когда у нас там ближайшее мероприятие?

– Праздник Винтовки через пять дней, – ответила Вица. – Парада не будет, но награждение на площади должно состояться.

– Награждение инженеров, изобретателей и испытателей, конечно, – ухмыльнулся Дитр. – Он забудет про Праздник Винтовки, если его правильно отвлечь. Когда считаете нужным давать выпуск?

– За два дня, – предположила Вица.

– Я бы давала за день, – ответила ее начальница.

– Это правильно, – согласился шеф-следователь. – Ребус очень импульсивный. За два дня он успеет спланировать все и для нас, и для Праздника Винтовки, а за день – все силы бросит на нас.

Дитр кивнул и молча повернулся к доске. Глашатаи и полицейские обсуждали, что дать «Точности» в печать, споря о заголовках. Дитр прошелся глазами по выдержкам из институтских архивов, и по лицу его начала расползаться улыбка, почти такая же кровожадная, как у Ребуса.