Петр Ингвин - Смыжи [litres самиздат]

Возраст собеседника внушал уважение. Сто тридцать. Появился на свет в далеком позапрошлом веке, из-за чего год рождения приходится вписывать без сокращений, все четыре знака. Не так давно в этом возрасте люди уходили на пенсию, пока само понятие «пенсионер» не отменили за ненадобностью. Действительно, зачем платить человеку, чтобы он не работал, когда он сам заплатит сколько угодно за возможность работать? Денег на активную жизнь хватало с избытком, и редкие любители ничегонеделания скучали в одиночестве, пока не находили затягивающего увлечения или нового приложения сил.

Вопреки установившейся норме общения задний фон собеседник не отключил. То ли бравировал годами, до которых другим жить да жить, то ли остался верен старым нормам, что действовали в начале эры трехмерной связи, то ли просто забыл отключить. В таком возрасте, говорят, это уже случается. За спиной на ровной стене висел шерстяной ковер в красно-зеленых узорах, с потолка свисала старинная светодиодная люстра – после внедрения флюоресценции такие можно увидеть только в музеях.

Справа от лица Гаврила Иванович вывел досье.

Кузьма Артемонович Сальер. Еще букву добавить – и получай главного подозреваемого в устранении молодого конкурента. История, как говорят, повторяется. «Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем».

Гаврила Иванович добавил взгляду доброжелательности и чуточку озабоченности – пусть собеседник видит, что время дорого, а то старики любят надолго погружаться в прошлое по поводу и без повода. Особая пометка в досье указывала, что временами Кузьма Артемонович подвержен этой беде.

– О чем вы хотели сообщить?

– Не сообщить, а поговорить, разве вам не передали? – Сальер с кряхтеньем поерзал в кресле. – У меня нет нужных сведений, нет желанных ответов на ваши вопросы, но у меня есть знания и опыт, и они могут пролить свет на внешне непонятное или нелогичное. В мире все логично, все взаимосвязано, а фрактально его видит лишь «всезнающая» молодежь. Помните, у Сократа: «Я знаю, что ничего не знаю». О количестве неизведанного догадываешься на основе уже известного, и связь прямо пропорциональна – чем шире круг познанного, тем жутче становится от увеличивающейся массы непонятного, которое окружает этот круг. В Средние века ученые по краям мореходных карт размещали драконов: до этих рубежей, дескать, мы были и видели все своими глазами, а дальше – драконы. Позвольте заметить, нынешние драконы – прежним не чета. Те, кто рисовали драконов, встречались с динозаврами или видели их изображения и ничего ужаснее представить не могли. Что они сказали бы про оружие распада или аннигиляцию? Информация множится быстрее, чем кролики в благоприятных условиях, а фраза «я знаю, что ничего не знаю» рвет душу и актуальна ныне как никогда. Молодежь думает, что очки нацепила, в библиотеку, то есть в поток, вошла – и отныне все знает. Увы, обложки – не тексты. Мало знать, где лежит книжка с понадобившимися знаниями, книги нужно прочесть, и тогда знания отойдут на второй план, решения будут возникать сами, на основе ранее прочитанного про совсем другое и внешне ничем с возникшей проблемой не связанное. Вам сколько лет?

У подключенных к потоку все открытые данные о собеседнике были перед глазами, и движением бровей-глаз-мыслей вызывалось дополнительное, уточнялось необходимое или убиралось лишнее. Но Сальер не носил очков, их не было у него ни на запястье, ни на груди, ни на поясе. Кузьма Артемонович предпочитал стопроцентную реальность.

– Я родился в середине двадцать первого, – поведал Гаврила Иванович.

– Я мог быть вашим отцом или дедом. Для меня вы – молодой человек, хотя, возможно, у вас уже взрослые внуки. Вы достигли пика карьеры, и подчиненные вас боготворят. Я спрашивал. Все от вас в восторге. Им и вам повезло. И начальство ваше проявило мудрость, оно не наступило на общие грабли «предела компетентности» и нашло нужного человека. Наверное, вы были тем, кем казались – у большинства, поверьте на слово знающему человеку, это не так. Я тоже был руководителем, но остановился на уровне заместителя. Впрочем, заместитель из меня получился хороший, никто не жаловался. Вы, должно быть, в курсе, ведь вы, как понимаю, разговаривали со всеми. Хорошему работнику нужно давать больше ответственности на его месте, но не переводить на высшую должность. Эта система привела к краху прежнюю экономику. Люди двигаются по карьерной лестнице до уровня некомпетенции. Когда такие горе-выдвиженцы – в прошлом, кстати, успешные работники на других уровнях и в других сферах – занимают все высшие должности, мир летит в тартарары. Бизнес-элита прежних времен знала правило «дальних полей». В полном виде этот психологический закон звучит так: «Дальние поля всегда зеленее». Люди думали, что в других местах, где они не были и о чем ничего не знают, жизнь лучше, а прибыль больше. Умные инвесторы всегда вкладывались в то, что знали, а «Дальние поля зеленее» – лозунг неудачников. Вижу, вы устали слушать, думаете: «Старый хрыч хочет поболтать» – и ждете удобного момента указать на ограничение по времени.

– Нисколько, – улыбнулся Гаврила Иванович. – Но время действительно ограничено.

– Я начал издалека, чтобы подвести к разговору о Чайкине. Он сменил меня на посту заместителя, и больше всего вопросов ваши подчиненные задавали о его работе и его контуженной невесте, которую Вадик подключил к своему немешарику. Видимо, искали взаимосвязь. Что я знал, то уже рассказал, искомой вами взаимосвязи не вижу, но кое-что добавить могу и хочу. Именно о Вадике. Он отличался от всех. Человек на своем месте. Он много знал, умел находить нестандартные решения, а в плане компетенции в нашей сфере даст фору Максиму. Я ушел, чтобы освободить место молодому гению. Я выдохся, мог участвовать лишь в том, что предлагали другие, а это тормозило процесс. Не зря же старикам раньше запрещали работать.

– Не запрещали, – мягко поправил Гаврила Иванович. В вопросе о прошлом трудно противоречить человеку в два раза старше себя. – Прежние болезни не давали плодотворно трудиться, и достигнувшие пенсионных лет сами с радостью уходили на отдых. А те, у кого хватало сил и желания работать дальше, делали это, получая и «пенсию», и зарплату.

Сальер поморщился:

– Я неточно выразился. Трудиться можно сколько угодно, но усилия должны давать результат. С возрастом это все труднее. Я просто не поспевал за прогрессом, мои молодые коллеги говорили словами, которые мне приходилось переводить, за это время мысль ускользала. Вы разговариваете не вылезая из потока, и для вас это нормально. «Относись к другому как к себе» для вас – не победившее на Земле царствие небесное, а норма жизни. Энергия теперь к любой стационарной и движущейся технике передается напрямую, отмена проводов вызвала новую техническую революцию, и мы не привязаны к источникам – их вообще большей частью вывели на околоземные орбиты. Для вас это данность, а для меня – сбывшаяся мечта. Вы просто не представляете, как долго я живу на свете. Из моих сверстников до победы над старческой дряхлостью дожили единицы, мне повезло. И в отличие от людей нового мира мне странно, когда многие живут с грандами трех, четырех и даже пяти поколений, а у тебя родители умерли своей смертью. Насколько же я стар? Раньше была такая присказка: «Столько не живут!»