Глен Кук - Седая оловянная печаль. Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа

— Ах, если б все было иначе, если б ты жила в мое время или я жил в твое…

Элеонора протянула руку. Прикосновение ее было нежным и легким, как лебяжий пух. Она улыбнулась слабой, грустной, всепрощающей улыбкой. Я хотел улыбнуться в ответ — и не смог.

В мире много зла. Наверное, так и должно быть, но примириться с этим нелегко. Безвинные страдания Элеоноры Стэнтнор — не обычное, рядовое зло. Не люди, боги в ответе за него. Потому я и стал безбожником. Я не желаю поклоняться небесным хищникам, которые наводнили мир незаслуженными мучениями. Возмездие настигло генерала Стэнтнора, но вина не целиком на нем. И конечно, не на родителях Элеоноры. Мать просто старалась защитить ее. Никто из смертных не виновен, виновны боги, и они, только они заслуживают равных страданий.

Я поднял глаза. Рок, видимо, заканчивал работу. От Элеоноры мало что осталось. Она бледнела, испарялась, но улыбалась, улыбалась мне. Наверное, никто не относился к ней так хорошо. Можете представить себе мои чувства.

— Мир и покой тебе, Элеонора. — Я махнул рукой.

А потом она исчезла. Я копал как одержимый, будто хотел докопаться до ада и столкнуть в него все людские горести. Вырыв могилу на фут глубже, чем следовало, я немного успокоился, выбрался наружу и направился к дому. Я весь перемазался и боялся, что кто-нибудь примет меня за вылезшего из болота мертвеца.

Я остановился поболтать с Дожанго и парнями, но мысли мои были далеко. Через пять минут я оставил их и пошел дальше. Морли взволнованным голосом что-то сказал Дожанго и побежал за мной. Дожанго тяжко вздохнул, я вспомнил, что у него это означало крайнюю степень изнеможения, подтянул штаны и припустил за нами.

Какого черта они лезут?

Проходя мимо мрачных предков Стэнтнора, я погрозил им кулаком и высказал все, что думал об их роде, особенно о последнем его представителе. Морли догнал меня:

— Ты в порядке, Гаррет?

— Нет. Чувствую себя препогано, хуже быть не может. Но я приведу себя в порядок. Иногда просто терпение лопается, сил нет переносить творящиеся на свете безобразия. Ничего, все будет нормально.

— Вот это да! Гаррет в чистом виде. Гаррет, мечта которого расстроиться, чтобы принимать в три раза больше участия в чужих неприятностях.

Я слабо усмехнулся:

— Что-то в этом роде.

— Нельзя же все взваливать себе на плечи…

Нельзя. Но я никак не затвержу этот урок, никак не привыкну быть просто сторонним наблюдателем.

Из главного холла донесся ужасный металлический грохот, а вслед за тем пронзительный вопль — так кричит подстреленный кролик. Отпихивая друг друга, мы бросились на крик.

Кид лежал в нескольких шагах от места гибели Чейна, зашибленный сброшенным сверху панцирем. Он был еще жив, еще чуть подергивался и напомнил мне раздавленного жука.

Прежде чем мы успели освободить его, Кид затих совсем. Я опустился рядом на колени, но свет уже померк в его глазах.

— Все, остался один вариант, выбора больше нет, — шепнул мне Морли.

— Теперь я знаю, кто это.

Я готов был возненавидеть себя. Я должен был догадаться раньше. Доктор Рок прав: с самого начала я подошел к делу не с той стороны. Нам свойственно закрывать глаза на то, чего видеть не хочется. Я слишком сосредоточился на поиске мотивов и был ослеплен тем единственным, который сумел найти. Я не учел, что мотивы безумцев нормальным людям кажутся бессмысленными.

— Да. — Морли тоже знал, теперь это не вызывало сомнений. Но он ни словом не упомянул об убийце, он сказал: — Ты больше ничего не можешь для него сделать, сейчас тебе вообще делать нечего, пойди почистись и умойся.

— Зачем? Все равно придется копать еще одну могилу.

— Это подождет, а тебе надо помыться. Я за всем присмотрю.

Может, Морли прав. Может, он, дьявол его побери, знает меня даже слишком хорошо. Ванна не поможет, но она как бы символ покоя и нормальной жизни. Я прошел на кухню. Питерс с кухаркой заканчивали приготовления к ланчу. Как ни странно, они не слышали грохота. Я не стал рассказывать им о случившемся, я просто набрал горячей воды и потащил бадью к себе в комнату. Они, в свою очередь, не стали задавать вопросы, — наверное, вид у меня был устрашающий.

Вниз я спустился уже чистым и переодетым. Но самочувствие мое не улучшилось. Не всякую грязь можно смыть водой.

— Ну что слышно? — спросил я.

Морли покачал головой:

— Ничего. Только Рок хочет видеть тебя.

Я вошел в комнату, в которой оставил доктора Рока. Он-то слышал грохот, но при виде меня у него глаза на лоб полезли.

— Неважно выглядите.

Я ввел его в курс дела.

— Я подозревал это, — изрек он. — Миссия моя здесь почти закончена, осталось только свести Элеонору с мужем.

Я рассказал ему о свидании с Элеонорой. Под безобразной внешностью доктора скрывалась добрая душа.

— Я понимаю вас. Я несколько раз попадал в такое положение. В вашем бизнесе, как и в моем, не обойтись без болезненных переживаний. Но я дам вам еще одну возможность проститься с ней.

— Так пошли.

— Не сейчас. Вы еще не готовы, вы слишком взбудоражены, необходимо успокоиться.

Я было заспорил.

— Я в ваши дела не вмешиваюсь, не указываю что, где и когда. Не вмешивайтесь и вы в мои. Дело не в вас. Мы не можем работать в неспокойной обстановке. Лишние эмоции искажают картину.

И Рок прав. Пора мне научиться не смешивать личные переживания с делом.

— Хорошо. Я буду сдержан.

Морли просунул голову в дверь:

— Ланч подан. Гаррет, тебе надо подкрепиться.

Поразительно, как все пекутся о моем рассудке и душевном здравии. Мне захотелось завопить, затопать ногами, послать всех куда подальше.

— Хорошо, иду, — сказал я.

Думаю, выглядел я немногим лучше, чем час назад. Во всяком случае, Черный Пит не сводил с меня глаз.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

— Да. Кое-что случилось. С Кидом. Его раздавило панцирем, сброшенным с четвертого этажа. Насмерть.

Питерс нахмурился. Секунд пять они с кухаркой молча смотрели друг на друга. Потом она тихо заплакала.

— После еды пойдем к старику, — обратился я к присутствующим. — Пора кончать.

— Теперь уже не о чем волноваться, — сказал Питерс. — Я почти жалею, что пригласил тебя.

— А я уж точно жалею. — Я отодвинул тарелку, не проглотив ни кусочка. Остальные не торопились. Морли с опаской поглядывал на меня: опасался взрыва. — Я в порядке, — успокоил я его. — Гаррет холоден и невозмутим, как айсберг.

С внутренним кипением я и в самом деле справился. Но так и с трупом бывает — сначала перестает работать сердце, и лишь постепенно холодеют конечности.