Джим Батчер - Архивы Дрездена: Летний Рыцарь. Лики смерти

Я прочитал вслух верхний: «Грегори Таггард скончался вчера ночью в возрасте сорока трех лет после долгой борьбы с раком…» Я замолчал и посмотрел на фотографию в газете, потом на фотоальбом. Это был тот же человек — с поправкой, разумеется, на возраст и болезнь. Я поморщился и опустил газету:

— Боже мой, Мёрф. Мне очень жаль. Правда очень.

Она несколько раз моргнула.

— Он даже не говорил мне, что болен, — произнесла она тихим, напряженным голосом.

Нате вам сюрприз.

— Послушай, Мёрф. Я точно знаю, что… что все уляжется. Я понимаю, тебе сейчас очень больно, но…

— Понимаешь? — переспросила она все тем же тихим, очень тихим голосом. — Понимаешь, что я сейчас чувствую? Тебе приходилось терять первую любовь?

Почти целую минуту я сидел молча.

— Да, — ответил я наконец. — Приходилось.

— Как ее звали?

Мне было больно даже вспоминать ее имя, не то что произносить его вслух. Но если это могло помочь мне пробиться к Мёрфи, я не мог позволить себе излишнюю чувствительность.

— Элейн. Мы были… Мы оба рано осиротели. В возрасте десяти лет нас обоих усыновил один человек.

Мёрфи зажмурилась, потом открыла глаза и посмотрела на меня:

— Она была твоя сестра?

— У меня нет родственников. Нас обоих усыновил один и тот же тип, не более того. Мы жили вместе, валяли дурака вместе, повзрослели вместе. Уроки делали.

Она кивнула:

— И долго вы оставались вместе?

— А? До шестнадцати лет.

— И что случилось? Как она…

Я передернул плечами:

— Мой приемный отец пытался увлечь меня черной магией. С человеческими жертвоприношениями.

Мёрфи сдвинула брови:

— Он был чародеем?

— Сильным, — кивнул я. — И она тоже.

— Он что, пытался добраться и до Элейн?

— Добрался, — сказал я. — Она ему помогала.

— Что произошло? — тихо спросила она.

Я старался говорить ровным, спокойным голосом, но не уверен, что это мне удалось.

— Я сбежал. Он послал в погоню демона. Я одолел его и вернулся за Элейн. Она сковала меня заклятием, когда я не ожидал этого, а он попытался внедриться ко мне в сознание. Это заставило бы меня делать все, что он пожелает. Мне удалось высвободиться из-под наложенного Элейн заклятия и схватиться с Джастином. Мне повезло. Он проиграл. Все сгорело.

Мёрфи поперхнулась.

— Что случилось с Элейн?

— Сгорела, — хрипло произнес я. Горло сдавило так, словно меня душили. — Она умерла.

— Боже, Гарри. — Мёрфи помолчала немного. — Грег ушел от меня. Мы пытались поговорить несколько раз, и каждый раз это заканчивалось ссорой. — Глаза ее наполнились слезами. — Черт, мне могли хотя бы дать попрощаться с ним.

Я положил газету обратно на стол и закрыл альбом, старательно избегая смотреть на Мёрфи. Я знал, что ей не хотелось бы, чтобы я видел ее плачущей. Она со свистом втянула воздух сквозь зубы.

— Извини, Гарри, — сказала она. — Я гружу тебя своими проблемами. Я не должна. Не знаю, с чего это меня так развезло.

Я покосился на пойло и таблетки на столе:

— Ничего. У всех случается разгрузочный день.

— Я не могу позволить себе такого. — Она потуже запахнула халат. — Извини, Гарри. За пистолет. — Язык ее едва заметно заплетался. — Я просто должна была убедиться, что это действительно ты.

— Я все понимаю, — кивнул я.

Она посмотрела на меня, и в глазах ее мелькнуло нечто вроде признательности. Она порывисто поднялась с дивана и шагнула к двери.

— Пойду надену что-нибудь еще, — бросила она через плечо.

— Конечно, — сказал я ей вслед, хмурясь.

Потом повернулся к столу и взял с него пузырек. Средняя доза валиума. Еще бы у Мёрфи не заплетался язык. Валиум с джином. Адские погремушки.

Я все еще держал пузырек в руках, когда она вернулась в мешковатых шортах и футболке. Она наскоро причесалась и сполоснула лицо, так что следов недавних слез почти не осталось. Остановившись передо мной, она посмотрела на меня. Я промолчал. Она прикусила губу.

— Мёрф, — пробормотал я наконец, — с тобой все в порядке? Тебе не… Я хочу сказать, тебе не нужно…

— Успокойся, Дрезден, — сказала она, зябко сложив руки. — Я не самоубийца.

— Приятно слышать. Вообще-то, мешать спиртное со снотворным довольно верный способ для этого.

Она шагнула ко мне, вырвала пузырек из моих рук и взяла со стола бутылку.

— Это тебя не касается, — заявила она. Выйдя на кухню, она сунула свою ношу на полку и вернулась. — Со мной все в порядке. Все в порядке, слышишь?

— Мёрф, я в жизни не видел, чтобы ты пила. И еще валиум? И ты хочешь, чтобы я не беспокоился?

— Дрезден, если ты приперся читать мне нотации, можешь уходить сразу.

Я зарылся пальцами в свои всклокоченные волосы:

— Кэррин, клянусь тебе, меньше всего мне хочется читать нотации. Я просто хочу понять.

С минуту она сидела, отвернувшись от меня, нервно потирая ногу о лодыжку другой. До меня вдруг дошло, какая она маленькая. Какая хрупкая. И глаза — ее глаза были не просто усталые. Они были затравленные. Я подошел к ней и положил руку ей на плечо. Кожа ее сквозь тонкую футболку была теплой.

— Поговори со мной, Мёрф. Пожалуйста.

Она дернула плечом, уходя из-под моей руки:

— А тут и рассказывать нечего. Просто это единственный способ, с помощью которого я могу уснуть.

— Что ты имеешь в виду?

Она сделала глубокий вдох:

— Я имею в виду, я не могу уснуть без этого. Алкоголь не помогает. И таблетки тоже. Мне приходится принимать то и другое, иначе я не отдохну.

— Я все-таки не понимаю. Почему ты не можешь спать? Это из-за Грега?

Мёрфи покачала головой, потом отодвинулась от меня и съежилась в дальнем углу дивана, обхватив колени руками.

— Меня мучают кошмары. Настоящие кошмары — так врачи говорят. Они говорят, это не то же самое, что просто страшные сны.

Я почувствовал, что щека моя дергается от напряжения.

— И ты все время просыпаешься?

Она кивнула:

— И кричу при этом. — Она стиснула кулаки. — Черт подери, Дрезден. На это нет никаких причин. Несколько страшных снов не должны бы расшатать мне нервы. И мне не полагалось бы расклеиваться, услышав о смерти человека, с которым несколько лет не разговаривала. Я не знаю, черт подери, что со мной происходит.

Я зажмурился:

— Тебе снится прошлый год, так ведь? То, что сделал с тобой Кравос?

Она поежилась при упоминании его имени, но кивнула:

— У меня не получается не думать об этом. Не пытаться понять, что я сделала не так. Почему ему удалось добраться до меня.

Меня словно обожгло изнутри.

— Мёрф, ты все равно ничего не смогла бы с ним поделать.

— Думаешь, я не знаю этого? — негромко проговорила она. — Я же не могла знать, что это не ты. Да если бы и поняла, как бы я его остановила? Я ничего не смогла бы противопоставить ему, чтобы защитить себя. Чтобы остановить то, что он делал со мной, оказавшись у меня в голове. — Глаза ее заволокло слезами, но она сморгнула их и упрямо выпятила подбородок. — Нет ничего, что я смогла бы поделать. Это меня и пугает, Гарри. Поэтому мне и страшно.