Селина Катрин - Зелье с непредвиденным эффектом [СИ]

Абсолютно все мои знакомые пришли в мою палату, чтобы поздравить меня с рождением сына. Тар и Дикса назначили, наконец, дату свадьбы и пригласили нашу пополнившуюся семью на праздник. Дикса настолько влюблёнными глазами смотрела на очаровательного Роберта, а Тар привычно витал где-то в своих мыслях, что почему-то я не сомневалась: не пройдёт и года, как я стану тётей.

Оказывается, за то время, что я гуляла в парке и практически ни с кем не общалась из друзей, Тар пошёл учиться на помощника целителя. Ему было тяжело разобраться с теорией и всё выучить, но когда дело доходило до практики, лучше него в группе никого не было, ведь дар резонатора в нём оказался по-настоящему сильным. Вопреки всему после нападения вампира, его дар стал только сильнее. Целители говорили, что это как-то связано с тем, что я почти сразу же влила в него достаточно много магии — из магической броши, своей собственной и по сути, магии ещё не родившегося Роберта, — тем самым растянув и увеличив резерв Тара, словно резиновый шар.

Бабуля Ирма не смогла не расплакаться, бережно беря конверт с Робертом в свои руки. Она была настолько счастлива тем, что стала прабабушкой, что не сказала мне ни слова ни о моей внезапной свадьбе с Дарионом, ни о том, что больше полугода я жила одна, решив стать матерью-одиночкой.

Бенефис с Мариэль также приехали на мою выписку из целительского заведения, правда, порознь. Они всё так же громко и шумно переругивались, выясняя отношения, но сейчас мне почему-то стало очевидным, что им обоим это доставляет массу удовольствия. Бенефис улыбнулся молоденькой помощнице целительницы, которая дала ему специальные маску и халат, на что Мариэль тут же отреагировала. Назло кареглазому красавчику, она наклонилась к кроватке малыша, демонстрируя зашедшему на громкие звуки охраннику глубокое и ничего не скрывающее декольте. Разумеется, охранник не удержался от того, чтобы проследить взглядом за Мариэль. Реакция Бенефиса не заставила себя ждать.

Уже вечером дома, когда Дарион готовил вкусный ужин, из воздуха соткалась огненная фигура Адама. Джин приветственно кивнул мне головой с лёгкой улыбкой и подплыл к люльке, рассматривая Роберта.

— Я рад, что ты не стала звать меня и тратить желание на то, чтобы узнать, кто отец ребёнка, — сказал он мне вместо приветствия, когда, наконец, отвернулся от колыбели.

Я удивлённо похлопала ресницами:

— Что…? Как…? Но откуда ты знаешь, что я хотела задать тебе этот вопрос?

Адам рассыпался оранжевыми искрами и хитро улыбнулся:

— Я же джин, Лоли, и я обещал тебе желание. Джины чувствуют такие вещи. Ты очень хотела загадать это желание, но всякий раз тебя что-то останавливало. Ты молодец, что удержалась и не стала так тратить его.

Я еле заметно кивнула, да, всё так и было. Целую весну, лето и осень я хотела узнать, от кого же беременна, но боялась узнать ответ на свой вопрос. Я не чувствовала, что меня стоит за это хвалить, скорее наоборот — я проявила трусость. Но говорить Адаму об этом точно не стоит.

— Ну что? Ты подумала о том, чтобы хотела бы для себя? — спросил джин после неловкой паузы. — Я могу увеличить твой дар вещевика или наделить какими-нибудь способностями Роберта. Если хочешь, я бы мог отыскать информацию про твоих родителей, ведь всё детство тебя растила бабушка Ирма. Чего бы ты хотела?

Я задумалась, сцепив руки перед собой и уставившись на младенца. Да, конечно, мне хотелось бы увеличить собственный магический потенциал или же сделать так, чтобы Роберт никогда, к примеру, не болел, хотелось узнать что-нибудь и о своих родителях, но глядя на малыша, я вдруг вспомнила про Океанурию.

— Адам, — встрепенулась я, — а на сколько далеко простираются твои возможности?

— Я не могу заставить полюбить или возненавидеть, не могу оживить или убить и не могу повернуть время вспять, — быстро проговорил джин, подозрительно глядя на меня.

— Есть такой мир… Океанурия. Он умирает, и я хочу, чтобы ты его оживил, — сказала я, тщательно подбирая слова. — Это же не человек, а мир. Может у тебя получится?

Адам покусал губу, взвешивая все за и против, наконец, ответил:

— Оживить весь мир — такого мне ещё ни разу не загадывали. Обычно просят что-то для себя… Ты, однако, умеешь удивить, — он хмыкнул, видимо, размышляя над моим желанием. — Что ж, оживить тех, кто уже умер я не смогу, — джин задумчиво присел на мою кровать и стал теребить свой туманный хвост. — Но я смогу восстановить магическую ауру мира, наполнить океаны водой и увлажнить землю, взять оставшиеся ростки и зерна, что там есть и заново рассадить деревья и цветы. И я смогу исцелить больных обитателей Океанурии, но не оживить мёртвых. Такое решение тебя устроит?

Я задумалась. Конечно, это не совсем то, что я хотела, но всё же, это намного лучше чем то, что творится в Океанурии сейчас. Скорее всего, в этом мире остались ещё ангелы и если им не помочь, то они умрут. Я кивнула:

— Да, и сделай так, чтобы ни один человек или нечеловек не смог построить телепорт в этот мир, имея недобрые намерения, — просила Адама.

— О, — огненный джин коварно улыбнулся, — я поступлю даже лучше.

Что-то промелькнуло в улыбке Адама, что мне совершенно не понравилось.

— Адам, погоди, что ты сделаешь? — заволновалась я. — Адам, стой!

Но джин уже таял в воздухе, оставляя после себя оранжевые искры.

Весь вечер я не могла найти себе места, не зная, что же такое придумал этот хитрый джин. Я помнила его потрясающий спектакль в замке Редстафф и виртуозную игру на два лагеря, а потому беспокоилась о том, что он задумал. За ужином я даже рассказала всё Дариону, потому что он заметил, что я ни к чему не притронулась. Мой супруг ответил, что мне не о чём беспокоиться, и, зная Адама, он был уверен, что моё желание будет исполнено в лучшем виде.

А ночью мне приснился донельзя взбешённый Малефисент. Он рвал и метал в пещере горы Валлау и сказал, что не роди я только что, то показал бы мне, к чему приводят игры с Хранителями.

— Что случилось? — ошеломлённо спросила я, не понимая, с чего вдруг Малефисент так зверствует. Впервые я видела его настолько недовольным.

— А то ты не знаешь! — воскликнул черноглазый мужчина. — Я теперь Хранитель двух миров — Океанурии и Сумеречного мира! Твоими стараниями!

И почему-то от этого признания мне вдруг стало так легко на душе, что я засмеялась. И вправду, Малефисент — судя по Сумеречному миру, — один из самых лучших Хранителей. Он, конечно, тот ещё интриган, но ради того, чтобы сохранить Сумеречный мир, пустился во все тяжкие. Вот, оказывается, что придумал Адам: он дал Океанурии защитника! Наверно, я допустила величайшую ошибку в своей жизни, засмеявшись в присутствии Хранителя, так как Малефисент неожиданно перестал стенать, обернулся на меня и произнёс: