Алексей Евтушенко - Вечная кровь

– Ламбрекен, – сказал он вслух и попытался пошевелиться. Получилось. Сел поудобнее, огляделся.

Комната, залитая электрическим светом. Большая, примерно тридцать квадратных метров. Шторы с ламбрекенами на двух окнах. Высокие потолки. Старинная, или искусно сработанная под старинную, люстра. Сам он сидит в удобном мягком кресле. Рядом – второе, в котором свесил на грудь кудрявую голову друг Симай. Где это они, интересно?

– Эй! – позвал он. – Симай!

Кэдро мулеса открыл глаза, помотал очумело головой. Посмотрел на Сыскаря, моргнул пару раз.

– Ага, – сказал удовлетворенно. – Мы живы!

Сыскарь поднялся. Чувствовал он себя отлично. Бодрым, здоровым и абсолютно отдохнувшим. Давно он себя так не чувствовал, прямо скажем. Впору горы сворачивать. Но что-то мешало. Он поднял руки, ощупал голову. Пальцы наткнулись на плотную повязку.

– Голова обвязана, кровь на рукаве, – сказал он. – След кровавый стелется по сырой траве.

– Это ты что сейчас сказал? – Симай тоже поднялся на ноги, оглядываясь.

– Песня такая была. Про Щорса.

– А кто такой Щорс?

– Красный командир.

– ?

– В гражданскую войну на стороне красных воевал. Не бери в голову. Потом узнаешь, если хочешь.

– Узнаю, если живы останемся.

– Откуда такой пессимизм?

– Сердце-вещун.

Сыскарь еще раз ощупал голову, хоть она и не болела.

– Последнее, что я помню, как мы гнались в пролетке Рошика за Богданой, – сказал он. – Потом… Это же вампир был, который Гамму завалил?

– Он самый. И не один. Знаешь, что? Я думаю, нас в засаду заманили. Как детей малых. Только ты сам головой о мостовую ударился, когда из пролетки вылетел, а меня сзади тяжелым по затылку стукнули.

– А что с Рошиком?

– Не знаю, – вздохнул Симай. – Видел, как он упал, дальше не помню. Я как раз пистолет вытащил, но выстрелить не успел. Говорю же – сзади по башке…

Двустворчатые двери в стене слева распахнулись, и в комнату, опираясь на трость, вошел старик. Было ему на вид лет восемьдесят, не меньше, но дряхлым он не выглядел. Несмотря на трость. Рост – под метр восемьдесят, почти не сутулится. Широкие плечи под белой рубашкой в тонкую голубую полоску и свободного кроя замшевым коричневым пиджаком. Ворот рубашки расстегнут, и в нем видна морщинистая шея. Темно-серые брюки с кожаным ремнем и бритвенно отглаженными стрелками. Коричневые туфли-мокасины. Лысая голова вся в пигментных пятнах, длинный слегка крючковатый нос. Тонкие губы. Внимательный взгляд светло-карих глаз из-под нависших седых бровей. Однако седых не полностью – кое-где заметно пробивались черные волоски. Вообще чувствовалась в нем какая-то молодая энергия и сила, резко контрастирующая с возрастом.

– Очнулись, – произнес старик удовлетворенно и даже где-то весело. – Отлично. Вечджива крави творит чудеса. Как всегда. Микроскопическая доза, а каков эффект! Да вы садитесь, садитесь, молодые люди. В ногах, говорят, правды нет. И правильно говорят. Серьезные дела лучше решать сидя…

– Прошу прощения, – прервал говорливого старика Сыскарь. – Где мы и с кем имеем честь?

– Меня зовут Кожевников Павел Андреевич. Пока. Вы у меня в гостях. На улице Гоголя, дом семь.

– Как я понимаю, сквозь врата нас доставили в бессознательном состоянии? – осведомился Сыскарь.

Небрежно постукивая тростью по паркету, Павел Андреевич подошел к третьему креслу, стоящему напротив кресел Сыскаря и Симая, и уселся в него. Откинулся на спинку, легко, по-молодому, забросил ногу за ногу и сказал:

– У меня для вас деловое предложение, молодые люди. Будете стоя слушать?

– Где наше оружие? – хмуро осведомился Сыскарь.

– В верхнем ящике комода, – показал глазами Павел Андреевич.

Сыскарь подошел к комоду (девятнадцатый век, никак не позже) выдвинул ящик. Вслед за ним шагнул Симай. «Беретты» и впрямь лежали там, где было сказано. Сыскарь взял свою, вторую передал Симаю, выщелкнул обойму. Полная. Не выдержал, удивленно обернулся на Павла Андреевича.

– Видите? – улыбнулся тот. – Я полностью вам доверяю. Поговорим?

Сыскарь и Симай вернулись назад и уселись в кресла.

– Мы вас внимательно слушаем, Павел Андреевич, – сказал Сыскарь…

Когда Сыскарь и Симай не вернулись вечером ко второму контрольному часу в особняк пана Тадеуша, Ирина поняла, что волнуется. Не то чтобы совсем места себе не находит, но все-таки. В конце концов, она была в курсе о панике среди горожан, появившихся мародерах и вспыхнувших в городе пожарах, хотя и не представляла себе размеров несчастий. Но больше всего ее удручало то, что она осталась одна. Если не считать экономки – старой пани Марыльки, большую часть времени похрапывающей в кресле и ни слова не понимающей по-русски. И раненого Кирилла, конечно. Которого считать полноценным было трудно. Ибо храброму исследователю аномальных явлений стало хуже. Началось воспаление, поднялась и не спадала температура. Все случилось сегодня, и пан Тадеуш ничего не мог поделать. Ирина понимала, что, Кириллу нужны современные лекарства – антибиотики, жаропонижающее. Но где их взять в мире, где даже пенициллин станет известен в лучшем случае через двадцать лет?

А два часа назад пана Тадеуша срочно вызвали соседи, – у жены купца Барышникова на фоне переживаний текущего дня случился сердечный приступ, и хозяин особняка до сих пор не возвращался. Время подбиралось к полуночи.

Примерно в четверть первого, в очередной раз проведав Кирилла, который забылся тяжелым сном (его лоб горел, губы обметало, волосы намокли от пота), Ирина вышла на крыльцо с сигаретой. Мир укрыла очередная ночь. Ирина посмотрела на редкие звезды, проглядывающие в разрывах облаков, на далекие отблески пожаров в Княжече и подумала, что ночи никогда не будут для нее прежними.Для нее, жительницы крупнейшего города планеты, ночь ассоциировалась прежде всего со сном, отдыхом. В крайнем случае – кутежным походом по ночным клубам или сексом. Но теперь она убедилась, что предки правы. Ночь – это время, когда землей завладевают силы, враждебные человеку. Демоны, оборотни, упыри, вампиры… Кто еще выходит по ночам на охоту? Современный человек, живущий в мире бетона, стекла и асфальта, со всех сторон окруженный электричеством, машинами и миллионами таких же людей, не знает об этом и не верит в то, что он называет сказками. Пусть и страшными. А сказки оказываются чистой правдой. И люди платят за свое неверие кровью. И будут платить. До тех пор, пока… Что? Вампиры не выйдут из подполья и не начнут открытую охоту на людей? Это вряд ли случится. Так и будут дальше существовать непримиримые и новые. Так и будет дальше человечество абсолютно уверено в том, что вампиры – миф и выдумка писателей и кинематографистов. И никакие свидетельства не поколеблют эту уверенность. Разве что и впрямь между людьми и вампирами начнется открытая война… Да и Бог с ним, с человечеством. Пусть пребывает в счастливом неведении. Но она, Ирина Москвитина, теперь знает. А значит, как и было сказано, ее ночи уже никогда не станут прежними. И это еще без учета знаний о вратах в иной, параллельный мир, открывающихся только ночью один раз в сто двадцать лет…