Джим Батчер - Архивы Дрездена: Летний Рыцарь. Лики смерти

Мёрфи нахмурилась, но кивнула:

— Только дайте сначала поесть. Умираю с голода.

— Пойду подгоню машину, — сказала Джорджия и повернулась к Билли. — Проследи, чтобы на ногу не приходилось веса, когда вы будете спускать ее. И держите ее вытянутой.

— Понял, — сказал Билли. — Фил, Грег, возьмите это одеяло. Сделаем из него носилки.

— Я не маленькая, — возмутилась Мёрфи.

Я положил руку ей на плечо.

— Спокойнее, — негромко сказал я. — Ребята знают, что делают.

— Я тоже.

— Ты ранена, Мёрф, — возразил я. — Будь ты одним из твоих подчиненных, ты бы приказала себе заткнуться и не создавать лишние проблемы.

Мёрфи испепелила меня взглядом, но промолчала, поскольку рот ее был занят большим куском пиццы.

— Угу, — кивнула она, прожевав. — Я знаю. Просто терпеть не могу оставаться не у дел.

Я только хмыкнул.

— Что собираешься делать дальше? — спросила она.

Я покачал головой:

— Допить колу. Дальше этого пока не заглядываю.

— Ладно, Гарри, — вздохнула она. — Послушай, через часа три-четыре я буду дома. Покопаю еще — посмотрю, не найдется ли чего на Ллойда Слейта. Будет нужна информация или что еще, звони.

— Ты бы отдохнула, — посоветовал я.

Она опустила взгляд на свою ногу и раздраженно поморщилась. Колено распухло вдвое больше обычного.

— Похоже, у меня будет полно времени для этого.

Я снова неопределенно хмыкнул и отвел глаза.

— Эй, Гарри, — окликнула меня Мёрфи.

Я не поднял взгляда, так что она вздохнула и продолжала:

— В том, что со мной случилось, нет твоей вины. Я знала, чем рискую, и пошла на это.

— Тебя никто не обязывал.

— И не смог бы. Просто мы живем в несовершенном мире, Дрезден. Это я на случай, если ты сам этого еще не понял. — Она толкнула меня в ногу локтем. — И потом… Тебе повезло, что я там была. Насколько я понимаю, обула их именно я.

Боюсь, я не совсем совладал с улыбкой:

— Чего-чего? Что ты сделала?

— Обула, — повторила Мёрфи. — Обула кое-кого и надрала задницу. Я уложила вурдалачиху, и я же покрошила башку этого чертова дерева бензопилой. Да и огра покорябала. А что делал ты? Так, шкурку опалил. В общем, оказывал посильную помощь.

— Ну да. Правда, я его еще сначала в бензине искупал.

Она снова фыркнула и впилась зубами в пиццу.

— Заткнись.

— Как скажешь.

— Три-ноль в пользу Мёрфи.

— Но ты же не одна все это провернула.

— Обула их я.

Я поднял руки:

— Ладно-ладно. Ты… ты обула их, Мёрф.

Она фыркнула и чуть не поперхнулась колой.

— Тебе повезло, что я там была.

Я сжал ее плечо и кивнул:

— Да. Спасибо, Мёрф.

Мёрфи улыбнулась. Один из «Альфы» махнул нам рукой со своего наблюдательного пункта у окна:

— Машина ждет.

Билли и двое приятелей расстелили одеяло на полу и осторожно переложили Мёрфи на него. Она закатила глаза и зашипела — даже осторожное движение причиняло ей боль.

— Звони, — сказала она.

— Обязательно.

— Только смотри осторожнее, Гарри. — Она махнула рукой, и ее вынесли на лестницу.

Я взял себе еще пиццы, вежливо поболтал с кем-то из «Альфы» и смылся из переполненной гостиной на лоджию, закрыв за собой раздвижную остекленную дверь. Единственным источником света служил мне фонарь на стоянке, так что большая часть лоджии пряталась в тени. Ночь надвигалась со всех сторон, но даже это не вызывало ощущение такой угнетающей тесноты, как в комнате.

Я смотрел, как Билли и другие ребята из «Альфы» усаживают Мёрфи в микроавтобус и тот выруливает на улицу. Потом сделалось так тихо, как только возможно в Чикаго. Слышалось только шипение шин по асфальту, прерываемое время от времени сиренами, гудками, скрежетом тормозов, лязгом и стрекотом одинокого сверчка в одном из соседних домов.

Я поставил бумажную тарелку на деревянные перила, зажмурился и сделал глубокий вдох, пытаясь прояснить голову.

— О чем задумались? — произнес негромкий женский голос.

От неожиданности я едва не вывалился из лоджии. Я задел рукой бумажную тарелку, и пицца шлепнулась на асфальт внизу. Я резко обернулся и увидел Мерил, сидевшую на табуретке в дальнем темном углу лоджии. Собственно, все ее крупное тело виднелось только сгустком темноты, в котором поблескивали отраженным светом глаза. Она проследила взглядом мою падающую тарелку и вздохнула:

— Простите.

— Не за что, — ответил я. — Просто я сегодня немного нервный.

Она кивнула:

— Я слушала.

Я кивнул в ответ и снова уставился в темноту. Некоторое время она молчала.

— Это больно? — спросила она наконец.

Я вяло помахал забинтованной рукой:

— Есть немного.

— Не это, — сказала она. — Я имела в виду, видеть, как страдает твой друг.

Часть моих беспорядочно метавшихся мыслей сплелась в горячую злость.

— Что это за вопрос?

— Достаточно простой.

Я сердито припал к своей банке колы.

— Конечно больно.

— Вы не такой, каким я вас себе представляла.

Я хмуро оглянулся на нее через плечо.

— О вас много чего рассказывают, мистер Дрезден.

— Все врут.

Она блеснула зубами.

— Не все из этого плохое.

— По большей части хорошее или по большей части плохое?

— Это смотря кто говорит. Большинство сидхе полагают, что вы — занятный смертный питомец Мэб. Вампиры считают, что вы псих, помешанный на мести и разрушении. Что-то вроде испанской инквизиции из одного человека. Большинство имеющих отношение к магии считают вас опасным, но не лишенным ума и заслуживающим уважения. Извращенцы и жулики считают вас громилой-наемником или представителем восточной мафии. Нормальные считают вас мошенником, пытающимся лишить людей честно заработанной наличности… кроме, пожалуй, Ларри Фаулера, который, возможно, снова хочет заполучить вас к себе на передачу.

Я все так же хмуро смотрел на нее:

— А вы как считаете?

— Я считаю, что вам не мешало бы постричься. — Она поднесла к губам жестянку, и до меня донесся запах пива. — Билл обзвонил все больницы и морги. Никаких неизвестных с зелеными волосами.

— Я и не говорил, что наверняка будет. Кстати, я беседовал с Авророй. Она, похоже, обеспокоена.

— Еще бы. Она же старшая сестра всем и каждому. Считает, что обязана заботиться обо всем мире.

— Она ничего не знала об этом деле.

Мерил покачала головой и снова немного помолчала.

— На что это похоже — быть чародеем? — спросила она.

Я пожал плечами:

— По большей части это все равно что чинить ремешки от часов. И трудно, и спроса никакого. А в остальное время…

Во мне снова начинали клубиться эмоции, угрожавшие выйти из-под контроля. Мерил терпеливо ждала.

— А в остальное время, — продолжал я, — это чертовски страшно. Ты начинаешь видеть всяких тварей в темноте, и только теперь до тебя доходит, что слова «неведение — благо» — больше чем просто фраза. И это… — Я сжал кулаки. — Это так, черт возьми, досадно… Ты видишь, как страдают люди. Невинные. Друзья. Я пытаюсь вмешаться, но чаще всего не понимаю, что, черт подери, происходит, пока кто-то уже не погиб. И что бы я ни делал — мне не удается помочь этим несчастным.