Ян Валетов - Проклятый. Евангелие от Иуды. Книга 1

Меч описал в воздухе полукруг, клинок зашуршал, набирая скорость, и с мясным звуком вошел в тело в полутора ладонях от основания шеи. Хрустнула кость, лезвие на мгновение застряло в ране, и Ираклий подал рукоять на себя, совершая танцевальное движение. Мальчишка невольно повторил его с точностью, словно они с новым наставником составляли единое целое. Клинок выскользнул из раны, сделав разрез шире и глубже. Брызнула кровь.

Спиро уже не улыбался, он скалился, не отводя взгляда от умирающего врага. Жизнь покидала изувеченное тело морского разбойника, но дух все еще не оставил его. Глаза пирата помутнели, и он больше не пытался привстать, но не просил пощады и не отводил взгляда от своего убийцы.

— Месть сладка, — прошептал Ираклий на ухо мальчишке. — Око за око, малыш, это высшая справедливость…

И тут разбойник засмеялся.

Это было невероятно. Обожженный, изрубленный, блюющий кровью, сукровицей и морской водой кусок плоти смеялся. Обуглившиеся губы растянулись в улыбке, лопаясь, как раздавленные пиявки, из-под сожженных век выкатился наружу уродливый, словно потерявшая панцирь улитка, глаз.

В горле умирающего забулькало, и Ираклий не сразу разобрал сказанное.

— …ой же. ак… я, — выдавил из себя пират, выплюнул густую струю черной крови, и повторил разборчивей, на вульгарной латыни: — Ты будешь таким, как я…

Чудное четверорукое и четвероногое существо развернуло корпус, чуть согнуло колени и лезвие меча по короткой дуге взмыло над его правым плечом. Ветер подхватил полу плаща, и смотрящим со стороны на мгновение показалось, что хищная птица распахнула крылья над стоящим коленопреклоненно разбойником. Отблески пожара коснулись окровавленной стали: красное смешалось с красным.

— Нет, — возразил негромко тот, кто здесь и сегодня называл себя Ираклием. — Он не станет таким, как ты…

Меч качнулся, четверорукое четвероногое существо шагнуло вперед, вкладывая весь вес в движение лезвия.

— Он станет таким, как я!

Клинок, направленный умелой рукой, рассек шею пирата с легкостью — так тяжелый топор смахивает со ствола сухой сучок. Голова склонилась на бок и скатилась по плечу, глухо стукнув по доскам настила. Вслед за ней ничком рухнуло тело.

— Уж не знаю, что лучше, — вполголоса произнес Людвиг, отворачиваясь.

Говорил он себе под нос, но стоящий в нескольких шагах Василий его расслышал и ухмыльнулся в усы, стрельнув в сторону северянина неожиданно недобрым взглядом.

Василий шагнул вперед, заглядывая за край причала, где море баюкало на волнах горящий остов корабля и трупы его команды.

— Пожалуй, — сказал он задумчиво, — у меня есть повод поговорить с архиепископом о просьбе игумена Христодула. Его идея с монастырем на этом острове вовсе не такая неосуществимая, как мне казалось, не так ли, господин Ираклий?

Тот, кого он назвал чужим именем, кивнул головой и погладил Спироса по слипшимся от пота волосам.

Он уже давно забыл свое собственное имя.

И мальчишке предстояло сделать то же самое.

Израиль, наши дни.

Национальный парк «Мецада». Археологическая экспедиция профессора Рувима Каца.

Провалиться под землю — удовольствие не из приятных. Кто не верит — может попробовать.

Валентин ухнул вниз под углом — так летят с детской горки-каталки — и сердце сразу ушло в пятки, будто бы он упал не на два с лишним метра ниже уровня раскопа, а пролетел вниз сорок этажей в кабине оборвавшегося лифта. Он даже вскрикнуть не смог, звук застрял в горле, рот мгновенно пересох и наполнился сухой, неприятно пахнущей пылью.

— Валентин! — голос дяди Рувима звучал взволнованно. — Ты цел?

Шагровский попытался выдавить из себя «да», но получился только какой-то невнятный звук, больше напоминающий предсмертный стон, после чего в раскоп, засыпая незадачливому землекопу глаза, полетела сухая земля, и в щель пустынной змеей скользнула Арин.

— Ты в порядке? Что не так?

— Я в порядке, — на этот раз речь вышла более разборчивой, только попавшая в рот пыль и комки земли мешали, а сплюнуть было нечем, и Валентин фыркнул и закашлялся, как наевшийся собственной шерсти кот.

Он попытался привстать, и они с Арин оказались зажатыми между нависающей скалой и земляной стеной, по которой Шагровский и соскользнул вниз.

— Арин! Он в порядке? — переспросил профессор Кац.

Сверху, словно от его слов, полетели тонкие струйки невесомой пыли.

— Все о’кей, профессор, — откликнулась Арин. — Живой… Не топчитесь по краю, нас засыплет.

В ответ сверху опять сыпануло и, как назло, точно за шиворот Валентину.

— Ты ушибся? — спросила она негромко.

В провале вдвоем было тесно, буквально не повернуться, впрочем, если быть до конца честными, они и не пытались увеличить расстояние. Шагровский чувствовал через рубашку всей кожей (и от этого ощущения его словно электрическим током прошибло пришедшее совершенно некстати возбуждение), как прижались к нему прикрытые чуть влажным хлопком, твердые, горячие от южного солнца и тока крови груди девушки.

Трудно представить себе что-то менее эротичное, чем двое потных, пропыленных, зажатых в нескольких метрах под землей людей, но Валентин готов был поклясться чем угодно, что более острого чувства не испытывал за тридцать с лишним лет жизни.

— Да цел я, цел, — прокашлял он в ответ, не спеша отстраняться.

— Ну, что там? — в голосе дяди было слышно нетерпение. — Раз уж вы там живы и здоровы, так скажите вразумительно… Видите что-то?

— Ну, если ты отойдешь от света, — отозвался Шагровский. — Не видно же ни черта! Дядя Рувим, а фонарь у кого-нибудь найдется?

Наверху опять зашуршало. На миг стало совсем темно, но спустя секунду вниз хлынул поток голубовато-жгучего света, и в щели проема появилась рука с зажатым в ладони диодным фонарем.

— Достанешь? — спросил Валентин.

Девушка кивнула и, ловко опершись на бедро Шагровского, привстав, сдернула вниз компактный «налобник».

— Порядок!

— Отлично! Осмотритесь. Сейчас спустим вам респираторы…

Заметив недоуменный взгляд Валентина, Арин опередила вопрос, который почти сорвался с его губ.

— Если это старая «мина», которая не вскрывалась больше тысячи лет, то здесь могут быть споры микроорганизмов, грибков, к которым ты иммунитета не имеешь.

— Что-то вроде проклятия фараонов? Девушка фыркнула пренебрежительно.

— Сказки.

В искусств енную пещерку опустили целлофановый пакет с респираторами типа «лепесток», и они с Арин надели маски.

Центр «мины» занимал похожий на клык бугристый валун, торчащий из потолка и доходящий практически до пола. Конец клыка был обломан, и между ним и скалой, образующей дно пещеры, был лаз высотой чуть менее полуметра. Протиснуться в него можно было только по очереди, и первой в неширокую щель проскользнула Арин. Шагровскому пришлось изогнуться, словно прыгая «фосбери флопом», но через секунду он уже без труда проник в соседнее помещение и замер в изумлении.