Кира Катц - Бежать втрое быстрее [СИ]

— Я верю.

— Это он придумал?

— Если честно, учитывая твоё прошлое… я очень испугалась, когда он это озвучил, — сбивчиво объяснила Ира и виновато посмотрела на мужчину.

Маркус едва заметно кивнул и надолго замолчал. Ира чувствовала, что лучше его сейчас не трогать. Она перевернула фотографию и увидела надпись.

— «Кларисса Уайт», — пробормотала она, считая годы жизни.

Если это была его мать, Маркус должен был быть очень ранним ребёнком — чересчур ранним.

— Погоди, она погибла в 31 год? Что случилось?

Маркус промолчал. Ира обругала себя за бестактность.

— Если не хочешь, можешь не говорить, — сказала Ира, увидев, что он мелко подрагивает. Маркуса в таком нервном состоянии она ещё не видела — он был холоден и расчётлив даже во время разборок с карателем.

— Нет, ты должна знать. Мою мать… мучили пятеро подонков. Они её насиловали, а я ничем не мог помочь.

Ира молчала, ошарашенно глядя на Маркуса. Ей было нечего сказать.

— Мне было пятнадцать… Что я мог? Сунулся один раз, мне неслабо врезали. Я помнил этих уродов поимённо. Их лица мне очень долго снились. Они приходили не один раз. Однажды я убежал и привёл полицейских. Они посмотрели на них, на мою маму и ушли. Потом я понял, в чём было дело. Эти пятеро были из одной шайки, их боялась даже полиция. Мать умерла через два месяца, я остался один. Через четыре года мне повезло познакомиться и близко сойтись с местной мафией. С людьми Иосифа. Я узнал, что те парни — из вражеского клана, с которым у них давно ведётся война. Они были рады выкрасть именно эту пятерку, мы их заперли в подвале. Я убивал их медленно и сам… несколько дней. Причинные места отрезал сразу, мы их перевязали, чтобы не кровоточили. На третий день двое из них рыдали, как дети, и молили о пощаде, остальные сулили огромные деньги взамен за свои жизни. Можно было оставить их инвалидами и отпустить, но… я их убил.

Ира молчала. С Марком творилось что-то невероятное. Его кулаки сжимались, лицо покраснело, хотя было довольно холодно. Глаза, не мигая, уставились в пространство.

— То, как я, двадцатилетний пацан, мстил им, дошло до Иосифа. Видимо, его это тронуло, и через каких-то пять лет он сделал меня своей правой рукой. Я очень старался там и остаться. Глупый. Я ещё глубже увяз в его бизнесе, где наркотики и хорошо работающие проститутки решают всё. Я забыл, ради чего в это ввязался.

— Марк… — она положила ладонь на его руку. Он немного успокоился, потом продолжил:

— Самое поганое, Ира, мне не стало легче. Ни когда я убивал их, ни когда они подохли, ни потом. Да, то, как они рыдали и умоляли оставить им их жалкие жизни, доставляло удовольствие, но вместе с этим менялся я. Это изменило что-то во мне, выбросило, перечеркнуло. Я будто проклял себя. Меня никто не любил. Несмотря на внешность, женщины меня боялись. А те, что со мной были… были из-за денег. В том мире мне пришлось выживать. Это не работа в архиве, Ира, или разовые командировки в древние храмы, это постоянное напряжение. Ожидание удара и атаки. Бей ты или ударят тебя. Ты спрашивала, откуда у меня шрамы. Однажды пара подонков из враждебного клана подкараулили меня дома и два дня били в моей же квартире. Пока мои ребята не нашли меня. Не жизнь, а постоянная борьба, которая заставляет забыть, кем ты был. Месть не принесла мне ни облегчения, ни лёгкой жизни. Мне стало легче, когда… ты меня первый раз поцеловала. Это было сказочно. То, чего я не заслуживал. Ты меня научила любить. Без оплаты. Без гарантий. Взамен на мою ложь. Просто подарила мне что-то важное, чего я не получал очень давно. С тобой… я вспомнил, что мать не учила меня быть злым, жестоким. Она воспитывала меня совсем по-другому.

Ира молчала, растерянно положила на стол фотографию.

— Всё же я не жалею ни о чём, — продолжал Марк. — Что убил их и какое наказание понес… Ну? Ира, не молчи.

Она молчала. Боялась, что голос подведёт, и тогда он поймет, что она чувствует, а этого допустить было нельзя. Егору это не понравится.

— Так что я спасал вас обеих. Для меня достаточно знать, что с тобой всё в порядке. И с Алекс, — продолжал Маркус.

Ира довольно долго молчала.

— Так переезжай, — глухо сказала она, глядя на свои колени.

— Что?

— Украина. И Беларусь. С этими странами у нас открытые границы, даже паспорт могут не потребовать на границе, — сказала Ира и только сейчас поняла: она говорит так, будто уже решила расстаться с Егором.

— Насчёт себя не уверена. Но Алекс будет гораздо проще к тебе ездить. А мне — проще её найти, — негромко добавила она.

Маркус молчал, думая о чем-то своём.

— Это хорошая идея. Спасибо, Ира. Я так и сделаю… Ты разрешишь Алекс навещать меня?

— Да… да, конечно.

Маркус с трудом поднялся, беря себя в руки. Выпустил наконец её ладонь, которую до этого осторожно сжимал в своих пальцах.

— Ладно, иди к мужу, он там тебя уже заждался.

Ира сидела на месте, не шелохнувшись. Она глубоко задумалась и обратилась к своей внутренней девушке на троне, завернувшейся в махровый красный плед, будто ей было холодно: «Нет, ты это слышала? Он мне тут только что вывалил целую историю о том, как стал таким, а теперь просто закрывает тему. Иди, говорит, к мужу, он заждался».

Суть не рассмеялась, даже не улыбнулась. Ей не было смешно: «Ты заявилась в его тихую обитель, заставила унижаться и выложить то, что он, возможно, не был готов рассказывать».

Ира вдруг поняла, что не хочет никуда идти, ехать, а потом лететь. Она хотела остаться здесь. Но умом понимала, что такой выбор обернётся уголовным делом и тюремным сроком. И это в лучшем случае.

Государственная измена — это серьёзно. А побег к преступнику-американцу за океан очень попахивает госизменой. Даже если Егор заступится за неё — а он, скорее всего, так и сделает — и скажет, что Ира за всё время зарекомендовала себя как надёжный сотрудник, всё равно с её знаниями за границей ей нельзя путешествовать. Любые знания можно выпытать силой, а у Маркуса вдовесок достаточно врагов, которые знали ситуацию.

Ира уже не была маленькой девочкой, которой такой риск мог бы сойти с рук. У неё была дочь, о которой нужно заботиться, которую нужно поддерживать.

— Вставай. Ну? Что случилось, Ира? — недоуменно спросил Маркус, невольно вмешавшись в её мысли.

Он приподнял её за предплечье, Ира нехотя встала, покачнулась и упала ему на грудь, в объятья.

— Марк, прости меня за это. Я не знала.

Он кивнул, точно одного извинения было достаточно. Женщина обхватила его за шею и поцеловала в губы.

Маркус взял её за плечи и отстранил от себя:

— Что ты делаешь? — с трудом спросил он.

— Я хочу быть с тобой. Не хочу никуда идти, — пробормотала она.

Его руки обнимали её за талию. Он давно хотел это сделать.