Аделия Розенблюм - Инспектор Ян. Долгий путь [litres самиздат]

Архив фотографий и документов запустил череду арестов. Судья дал указания обвинителям запустить делопроизводство на всех партнеров Вола Гришина. Террористические и религиозные группировки кинулись в рассыпную, когда узнали, что их покровителя будут судить. Однако они все равно будут пойманы.

Егория Маккелу осудили так же, как и Гришина. Следствию удалось найти доказательства, что частные рейсы поисковых шатлов Маккелы совершались с целью разграбления планеты Нимфус, признанной опасной, из-за возможного нахождения на её поверхности биооружия. Прокурору удалось раскрыть законченную сделку, между «Мун Ривер» Гришина и «Красным метеором» Маккелы, который оказался поставщиком вируса Павлова на производство разрывных алмазных пуль.

А дальше судебную машину было уже не остановить. Расследования в документации по компаниям Маккелы и его покойного отца выявило незаконное посещение множества закрытых планет, признанных историко-культурной ценностью. Корабли «Красного метеора» регулярно совершали посадки на таких планетах, где добывали всевозможные артефакты и редкие ископаемые, после чего их продавали на черном рынке.

Майка Аттика, хотя и не была причастная ко всем грязным делам отчима и мужа, но все же была достаточно осведомлена о них. А поскольку она никак не препятствовала творившемуся беззаконию, девушку осудили за сокрытие преступных действий. Судья назначил Майке в наказание пожизненное проживание на Земле. Она будет доживать свою жизнь на небольшом участке, за периметр которого ей строго запрещено выходить. Карьера певицы была закончена навсегда.

Вина подсудимых была доказана, присяжные вынесли единогласный вердикт, судья зачитал приговор и огласил наказание.

Стукнув молотком и объявив заседание оконченным, судья, шелестя просторной мантией, вальяжной поступью человека не лишенного собственного достоинства, покинул просторный зал заседаний, отделанный деревом и зелёным сукном, как дань памяти далекому прошлому, когда судебная система только зарождалась и была неустойчива в пользу граждан, имевших высокий уровень дохода и власть.

Гришин в растерянности оглядывался на ликующих людей в зале суда. Ему до последнего казалось, что этот фарс скоро кончится, и он сможет вернуться в свои апартаменты, чтобы потягивать дорогой ароматный кофе и встречать закат горячей Лады.

На запястья Гришина надели браслеты и сомкнули их электромагнитной ловушкой. Двое охранников повели его к выходу.

В космопорте Гипериона осужденных преступников уже ждёт челнок, который доставит их в колонию–тюрьму на Ганимеде. Их осудили на пожизненную ссылку, где чтобы жить, приходиться поддерживать станцию в рабочем состоянии, занимаясь добычей воды, сельским хозяйством, разведением животных, где чтобы лечь спасть в постель, для начала надо сбить каркас из досок и набить матрас грубой шерстью животных. Побег с Ганимеда невозможен, поскольку заключенные транспортируются с орбитальной станции на одноразовых капсулах, неспособных взлетать. Какое жестокое наказание – запереть человека на планете, с которой нельзя сбежать.

В просторном, опустевшем после заседания суда, холле у панорамных окон стоял инспектор Ян Карел. Ему вернули звание, жетон, униформу и даже выдали новый парадный китель.

Ян вдумчиво вглядывался в космическую пустоту, угадывая во мраке мерцающие огни далекого космопорта на Энцеледе-2. Он ощущал, как гордость и упоение своим успехом растекаются в его сердце сладостной негой. Это была эйфория. Это был катарсис.

Какое непростое, затянувшееся путешествие пришлось пережить Яну?! Свою победу он фактически выстрадал. Он заслужил своё звание. Он – лучший!

Через несколько часов с космопорта Гипериона отбудет пассажирский шатл на Марс, где в честь нового героя будет приём. Сам генерал Шустов будет там поздравлять Яна и ставить его в пример и молодым и опытным сотрудникам Комитета.

А потом… Отчего–то вместе с радостью Ян ощущал разочарование. Эта глава его жизни закончена. Плохие парни повержены, справедливость восторжествовала. А что впереди? Унылая служба в Комитете, где все будни похожи.

Ян громко и протяжно вздохнул.

– Грустишь, инспектор? – раздался голос за спиной.

Ян вздрогнул от неожиданности. Он обернулся и увидел серые с поволокой глаза, холодным взором уставившиеся ему в лицо. Самодовольная ухмылка изогнула надменный рот, и лицо показалось почти приветливым.

– Роман де Сант Эдаль, – произнёс Ян, улыбнувшись и пожав тому руку. – Я думал, что ты воспользовался этой бюрократической ошибкой и уже на одном из тех шатлов, – Ян кивнул головой в сторону окна, в котором виделись искорки взлетающих небольших крейсеров и кораблей.

– Решил задержаться. Насладится этой самой бюрократической ошибкой.

– Не стоит.

Роман вопросительно посмотрел на Яна.

– Благодарностей, – пояснил тот, – Не стоит.

Роман громко рассмеялся, откинув голову. Его рот был неожиданно широко раскрыт, что легко можно было видеть маленький дрожащий язычок. Густой смех де Сант Эдаля, ударяясь о толстое стекло панорамы, громким эхо разгонялся по просторному пустому фойе и гулкой волной возвращался обратно.

Ян демонстративно потёр ухо, намекая на то, что так и оглохнуть недолго.

– Однако, я знал, – отсмеявшись, произнёс де Сант Эдаль, – что ты упечёшь этого старого проныру.

– Не ври! Ты сомневался. И даже не хотел слушать меня.

– Просто тогда я не думал, что мне удастся избежать наказания.

– А ты его и не избежал. В сущности, твоё дело есть у старшего прокурора. И если дать ему ход, тебя определят по соседству с Гришиным и Маккелой. Просто на какое–то время это самое дело завалилось в архив, и прокурор попросту забыл о его существовании.

Рёв двигателя разорвал вакуум и накрыл оглушительной волной административный городок. Ян и Роман оглянулись в окно, но их взгляды успели выхватить лишь крошечную точку, растворявшуюся во тьме.

Это отбыл реактивный челнок с осужденными.

– Как тебе вообще удалось все это провернуть? – спросил Роман, разбив спокойным тенором повисшую тишину.

Одной неделей ранее…

– Вы арестованы!

Майор Проказов надел Яну на запястья магнитные браслеты, завел руки за спину и замкнул цепь ловушкой.

На служебном лифте они спустились на минус третий этаж. Узкий коридор был иссечён полупроницаемыми дверьми. Их поверхность, идеально гладкая и подсвеченная тёплым светом, позволяла заглянуть внутрь камер.

Ян успел разглядеть за некоторыми из дверей силуэты людей. Кто–то из них пел странные детские песенки. Кто–то тихонечко плакал. За одной из дверей мягкий мужской бас декламировал пошлые стишки.