Джим Батчер - Архивы Дрездена: Летний Рыцарь. Лики смерти

— Моя смерть не вернет ее, — заметил я.

— Однако утолит жажду мести, которая терзает многих моих сородичей. Устранив вас, они, по крайней мере, не будут противиться поискам мирного решения.

— Черт подери, — буркнул я, барабаня пальцами по бутылке.

— Впрочем… — пробормотал Ортега, и взгляд его на мгновение стал отстраненным. — Возможен и другой выход.

— Какой именно?

— Покориться, — произнес Ортега. — Признать поражение в дуэли и отдаться в мои руки. Если вы согласитесь работать со мной, я мог бы взять вас под свое покровительство.

— Работать с вами? — переспросил я. Желудок мой судорожно сжался. — Вы хотите сказать, стать таким, как вы?

— Это разумная альтернатива смерти, — с искренним видом произнес Ортега. — Это может и не понравиться моим друзьям, но спорить с этим они не будут. Отняв жизнь Бьянки, вы можете возместить ее своей.

— Став одним из вас.

Ортега кивнул:

— Став одним из нас. — Он помолчал немного. — И вы могли бы взять с собой мисс Родригес. Вы жили бы вместе. Стань вы оба моими вассалами, и она перестала бы являться для вас угрозой. — Он поставил свою бутылку. — Полагаю, вы обнаружите, что мы с вами во многом схожи, Дрезден. Просто мы играем за разные команды.

Я задумчиво провел рукой по губам. Первой моей реакцией на предложение Ортеги было отвращение. Вампиры Красной Коллегии выглядят вовсе не так, как представляется большинству. Они напоминают огромных, лишенных шерсти летучих мышей, со скользкой, похожей на резину кожей. Они способны прикрывать себя плотью, чтобы походить на людей, но я-то видел, что таится под этой маскировкой.

Я на них нагляделся. Даже слишком. Мне до сих пор снятся кошмары.

Я зажмурился и открыл глаза:

— Вы разрешите один вопрос?

— С удовольствием.

— Скажите, вы живете в поместье?

— В Касаверде, — кивнул Ортега. — Это в Гондурасе. Там неподалеку деревня.

— Так-так, — сказал я. — Значит, вы кормитесь ее жителями.

— Осторожно, заверяю вас. Я обеспечиваю их продовольствием, медицинским обслуживанием — всем необходимым.

— Звучит вполне убедительно, — заметил я.

— Обе стороны имеют обоюдную выгоду. Крестьяне это понимают.

— Да, возможно. — Я допил бутылку. — Скажите, а детьми вы питаетесь?

Ортега нахмурился:

— Что вы имеете в виду?

Я даже не пытался скрыть гнев:

— Пьете — ли — вы — кровь — у — детей?

— Так безопаснее всего. Чем шире охват… скажем так, доноров, тем меньше угрозы представляет это для каждого из них.

— Вы ошибаетесь. Мы слишком отличаемся друг от друга. — Я встал. — Вы причиняете боль детям. Спасибо за пиво.

— Дрезден! — Ортега повысил голос. — Не отвергайте мое предложение с такой легкостью.

— Предложение превратить меня в кровососущего монстра, находящегося у вас в вечном рабстве? С какой стати мне соглашаться?

— Но для вас это единственный способ остаться в живых, — сказал Ортега.

Я почувствовал, как гнев сменяется слепой яростью, и оскалился в угрожающей усмешке:

— Не вы ли говорили, что жизнь не сводится к простому выживанию?

Выражение лица Ортеги тоже изменилось. Всего на мгновение я увидел злобу, надменную гордыню и отчаянную жажду крови. Он быстро совладал с эмоциями, но они продолжали слышаться в его голосе:

— Что ж, будь по-твоему. Я убью тебя, чародей.

Это звучало убедительно. Это изрядно напугало меня. Я повернулся и зашагал к выходу.

— Я подожду на улице, — сказал я, не обращаясь ни к кому конкретно, и вышел на февральский мороз.

По крайней мере, так никто не удивился бы тому, что я весь дрожу.

Долго ждать не пришлось. Дверь за моей спиной отворилась, и вышел Кинкейд. Он не сказал ни слова — просто сел во взятый напрокат седан и уехал. Следующим появился Ортега. К тротуару подъехал черный лимузин. Ортега отворил дверцу салона и, помедлив, повернулся ко мне:

— Я питаю некоторое уважение к вашим принципам и навыкам, Дрезден. Однако эта ситуация — дело ваших рук, и я не могу позволить, чтобы она продолжалась и дальше. Мне жаль.

Я не ответил, глядя, как он садится в машину. Черт, а ведь все, что он сказал — до последнего слова, — соответствовало истине. Ортега действительно более всего заботился о защите своих людей… точнее, не людей, а сородичей-монстров. Да, на текущий момент счет в матче Дрезден — вампиры был явно не в пользу первого…

Если бы вампиры проделали такое с Белым Советом, не уверен, что мы реагировали бы на это так же спокойно и рассудительно.

Красные габаритные огни лимузина Ортеги еще не успели скрыться за поворотом, когда из дверей таверны вышел Томас и с небрежным изяществом направился ко мне. Роста в Томасе чуть меньше шести футов, так что он на полголовы ниже меня. Зато наружность у него сногсшибательная, и — что бы я там ни говорил про его прикид — на нем все смотрится замечательно. Сетчатая рубашка, которую он надел на голое тело, добавляла рельефности его мускулатуре.

У меня торс тоже ничего, но не настолько рельефен. В такой рубашке, как у него, я производил бы довольно жалкое впечатление.

— Что ж, все оказалось довольно просто, — заявил Томас. Он достал из кармана пиджака пару черных водительских перчаток и принялся картинно натягивать их. — Впрочем, насколько я понимаю, помимо этой дуэли, в городе открыт сезон охоты.

— С чего это вы так решили? — поинтересовался я.

— Какой-то тип с внешностью профессионального наемного убийцы таскался за мной с самого моего прилета вчера. Меня уже начал раздражать зуд промеж лопаток.

Я огляделся по сторонам:

— А сейчас он тоже здесь?

Томас блеснул белозубой улыбкой:

— Нет. Я представил его моим сестричкам.

Из всех вампиров Белая Коллегия ближе всего к людям — и, возможно, поэтому самая уязвимая. Они питаются не кровью, а психической энергией, жизненными силами в чистом виде. Чаще всего они совращают тех, кем питаются, высасывая жизнь во время физического соития. Если парочка Томасовых сестер познакомилась с преследовавшим его наемным убийцей, тот вряд ли будет представлять для кого-либо угрозу. Когда бы то ни было. Мой глаз дернулся.

— Возможно, это из Ортеговых людей, — сказал я. — Он нанял целый выводок таких, чтобы они убрали моих знакомых в случае, если я не соглашусь на дуэль.

— Что ж, это все объясняет, — согласился Томас. — Не могу сказать, чтобы Ортега меня слишком любил. Возможно, из-за не самых почтенных компаний, с которыми я тусовался в прошлом.

— Ну, спасибочки. И как вы, черт возьми, оказались у него в секундантах?

— Это папочкино чувство юмора, — хмыкнул Томас. — Ортега ведь ему предложил быть секундантом. Типа в знак солидарности Красной и Белой Коллегий. А мой милый папочка вместо этого нашел у себя в семье паршивую овцу.