Джим Батчер - Архивы Дрездена: Летний Рыцарь. Лики смерти

— Возможно, ты слышала только предвзятую точку зрения, — предположил я.

Элейн кивнула:

— Возможно. Тот Совет, о котором я слышала, едва не казнил тебя за то, что ты посмел защищаться от Джастина.

— Ну да. Но…

— Они назначили тебе испытательный срок, и ты едва не убился, доказывая свою невиновность.

— Ну да, но я и без того мог бы угробиться. Я хочу сказать, что я и без Совета…

Она покачала головой:

— Боже мой, Гарри. Ты что, сам не видишь? Совету на тебя наплевать. Они не собираются тебя защищать. Они только терпят тебя — да и то пока ты более-менее следуешь их правилам и не становишься помехой.

— Я уже стал помехой.

— Тем более, — заметила Элейн.

— Послушай, у некоторых членов Совета вместо головы и правда задница. Но и нормальных людей там тоже хватает.

Элейн скрестила руки на груди и тряхнула головой:

— И сколько, скажи на милость, этих нормальных людей готовы поддержать тебя в Совете?

— Элейн…

— Нет, Гарри, я серьезно. Я не хочу иметь с ними ничего общего. Я столько прожила без их, с позволения сказать, защиты, что смогу, мне кажется, продержаться без нее и еще немного.

— Элейн, они в любом случае узнают о тебе, и это должно исходить от тебя. Это хотя бы отчасти снимет их подозрения насчет тебя.

— Подозрения? — возмутилась Элейн. — Гарри, я что, преступница?

— Ты нарываешься на неприятности, Элейн.

— И как, интересно, они обо мне узнают? А? Или ты сам собираешься настучать им на меня?

— Конечно нет, — буркнул я.

Если честно, в голове моей мелькнула мысль, сколько неприятностей свалится на меня, если кто-нибудь из Стражей пронюхает о том, что я связан с возможной нарушительницей Первого закона и к тому же помощницей Джастина Дю Морне в таком нарушении. В моем нынешнем, на редкость неустойчивом положении даже подозрений подобного рода хватило бы, чтобы пустить меня на дно, в какую сторону ни повернулось бы расследование. Чудесно — только этого мне еще не хватало…

— Ладно, — сказал я наконец. — Я ничего не стану тебе говорить. Выбирай сама, Элейн. И все-таки, прошу тебя, поверь мне. Доверься мне. В Совете у меня есть и друзья. Они могут помочь.

Лицо Элейн немного смягчилось.

— Ты уверен?

— Ага, — подтвердил я. — Сердцем клянусь.

Она облокотилась на свой причудливо украшенный посох и нахмурилась. Потом открыла рот, чтобы сказать что-то, — и тут моя стальная дверь содрогнулась от тяжелого удара.

— Дрезден! — рявкнул с улицы Морган. — Открывай, подлый предатель! Я хочу, чтобы ты ответил мне на пару вопросов.

Элейн бросила на меня испуганный взгляд.

— Совет? — шепнула она едва слышно.

Я кивнул и ткнул пальцем в сторону моего посоха, стоявшего в углу. Элейн схватила его и перебросила мне. Потом бесшумно прошла сквозь дверь моей спальни и исчезла.

В дверь снова ударили кулаком.

— Дрезден! — рычал Морган. — Я знаю, что ты здесь. А ну открывай!

Я распахнул дверь, не дожидаясь новых криков:

— А то что? Как дунешь, как двинешь?

Морган свирепо уставился на меня — высокий, массивный и, по обыкновению, с кислым выражением физиономии. Он успел сменить балахон и плащ на темные брюки, серую шелковую рубаху и спортивную куртку. На плече его висела сумка для гольфа, и мало кто из случайных зрителей заметил бы торчавшую среди клюшек рукоять меча. Он сунул голову в дверь и обшарил помещение холодным взглядом:

— Я тебе помешал, Дрезден?

— Ну, я как раз собирался оттянуться — припас порнуху на видео и бутылочку детского масла. Но, боюсь, на двоих не хватит.

Морган брезгливо скривился, и я испытал прилив мелкого, абсурдного мстительного удовлетворения.

— Ты мне противен, Дрезден.

— Да, я гадкий. Гадкий, гадкий, нехороший. Рад, что в этом вопросе мы сходимся. До свидания, Морган.

Я сделал попытку закрыть дверь, но Морган уперся в нее ладонью. Он был куда сильнее меня. Дверь осталась открытой.

— Я еще не закончил, Дрезден.

— А я — да. У меня был не день, а ад кромешный. Так что говори, что имеешь сказать, и выметайся.

Рот Моргана сложился в жесткую улыбку.

— Обычно я приветствую такую прямолинейность. Но не с твоей стороны.

— Тю, ты меня вообще не приветствуешь. Сейчас заплачу от досады.

Морган провел большим пальцем по ремешку сумки для гольфа.

— Я хочу знать, Дрезден, как вышло, что Мэб явилась со своей проблемой именно к тебе. Единственное, что может сохранить твой статус в Совете, — и это сваливается прямо к тебе в руки.

— Целомудренный образ жизни, — сказал я. — Плюс умерщвление плоти и узкая холостяцкая койка.

Морган посмотрел на меня лишенным эмоций взглядом:

— Думаешь, смешно?

— О, в том, что это смешно, я не сомневаюсь. Тебе это не нравится, но смешно.

Морган покачал головой:

— Знаешь, что я думаю, Дрезден?

— Ты? Думаешь???

Морган не улыбнулся. Сказал же я, ему это не нравилось.

— Я думаю, ты все это подстроил. Думаю, ты заодно с вампирами и Зимней Королевой. Думаю, это часть какого-то коварного замысла.

Я уставился на него. Я приложил все усилия, чтобы не засмеяться. Правда, я старался.

Ладно, может, недостаточно старался.

Должно быть, мой смех пронял-таки Моргана. Он сжал кулак и с размаху двинул меня в живот. Я разом задохнулся и едва не упал.

— Нет, — сказал он. — Смехом ты не отделаешься, приятель.

Он шагнул в комнату. Порог не заставил его даже поморщиться. Расставленные мной заговоры сработали через шесть дюймов, но предназначались они в основном для противостояния потусторонним существам, не людям. Морган крякнул, произнес несколько слов на каком-то гортанном языке — древненемецком, возможно, — и сделал рубящее движение рукой. Воздух зашипел и затрещал электрическими разрядами; с кончиков пальцев его разлетелись искры. Брезгливым движением он отряхнул руки и вошел.

Оглядевшись по сторонам, он снова покачал головой:

— Может, ты, Дрезден, и не такой плохой человек, в конце концов. Но мне кажется, ты скомпрометирован. Если ты и не работаешь на Красную Коллегию, я уверен, они тебя используют. В обоих случаях это представляет угрозу Совету. Которую проще всего устранить, устранив тебя.

Я сделал попытку вздохнуть, и в конце концов мне удалось выдавить из себя несколько звуков.

— Что, черт подери, ты хочешь этим сказать?

— Сьюзен Родригес, — сказал Морган. — Твоя любовница, вампирша.

От ярости в моих глазах поплыли багровые круги.

— Она не вампир! — прорычал я.

— Они ее обратили, Дрезден. Оттуда не возвращаются. Это раз и навсегда.

— Они не успели. Она не обратилась.

Морган пожал плечами:

— Именно это ты и сказал бы, пристрасти она тебя к вампирской слюне. Ты бы говорил и делал все, как им удобно.