Ян Валетов - Проклятый. Евангелие от Иуды. Книга 2

Когда труп равви рухнул у подножия креста, га-Рамоти попросил у солдат клещи и сам выдернул гвозди, пронзавшие руки Иешуа. Потом он с женщинами положили тело в повозку, и печальная процессия двинулась прочь. Они прикрыли тело Га-Ноцри холстиной, но я отчетливо видел его тонкую кисть, свисающую с тележки, и кровавые потеки на ней.

Афраний проводил повозку внимательным взглядом. По случаю непогоды он снял отяжелевший капюшон, подставив голову под хлещущие водяные струи — у него было худое, мрачное лицо с тяжелым подбородком и мощным широким лбом. В глазах застыло настороженное выражение, выдававшее его профессию любому наблюдательному человеку. Впрочем, он ее и не скрывал.

Иосиф не повез тело в город. Пещеры, где много лет хранились оссуарии [57] Оссуарий (лат. ossuarium, от лат. os — кость) — ящик, урна, колодец, место или здание для хранения скелетированных останков. В русском языке существует синоним этого слова — костница. с костями членов его семьи, были расположены на небольшом возвышении, сразу за тем местом, где дорога, ведущая через Кедронскую долину в Гефсиманию, пересекала бурный водный поток. Повозка, все больше удаляясь от места казни, миновала кладбище, расположенное справа, и только тогда я медленно пошел за ними, держась на расстоянии.

Солдаты, справившись со снятием мертвых тел, как раз бросали поперечины крестов в старую разбитую цистерну, вырытую у самого Лобного места — тут их предполагалось похоронить. Хоронить орудие казни велел обычай. Римляне недоумевали, но исполняли странный иудейский обряд.

Мертвецы же лежали в огромной телеге, запряженной быками, и терпеливо ждали упокоения. Вода смыла с них кровь и грязь, обнажив следы бичевания, раны от гвоздей и ударов копья. Этим троим предстояло лечь в безвестные могилы, расположенные в тайном месте. Римляне уже вырыли их и приготовили мертвецам последний подарок — грубые железные перстни с насечками, чтобы впоследствии при необходимости тела казненных можно было бы опознать.

Я прошел мимо легионеров, не поднимая головы, и они, занятые своим делом, не обратили на меня внимания.

— Человек!

Я продолжал идти по дороге и грязь всхлипывала у меня под ногами.

— Человек! Остановись!

Голос у кричавшего был командным, такой трудно не расслышать даже в бурю, трудно не подчиниться.

Я обернулся.

Афраний стоял в нескольких шагах от меня, чуть опустив лобастую голову. Вблизи он оказался совсем нестарым и куда более значительным, чем я его представлял.

— Возьми, — сказал он, протягивая мне что-то. — Возьми и, если захочешь, передашь…

Он был отважным: протягивать руку больному лепрой — безрассудство. Или он знал, что я вовсе не болен «львиной болезнью»? В любом случае, он не боялся меня. На его ладони лежал железный перстень с насечками. Перстень, который предназначался мертвому Иешуа.

Мне нужно было бы промычать что-то, притвориться непо-нимающим — маска прокаженного позволяла мне играть до конца, но все-таки я протянул руку и взял кольцо. Сам до сих пор не знаю, зачем я это сделал…

— Для кого оно? — спросил я.

Афраний кивнул в сторону, куда скрылась тележка с телом Га-Ноцри.

Там, среди струй дождя, все еще можно было разглядеть силуэты, но кто именно идет за повозкой, уже было не рассмотреть. Еще мгновение — и ливень окончательно съест и краски, и тени, но в этот миг я все еще видел, как растворяются в воде и стайка женщин в темном, и повозка с ее страшным грузом, и мокрый грустный осел, терпеливо ее влекущий, и фигура га-Рамоти, что шагал впереди.

Я открыл было рот, чтобы поблагодарить его, но начальник тайной службы уже шагал прочь, по щиколотку утопая в свежей жирной грязи.

Я покрутил кольцо в руках и спрятал его под одежду. Кольцо Иешуа, метка мертвого… Ему оно уже не пригодится — Га-Ноцри не суждено лежать в общей могиле. Это мой подарок. Я буду носить его, чтобы, взяв в руки, вспоминать этот день, этот ливень и снова чувствовать пустоту, что вошла в меня, когда пожилой сотник вонзил пилум в грудь Иешуа.

Голгофа исчезла с глаз. Низкое серое небо то и дело взрывалось громовыми раскатами, несколько раз молнии били в камни на склонах, но, хвала Всевышнему, ненастье не вечно. Хотя порывы ветра все еще были яростны, ливень явно ослабевал. Вечер обещал быть еще более прохладным, чем вчерашний, значит, сегодня ночью в Ершалаиме снова будут пылать костры. Планов возвращаться в столицу у меня не было. Я попрощался с городом, который любил, с которым нас так много связывало. Наверное, простился навеки — мир велик и в нем есть множество мест, где мое лицо никому неизвестно. Но, перед тем, как пуститься в долгий, длиною в целую жизнь, путь, мне предстояло сделать то, без чего и предательство, и бегство теряли смысл.

Мне предстояло умереть.

Израиль. Эйлат.

Наши дни.

В нескольких сотнях метров от госпиталя человек, которого теперь звали Христо, опустил монокуляр. Автомобиль продолжал движение по улице Йотам, направляясь к туристическому центру города.

— Окна с первого по седьмое — палаты интенсивной терапии. В принципе, он должен быть там…

— Черт, — выругался Анри. — В принципе! Кому от этого легче? В городе полно полиции! Госпиталь на особом положении…

— Это точно, — согласился Поль. — В городе полно полиции, контрразведки, армейских, спасателей… Эй, специалисты! Вы что, забыли? Так давайте я вам напомню! В Эйлате был теракт! Еще не разобраны завалы. Еще тела опознают! Вы что, думали, что здесь будут одни курортницы с сиськами?

— Ничего мы не думали, — мрачно возразил Христо. — Но как к нему можно подобраться? Ты же видишь? Охрана по периметру. Две бронемашины, как минимум, и рота солдат. Приемный покой. В коридорах. Я же, fucking shit, не Давид Копперфильд!

— Никак, — подтвердил Анри. — Рыбкой я никогда не был. И птичкой не стану. И через стены проходить уже не научусь. Скажи, умник, ты собираешься проходить сквозь стену или брать госпиталь штурмом?

Поль промолчал.

— Мысли есть? Или ты опять расскажешь нам, что круче тебя нет на свете?

Анри потянулся за сигаретой, но Поль покосился настолько недружелюбно, что испытывать его терпение не захотелось.

— Не я говорил, что задание пустячное, — сказал татуированный. — Не я говорил, что тут мы возьмем легкий куш. И, в конце концов, не я здесь снайпер. Я занимаюсь обеспечением. Я занимаюсь транспортом. Я занимаюсь доставкой.

— Вот и хорошо, — процедил сквозь зубы Христо и потер гладко выбритый подбородок. — Раз ты у нас занимаешься обеспечением, то обеспечь нас информацией. Ты уверен, что объект лежит именно здесь? Госпиталь маленький, я вообще не пойму, как они справились с таким потоком раненых?