Анна Шнайдер - След паука. Часть первая

Отец растирал её тело знакомой мазью. Она холодила кожу и неприятно пахла, но и снимала приступ. Сначала перестала течь кровь носом, затем исчезла тошнота, прояснилось в голове и она перестала кружиться. Смутиться действиями Моргана Тайра толком и не успела – он быстро закончил, накрыл её одеялом, а потом дал выпить общеукрепляющую настойку.

– Почему это опять происходит? – прошептала девушка с трудом – голос ещё плохо слушался. – Столько лет ничего, и опять…

– Не волнуйся, всё пройдёт, – отец наклонился, забрал из её ладони пузырёк и погладил по волосам. – В настойке сонная травка, ты уснёшь минут через пять.

– Я чувствую. – Тайра слабо улыбнулась и потёрла глаза. По телу разливалось приятное тепло. – Уже начинаю засыпать.

– Это замечательно. Спи и ни о чём не думай. Всё будет хорошо. – Морган ждал некоторое время, прислушиваясь к дыханию дочери, и только когда убедился, что она действительно уснула, вышел из комнаты.

***

Риан не находил себе места. Сначала он просто сидел на ступеньке, затем запустил в воздух шарик истинного света – вокруг уже было слишком темно, – потом начал вертеть в ладони какую-то палочку, но быстро её сломал. От волнения даже начал гладить Джека, хотя никогда не пылал любовью к собакам, и псина это почувствовала – глухо заворчав, отодвинулась в сторону и легла неподалёку. Уши лохматого пса стояли строго вертикально, одно было повёрнуто к дому, словно Джек вслушивался в происходящее.

Морган вышел минут через десять, и Риан даже не сразу его узнал – мужчина будто бы постарел. Лицо его было мрачным, и седины в волосах прибавилось.

– Что с ней? – выпалил парень, собираясь вскочить на ноги, но хозяин дома махнул рукой и опустился рядом. Но ближе не к нему, а к Джеку. Погладил пса, достал из нагрудного кармана тёплой рубашки маленький деревянный портсигар, закурил толстую самокрутку, и только после этого ответил:

– Не буду я тебе ничего объяснять. Разболтаешь ещё, не дай Защитник.

Почему-то стало очень обидно.

– Кому я могу разболтать? – огрызнулся Риан, чувствуя себя бездомной собакой, которую небрежно пнули, чтобы не мешала. – Птицам? Мухам? Или вон, Джеку? Я общаюсь-то только с тобой и с Тайрой, а…

– Тайре и разболтаешь, – проворчал Морган, пыхая самокруткой. – Не должна она ничего знать. Ни к чему это. Вот научишься держать язык за зубами, расскажу.

Обида резко схлынула, словно Риана вдруг облили ледяной водой.

– Не разболтаю, – сказал он уже гораздо спокойнее. – Могу магическую клятву дать. А хочешь, печать поставь. Ты мою родовую силу как-то заблокировал, небось, и печать поставить сможешь.

– Не люблю я это, – хозяин дома поморщился. – Вот твой папаша обожал ставить такие печати, любимое у него было развлечение. Хотя… нет. Не самое любимое.

Риан нахмурился. Опять Морган говорит так, будто бы знал его отца. Но откуда? Обычный деревенский лекарь и шаман. Да, маг сильный. Но мало ли таких магов по стране?

– А каким было любимое развлечение? – спросил Риан, не особенно желая слышать ответ. Но он должен, должен понять, как связан Морган с его отцом. На прямой вопрос, конечно, никто не ответит. Если уж про недомогание Тайры не стал объяснять, то про себя тем более ничего не скажет.

– А ты будто не ведаешь, – хмыкнул мужчина и вдруг сплюнул. – Брата он своего ненавидел. И эта ненависть его по жизни вела. Ненависть и жажда власти.

– Но так ведь было не всегда, – возразил Риан. Хотелось защитить отца, оправдать. – А только когда дядя Арен стал императором…

Морган хрипло рассмеялся.

– Наивный мальчик! Эта ненависть впервые вспыхнула в Аароне, когда его брату было всего лишь три года. До этого момента твой отец не очень-то обращал на него внимание – ребёнок и ребёнок, подумаешь. Аарону было восемнадцать, и он не мог считать какого-то карапуза своим конкурентом. И действительно, так и оказалось – они совершенно не конкуренты. – Морган вновь рассмеялся, и в этом смехе Риану послышалась злость.

– Три года… – пробормотал он задумчиво, пытаясь понять. – Но… что сделал дядя Арен в этом возрасте? Дар у него проснулся позже…

Риан не ожидал, что собеседник ответит. Но Морган ответил.

– Император Александр решил показать наследникам Венец. Точнее, показывал он Аарону и Анне, а Арен во что-то играл неподалёку. Император перенёс Венец из хранилища, положил на стол, и пока они втроём рассматривали артефакт, Арен подбежал и схватил его.

Риан вздрогнул, представив, что из этого могло получиться. Единственный раз, когда он попытался дотронуться до Венца, тот так шарахнул его родовой магией Альго, что он отлетел в сторону метра на три.

– И?..

– И ничего. Ничего Арену не было. А вот твоему отцу, когда он потянулся за Венцом, было. Понимаешь, что это значило?

– Сложно не понять.

– Да-а-а, – Морган усмехнулся, поглядев в небо. – Кто бы мог подумать, что Венец выбирает будущего императора задолго до коронации. Вот тогда и родилась ненависть твоего отца, мальчик. И со временем она лишь усиливалась, пока не заполнила его душу полностью, как вода кувшин.

– Откуда ты это знаешь? – выпалил Риан, не в силах удержать в себе этот вопрос. – Это ведь не то, что всем подряд известно.

– Аарон поведал и печать поставил сразу. Но она слетела, как только он умер, естественно. Так что теперь я могу рассказать. Правда, некому особо. – Морган докурил, превратил окурок в пепел и, стряхнув его с руки, встал. – Я пойду спать. И тебе советую. Завтра вставать рано.

Он уже дошёл до двери, когда Риан вдруг спросил, сам не понимая, почему:

– Тайра не умрёт?

Глупо, с чего он это взял? Подумаешь, плохо себя почувствовала и кровь носом пошла…

– Все мы когда-нибудь умрём, – ответил Морган негромко. – Кто-то раньше, кто-то позже. Иди спать. – Повторил он и скрылся в доме.

Риан сидел на крыльце ещё несколько минут, размышляя.

Да, это был глупый вопрос. Но… почему тогда настолько тревожно на сердце? И почему Морган просто-напросто не ответил «нет, конечно» вместо того, чтобы разводить философствования?..

***

Туман, вязкий и плотный, и за этим туманом ничего не разглядеть, как ни старайся. Тайра нахмурилась и поводила рукой перед носом. Ладонь утонула в тумане, потускнела, и кожу обожгло холодом, словно она опустила руку в родник. Странное ощущение… и лучше бы, наверное, никуда не ходить, да и вообще проснуться – это ведь сон, точно, сон! – но почему-то неудержимо тянет вперёд, в туман. Или это – назад?

– Ау-у-у-у! – прокричал кто-то очень-очень далеко, и сердце у Тайры забилось сильнее.

– Ау-у-у-у! – ответила она как можно громче. – Ау-у-у!

Тишина. Девушка сделала шаг вперёд, но туман воспротивился, хлестнув её по лицу, рукам и ногам, как плетью – и Тайра неожиданно проснулась. Открыла глаза, посмотрела на вечную черноту перед собой, вздохнула, поворочалась – да, она лежала в собственной постели, укрытая любимым одеялом из овчины, подаренным отцу тётушкой Мариллой после того, как он принял тяжёлые роды у её невестки. И судя по тишине, царящей в доме, и по звукам за окном, стояла глубокая ночь.