Аргентина Танго - Пылающий храм

Комиссар сдержал раздражение: беседу с дворецким он запланировал под конец, когда парень расслабится, решив, что гроза миновала.

— Вернемся к орудию убийства, — Натан положил свою трость рядом с гипсовыми слепками со следов на костях. — Что вы качаете головой?

— Я уже не думаю, что это орудие именно убийства, — сказал Лонгсдейл. — Это скорее орудие жертвоприношения.

Бреннон вооружился последними запасами терпения и осведомился:

— Почему же вы раньше мне ничего не сказали? Из девической скромности?

— Я же не могу помнить все, — невозмутимо ответил консультант. Он закрыл фолиант, положил на стол и принялся бережно заворачивать в бархатную тряпицу. — К тому же ифриты редко встречаются — и у нас, и вообще.

— Ну и что? В смысле, — вдруг дошло до комиссара, — вы хотите сказать, что для каждой потусторонней сволочи есть свой отдельный ритуал?!

Звук, который издал пес, вкупе с громким хохотом дворецкого, мог бы уничтожить на корню комиссарское самоуважение, если б Натана волновало их мнение.

— Конечно, — Лонгсдейл перевязал книгу шелковым шнуром. — К счастью, я наконец нашел трактат Махмуда аль-Басми, — он нежно погладил бархат, — где перечисляются…

— Короче, — мрачно потребовал Бреннон, охваченный скверным предчувствием.

— Для того, чтобы открыть ифриту вход в наш мир, нужна еще одна жертва. Ее помещают в сердце девятиконечной звезды и вскрывают жилы, дабы она напитала портал своей кровью. Насколько я понял, именно это произошло с убитым в храме человеком.

Комиссар длинно и путанно выругался.

— Может быть, — меланхолично продолжал Лонгсдейл, глядя на детские портреты, — отец Грейс догадался, какая участь ему уготована, хотя я не могу понять, как он ухитрился остановить сообщника. Ведь портал был полностью готов, оставалось лишь одно жертвоприношение.

— Либо наоборот, номер второй дал деру, оставив вашего Грейса ни с чем, — подал голос дворецкий.

— Нет, — угрюмо буркнул Бреннон. — Я почти уверен, что Грейс — только исполнитель. Будь он организатором, он бы давным–давно довел дело до конца, с готовым–то порталом под ногами. И уж тем более он не стал бы писать самому себе шифрованные записки и прятать их в ванной.

— Ну, старческое слабоумие, потеря памяти… — ехидно начал Рейден.

— Никакого слабоумия, — отрезал Натан, несколько задетый: он был на год старше Грейса. — Вон список лекарств и рецепты врача. На память патер не жаловался.

— Но он мог бояться льва рыкающего, — вполголоса заметил Лонгсдейл.

— Оставьте вашу идиотскую идею. Кого может бояться человек, способный вызывать с той стороны такую тварь?

Пес насмешливо покосился на комиссара, и ему показалось, что от оглашения всего списка животное удержала только собственная бессловесность.

— Почему вы так думаете? — консультант кивнул на трость. Бреннон пожал плечами:

— Я не смог выдумать другого способа разрезать нашему усопшему поджилки, не подползая к нему сзади на коленях.

Лонгсдейл потер подбородок, взял клинок и прикинул длину на пальцах.

— В принципе, это возможно. Особенно, если руки достаточно длинные, а жертва стоит спиной и не двигается. Для опытного фехтовальщика вполне.

— Итого, — Натан скрестил руки и присел на стол, — восемь лет назад у некоего господина возникло желание вызвать ифрита. Черт его знает, как он уломал на это Грейса; спросим, когда поймаем. За год они набрали нужное количество жертв, скрываясь с помощью колдовства, и организовали в храме портал для торжественной встречи. Каковая не состоялась по неизвестной причине. Видимо, Грейс осознал, что до самой встречи не доживет, поскольку назначен главным блюдом. Вопрос, конечно, как он своему сообщнику помешал… Однако за восемь лет тот так и не объявился. Грейс на всякий случай припрятал записную книжку, в которой зашифровал имя соучастника. И тут вдруг Грейса убивают, точнее, приносят в жертву, портал открывается, ифрит выходит на свет, к людям, а кто–то все время носится рядом. То запрет эту тварь в церкви, то натравит на зевак, когда мы вывозили останки, то притащит ее к вашему дому, то защищает… — Бреннон смолк. Перевел глаза с пса, который сидел перед ним и с интересом внимал, на дворецкого. — Так что, парень, ничем не хочешь с нами поделиться?

— Я?! — Рейден вскочил на ноги. — Да с какой стати?!

— В самом деле, — несколько недоуменно спросил Лонгсдейл, — при чем тут мой дворецкий?

— Ну, последние пять лет он был при вас, а до того?

— Зачем мне вызывать ифрита? — с искренним негодованием вскричал Рейден; в глазах сверкнули огненные искры. — На кой черт мне это надо?!

— Мало ли причин, — пожал плечами комиссар.

— Действительно, Бреннон, — сказал консультант, — колдунам и ведьмам ни к чему вызывать нечисть, они и так…

— Ну как–то же ваш дворецкий стал колдуном, раз уж вы в этом признаетесь.

— Стал?! — искры разгорелись в пламя. — Я им родился!

— Натан, вы, возможно, не понимаете…

— Я понимаю, что ваш парень что–то скрывает, — спокойно сказал Бреннон.

— Вы не понимаете, — с нажимом повторил Лонгсдейл, — колдуны и ведьмы по рождению не нуждаются в том, ради чего люди обычно призывают нечисть. Больше того, колдовской род враждует с нечистью.

— Почему? — выдавил Натан, изрядно обалдевший от таких откровений. Так что, этот парень вообще не человек?!

— Потому что охотничьи угодья общие, — сквозь зубы прошипел дворецкий. Бреннон с трудом заставил себя не таращиться на него, как малолетний дебил — на леденец. Настоящий колдун! Это ж надо…

«До чего жизнь–то довела», — с горечью подумал комиссар. Ему заявляют, что перед ним — колдун, да еще «по рождению», а он так и верит в это все…

— Колдуны, — тоном терпеливого учителя, объясняющего идиоту прописные истины, пояснил Лонгсдейл, — питают свои магические силы болью и страданиями, я вам уже говорил. Таким образом, нечисть, так же питающаяся людьми…

— Это ж где вы своего колдуна выгуливаете, чтобы он наелся?

Консультант смущенно кашлянул и отвел глаза. Пес явно наслаждался представлением, следя за всеми участниками с неослабным интересом.

— Я не разрешаю ему убивать людей.

— О, да ради Праматери! — взорвался Рейден. — Я все еще здесь, и я не животное, чтобы показывать меня, как в зоопарке!

— Иногда он гуляет в криминальных кварталах, — торопливо сказал Лонгсдейл.

— Значит, изнасилования и поножовщина? — холодно уточнил комиссар. У дворецкого вырвался приглушенный рык. В комнате стало теплее. Стоя перед Рейденом, Натан ощущал исходящий от него жар.

— Давай, парень, — сказал Бреннон, игнорируя попытки консультанта влезть между ними, — облегчи душу. О чем ты молчишь, а? Кто такая «она», которую, по–твоему, защищает неведомый нам чародей? При чем тут женихи моей… — комиссар осекся. Оскал исчез с лица Рейдена; дворецкий все еще напоминал дикого кота перед прыжком, но огонь в глазах поугас — подсвеченные изнутри оранжевым пламенем, они уже казались не черными, а темно–карими.