Юрий Саенков - Унэлдок

Прозвенел звонок, курсанты пошли на перерыв. Но Сомов остался сидеть у монитора, увлечённый первым в его жизни расследованием.

Массовых мероприятий возле школы было несколько, но только День знаний укладывался в заданные рамки — забор уже покрашен, а надпись ещё не нанесена. 1 сентября возле школы полно людей: учителя, родители, дети. Основная активность происходит в школьном дворе, по ту сторону ограды. Но и с внешней стороны людей хватает. Тем более что на торжественную линейку родителей не пускают, они толпятся у забора, пытаясь разглядеть своих чад.

Сомов запустил запись мониторинга гражданской ситуации на утро 1 сентября, выделив зону контроля и включив параметр «отображать все метки». Сотни голубых стрелок-маркеров зароились на экране, накрыв карту сплошным пёстрым облаком.

И как определить, кто именно писал?

Сомов думал.

«Я преступник. Но кто я? Случайный, чужой человек, воспользовавшийся удобной ситуацией, чтобы затеряться среди толпы? Я чужак?».

Он раскрыл купленный специально для подобных случаев карманный блокнот, и записал:

1. Чужак.

«Мой ребёнок учится в этой школе. Я родитель, пришедший проводить своего ребёнка на занятия и заодно кинуть вызов Государству и Системе?»

В блокноте появилась вторая запись:

2. Родитель или родственник ученика.

«Я учусь в этой школе?..»

3. Ученик.

«Я преподаю в этой школе?..»

4. Учитель.

Курсанты вернулись с перерыва и расселись по местам. Майор Зеленков занял привычное место на столе.

— Мне нужны ваши мозги, — напомнил он. — Как, при каких обстоятельствах могло быть совершено данное преступление. Думайте. Остался час.

У Сомова было уже четыре версии. Но он не торопился их озвучивать. Азарт расследования вёл его дальше.

Отбросить менее вероятные варианты и сосредоточиться на основных.

Сомов думал.

Родители? Каким надо быть родителем, чтобы на заборе школы собственного ребёнка написать лозунг, грозящий пожизненной люстрацией и тюремным сроком? Ребёнок в этом случае также проведёт остаток жизни в белом секторе. Пока исключаем.

Учитель? На заборе собственной школы? Сомнительно. Исключаем.

Чужак или ученик? Оба варианта подходят.

Чужаку нечего бояться. Он покинет это место, и найти его будет затруднительно. Но! Проверить всех на причастность к школе не так-то уж и сложно. Система найдёт того, у кого не было повода приходить сюда в День знаний и топтаться возле ограды. Даже если таковых случайных людей наберётся с десяток, проверка не займёт много времени, а «честный допрос» укажет виновного.

Сомов обвёл надпись «чужак» и приписал к ней знак вопроса.

И ученик…

В висках стучало. Сердце колотилось, как пинг-понговый шарик на соревнованиях профессионалов. Курсант Сомов полностью ушёл в работу и совершенно не замечал того, что происходит вокруг.

Ученик. Старшеклассник. Младшие на такое вряд ли пойдут. А подросток может. Вызов, озорство, юношеский максимализм, гипертрофированная вера в собственную неуязвимость. Ученик!

Сомов отключил от отображения все маркеры взрослых, оставив только детей от 11 до 17 лет. Количество маркеров заметно уменьшилось.

Фотография забора по-прежнему светилась на общем мониторе. Сверху ограды решётка из мощных стальных прутьев. А нижняя часть, метра полтора высотой, была сплошной. Надпись сделана корявыми буквами на высоте пояса взрослого человека.

«Допустим, школьник раздобыл где-то специальную краску, реагирующую на изменение температуры. Но как он мог незаметно для других ходить с банкой, да ещё и писать?»

Сомов вспомнил себя в школьные годы. Тяжёлый ранец за спиной и вечно мешающий, болтающийся под ногами самозатягивающийся мешок со сменной обувью на длинной верёвке. Потом ранец сменила дерматиновая сумка через плечо, но «сменка» в неудобном мешке осталась.

«Конечно! Он прятал банку в мешке для «сменки»! Незаметно макал туда кисточку. Потом, прикрываясь фалдами ученической шинели, шёл вдоль забора, выводя букву за буквой. Как мелом на чёрной доске, писал на заборе слова, которые затем разрушат всю его жизнь. А так же жизнь его родных, ведь родители несут ответственность за своих чад до их совершеннолетия».

А вот и он!

Казалось, сильные толчки сердца сейчас сдвинут стол, за которым курсант Академии МГБ Сомов обнаружил своего первого преступника. Пусть и тренировочного.

Захват маркера и идентификация.

Максим Корольков, ученик восьмого «в» класса. Его маркер не мог не привлечь к себе внимания. Максим Корольков медленно двигался с внешней стороны забора в тот момент, когда остальные ученики уже строились на торжественную линейку.

Сомов включил остальные маркеры в зоне наблюдения. Голубая стрелка ученика Королькова тут же затерялась среди таких же стрелок родителей. Обнаружить его, не применив возрастного фильтра, было бы невозможно. Надо отдать парню должное. ГЛОСИМ он не обманул, но сделал всё, чтобы максимально обезопасить себя от людей, которые с Системой работают. Криминальный талант!

Сомов пробил по базе адрес проживания Максима. И снова удача! Максим Корольков жил в доме через дорогу. Окна его квартиры выходили как раз на эту часть школьной ограды. Скорее всего, юный экстремист планировал полюбоваться своим «подвигом» из окна, как только надпись проявится. Больше похоже на хулиганство. Но лучше бы он написал что-нибудь другое. Например, признание в любви к однокласснице. Или то, что так любят писать на заборах дети и недалеко от них ушедшие взрослые. Но он написал то, что написал.

Сомов быстро навёл справки о родителях мальчика. Мать — Надежда Валентиновна Королькова, продавец-кассир торговой сети «Полюшко», работает в универсаме через улицу. Отец… А вот и ответ на вопрос, откуда краски! Отец — Юрий Васильевич Корольков, оператор флексопечатной машины на производственно-полиграфическом комбинате «Парнас-Парнас».

Водил сына на производство? Сам принёс домой чудесные краски? Уже неважно.

Стоп!

Холодная волна разочарования моментально остудила пылающую печь азарта.

Родители мальчика не подвергались никаким наказаниям за проступок сына. Оба работают на своих местах и значатся полноправными гражданами страны — «синие». А значит…

Сомов быстро отыскал мальчика в текущей реальности. Максим Корольков по-прежнему учился в школе. Уже в десятом классе. И, судя по всему, никаким наказаниям вообще не подвергался.

Он откинулся на спинку стула и шумно выдохнул, едва ли не со слезами глядя в монитор.

— Что, курсант Сомов, не по зубам задачка? — издали заметил его маяту майор Зеленков и посмотрел на часы. — Заканчиваем ломать головы.

Профессор бодро соскочил со стола и пошёл по проходу.