Франсуа Плас - Королева под снегом [litres]

– Сэм…

Он выбежал в кухню в одних трусах и застал мать уже на пороге. На столе дымился чайник, поджаренные тосты ждали рядом с банкой апельсинового мармелада.

– Я побежала, сынок. Вернусь опять поздно. И лучше вряд ли будет, – добавила она, показывая газету. – Всеобщая мобилизация, код – Лондон Бридж.

– Мама, ты знаешь Гогена?

– Художника? Что за вопрос!

– Сейчас выставка, мы могли бы пойти вместе в выходные?

Джун на короткий миг застыла, взявшись за дверную ручку и широко открыв рот.

– Я бы с радостью, но ты в курсе, что будет масса церемоний по королеве? Объявили официальный траур на двенадцать дней. Музеи могут быть закрыты. Я пока не знаю, как всё будет у нас, включая субботу и воскресенье, но, думаю, наша служба будет работать в состоянии повышенной готовности. А ты… какая у тебя программа на сегодня?

– Продолжать искать работу, – ответил Элиот со всей серьезностью, надкусив тост.

– Понятно…

Джун закрыла за собой дверь, всё еще озадаченная.

– Гоген? – спросила она, обращаясь к лестнице.

Элиот услышал ее удаляющиеся шаги, потом кряхтение старенького лифта.

Он посидел немного в раздумье, упершись подбородком в ладони. Потом принял душ, оделся, взял блокнот, куда обычно записывал всё, что приходило ему в голову. Он спустился к газетному киоску, купил «Гардиан» – «Королевы больше нет», «Таймс» – «Последнее царствование», «Дэйли миррор» – «Прощай, Елизавета», «Сан» – «Никто больше не скажет „Лилибет“». Сев за столик в ближайшем кафе, он два часа формулировал в уме вопросы по поводу смерти королевы. Потом он сел в метро и вышел в Уайтчепеле. Найти дом Мэдди не составило труда, сложнее было войти.

Он встал на страже через три дома и будто бы уставился в телефон, а сам внимательно наблюдал за прохожими и жильцами. К Мэдди вошла женщина. Она вышла десять минут спустя.

Элиот окликнул ее:

– Здравствуйте. Извините, вы знаете Мэдди?

– Миссис Ирлингтон? А что?

Он показал свой блокнот.

– Я студент социологического факультета. Мы проводим опрос, как пожилые люди воспринимают смерть королевы, что им в связи с ней вспоминается… а я знаю, что миссис Ирлингтон…

– Что именно вам от нее нужно?

– Я хотел бы взять у нее интервью, одна общая подруга мне ее порекомендовала. Она сказала, что это идеальный свидетель. Но она забыла оставить мне ее номер телефона, и я не решаюсь звонить в дверь без предупреждения.

Женщина подозрительно оглядела его с ног до головы. Она была старше матери Элиота, одета в бесформенное лоскутное пальто, очень шикарное, с тибетской сумкой и в цветных сапогах. Седые волосы, красиво подстриженные в каре, выбивались из-под косо надвинутой шерстяной шапочки, в ушах покачивались длинные серьги, а два устремленных на него голубых глаза как будто сканировали его до мозга костей.

– Я не могу дать вам ее телефон.

– Я понимаю, вы меня не знаете, это нормально… Я как-нибудь выйду из положения. Просто у нас очень мало времени на сбор свидетельств…

– Как зовут вашу подругу?

– Саманта. Она… она из Южной Африки. Миссис Ирлингтон… очень ее любит.

– Стойте здесь.

Женщина отошла позвонить. Это продлилось две или три минуты, но Элиот успел увидеть, как отодвинулась занавеска и мелькнуло лицо Мэдди.

– Она готова вас принять. Но я поднимусь с вами. Глэдис Бауэр-Гилмор, – представилась она, протянув руку. – Я дочь Мэдди.

– Элиот, Элиот Тадски. Спасибо, большое спасибо.

Она открыла дверь своим ключом и первой поднялась по лестнице, снабженной пандусом для инвалидов.

Элиот вошел в гостиную, превращенную в сокровищницу коллекционера. Два деревянных манекена в старинных платьях, лампы под абажурами с фестонами, этажерки, заваленные тканями и шляпными картонками, фотографии всех размеров, в рамках и без, плетеные изделия и флаконы духов, десятки старых кукол, три корзины с отрезами тканей и великолепная клетка из красного дерева, явно азиатского происхождения. Были тут и три маленькие механические королевы, одна в желтом костюме, другая в зеленом, третья в розовом, они махали ему из разных мест. Между мебелью и вещами были оставлены узкие проходы, целая сеть с двусторонним движением, один путь вел из коридора вглубь квартиры, другой в кухню. Среди всего этого нагромождения миссис Ирлингтон удобно сидела в кресле на колесах и, положив локти на стол, покрытый кашемировой скатертью, смотрела на него с улыбкой.

– Вы знаете Саманту?

Элиот кашлянул в кулак.

– Хм, да. Мы не… э-э… не очень близки, общаемся иногда по телефону, ну вот… она рассказала мне о вас… и… э-э… в общем, она сказала, что вы… э-э… идеальный свидетель для моего опроса.

– Она такая милая, не правда ли? Садитесь же, молодой человек. Я могу предложить вам чего-нибудь? Стакан воды, апельсинового сока?

– Э-э, – протянул Элиот, садясь на краешек стула, – нет, спасибо.

– Маленькая предосторожность, вы позволите? – сказала Глэдис, сделав своим телефоном снимок Элиота напротив Мэдди. – Мама, я пошла. Всё будет в порядке?

Мэдди кивнула: да. Она была явно рада компании, а имя Саманты, по всей видимости, подействовало на нее как сезам.

Элиот, сосредоточенно наморщив лоб, раскрыл свой блокнот, снял колпачок с ручки и с поистине профессиональным вниманием положил ее перед собой параллельно краю стола. Выходя из кафе, он радовался точности и уместности своих вопросов («Блестяще, это блестяще», – думалось ему). Он провел много времени, формулируя их по возможности нейтрально и объективно, – эта задача оказалась труднее, чем он ожидал. Полчаса ушло на два первых вопроса, зачеркивать пришлось раз пятьдесят. Но, преодолев это препятствие, он сумел составить целый список. Работа профи. Даже мама одобрила бы, а уж она-то знала всё про всевозможные опросники и административный стиль. Но теперь, перед фарфоровым личиком Мэдди, таким тонким, таким проницательным и чуточку лукавым, Элиот подрастерял свою уверенность.

Он прочистил горло и пустился в предварительные объяснения.

– Миссис Ирлингтон, эта беседа будет… э-э… свободной. То есть вы можете воздержаться от ответа на какой– то вопрос или, наоборот, развернуть пространный комментарий, я хочу сказать, о королеве, королевской семье и всё такое, это цель нашей беседы. Интерес для меня представляют чувства современников, понимаете? Так что сосредоточьтесь на вашем feeling [16]. На ваших ощущениях. Чувствуйте себя свободной, хорошо? Высказывайтесь без табу. Я здесь не для того, чтобы судить, я буду просто записывать ваши ответы, даже если вы благоволите к короне Испании, к бомбардировкам Южной Ирландии или к независимости Шотландии, понимаете?

– Прекрасно понимаю. Продолжайте, молодой человек, мне не терпится услышать ваши вопросы.