Аделия Розенблюм - Инспектор Ян. Долгий путь [litres самиздат]

– Что ж, больше ты этим заниматься не сможешь, – процедил сквозь зубы Маккела. – Я отберу у тебя все! Абсолютно все.

– Мальчик, – усмехаясь и надменно глядя на Маккелу, продолжил Гришин, – я щадил тебя в память об отце. Он был умный человек, хотя и поступал глупо. Он был слаб и податлив и покончил с собой, не вынеся мысли, что проиграл в карты компанию.

– Так ты сознаешься, что вынудил его! – воскликнул Маккела.

– Скажем так, шансы были пятьдесят на пятьдесят. В тот раз мог проиграть и я.

– Правда? – Роман обернулся и с нескрываемым удивлением поглядел на Гришина.

– Нет, конечно! Я всегда выигрываю. Что за глупости?! – Гришин гневно обвел присутствующих взглядом.

Маккела побагровел от ярости, чувствуя, что по–прежнему проигрывает своему врагу. Он спрятал ультрофон в карман пиджака.

– Что–то мы засиделись здесь, – выдохнул Гришина, после чего обратился к Маккеле намеренно с излишней фамильярность. – Мальчик, ты сказал все, что хотел? Тогда мы с моей подопечной леди покинем вас. Ночь затянулась, господа.

Гришин поднялся из-за стола и сделал Майке знак рукой. Девушка не пошевелилась. Она лишь удивленно оглядывалась вокруг. Маккела тоже выглядел озадаченным, бросая напуганные взгляды на прочих гостей ресторана. Это показалось Гришину странным, и он обернулся по сторонам.

Только сейчас Вол осознал, что музыка и разговоры посетителей уже давно стихли. Встреча оказалась подстроена, и теперь Гришин лихорадочно пытался сообразить кем именно, трусливым Маккелой или неуёмным инспектором?

Вол оказался втянут в какое–то извращенное представление, и понимал, что взгляды и слух зрителей были направленны на него одного. Его словно препарировали, а весь медицинский класс увлеченно следил за каждым взмахом скальпеля. Это была ловушка!

Вдруг вспыхнул яркий свет. Все прожекторы разом скрестили лучи над его столиком, так что Гришин приложил ладонь ко лбу, отгораживаясь от слепящего света. Из глубины вышел бледный сухой человек в униформе генерала.

– Вол Гришин, – раскатистым грудным голосом огласил генерал Шустов. – Вы обвиняетесь в нарушении законов конституции, в нарушении кодекса астронавта, в преступлениях против человечества, в финансовых махинациях, в попытке уничтожения всемирного достояния «ЮНЕСКО». Я арестовываю вас без права внесения залога.

Генерал сделал знак и, несколько человек подбежав к столику, надели наручники на Гришина. Вслед за ним обвинения зачитали каждому из сидевших за столиком, кроме Яна.

Он подошёл к генералу, отсалютовал ему, после чего они дружественно пожали друг другу руки.

Когда, закованного в наручники Романа де Сант Эдаля, уводили из ресторана, он остановился в дверях и, громко хохоча, прокричал:

– А этот инспектор не промах!

Кольца Сатурна нависали над Гиперионом стройными полосами серо–бежевого градиента. Огромные межзвёздные лайнеры и небольшие планетарные челноки то вылетали, то совершали посадки на лётной площадке космопорта.

Прибывшие пассажиры устремлялись к единственной достопримечательности скудной на чудеса планеты – просторной смотровой площадке, с которой открывался вид на газовый гигант. Здесь было многолюдно, но тихо. Безмолвная толпа погрязла телом и духом в величественной вселенской картине, утопая в музыке Сатурна и уносясь прочь на волнах его колец! Прочь в глубины космоса, глубины сознания. Прочь!

Это страх непознанного. Страх, не имеющий названия, формы, границ, содержания, первобытный страх. Он обливал сердца зрителей горячей кровью, пульсировал в венах, струился из глаз, скатываясь по дрожащим щекам.

Прикосновение к чему–то столь восхитительному, столь пугающему, как огромный Сатурн, вращавшийся прямо над головами зрителей, никого не оставляло равнодушным.

Неспроста Гиперион выбрали под строительство администрации, парламента, суда и главного корпуса Комитета. Чтобы каждый, кто сойдет с корабля на поверхность безжизненного камня и окажется на смотровой площадке, ощутил свою никчемность в сравнении с величием Вселенной. Человек – лишь песчинка, крошечная, ничего не значащая песчинка, рождающаяся, проживающая свою пустую жизнь и умирающая, пока Сатурн делает только половину оборота вокруг Солнца. Служа закону под пристальным взглядом грозной планеты–гиганта, чиновники перестают ценить то, зачем гоняются все люди во Вселенной. Тщеславие, алчность, жажда власти и использование её в корыстных интересах… Это тлен. Все люди – лишь тлен. Желания проходят, жажда утихает, время проходит, люди умирают… Сатурн продолжает свой танец. Вся Вселенная продолжает жить.

Люди неспешно спускались со смотровой площадки. Они украдкой утирали слезы и деланно улыбались прохожим, которые только поднимались взглянуть на одну из самых прекрасных планет и послушать музыку её колец.

Просторный вестибюль, раскинувшийся перед смотровой площадкой, другой своей стороной вытягивается в узкие коридоры, которые устремляются вниз, под толщи планеты–спутника и приводят прямиком в главное административное здание. Здесь, каждый в своем сером кабинете с холодным освещением и скудной мебелью, восседали чиновники, судьи и прокураторы, управляющие и заведующие канцелярией Вселенной, освоенной человеком. Их тяжеловесные руки кроили свод правил и законов, призванный помочь бесчисленному населению человечества сосуществовать в мире и гармонии.

Под зданием администрации коридоры расходятся, ускользая бетонной лентой в корпуса узко специализирующихся подразделений. Серьезные, хмурые и усердные чиновники ревностно оберегают права вменённого им участка, радеют за улучшения и никогда не думают о собственной выгоде, проводя многомиллионные сделки на строительство, терраформирование, запуск экспедиции и прочее. Они олицетворяют красоту и искусство бюрократии.

В центре рукотворных бетонных полусфер возвышался купол здания суда. В самом большом зале только что завершилось заседание по громкому делу. Обвинение выиграло долгий и сложный процесс, тянувшийся несколько долгих месяцев. Обвинители вздохнули с облегчением, утирая слёзы долгожданного счастья. Их тяжелый и кропотливый труд оказался не напрасным. Прокурор и группа его помощников поздравляли друг друга, пожимали руки и обнимались.

Адвокаты обвиняемых разводили руками. Их работа была точной, методичной, хорошо скоординированной. Но защита заведомо виновных оказалась тщетной. Вол Гришин был повержен. Все его состояние конфисковано и передано на пользу общепланетарного бюджета. Акции «Ипсилон Энтерпрайз» и «ТрансГэлэкси» будут распроданы на торгах, а независимый совет директоров возьмет на себя администрирование. Другие незаконные производства будут ликвидированы.