Петр Ингвин - Смыжи [litres самиздат]

– Не наговаривайте на себя. – Гаврила Иванович улыбнулся одними глазами. – В ваши годы многие достигают пика работоспособности. Посмотрите хотя бы на координатора духовного блока.

Сальер вновь поморщился:

– В мое время в таких случаях говорили: не мешайте Божий дар с яичницей. Духовники и ученые – не просто разного поля ягоды, а даже не ягоды и фрукты. Скорее, это как флора и фауна, причем духовная фауна живет на плодах научно-технической флоры. Ученому кроме острого ума и трезвой памяти нужно воображение…

– У художников и писателей разве не так?

– …подкрепленное знаниями человеческой мысли за все прошедшие тысячелетия, – не обратив внимания на перебивание, закончил Кузьма Артемонович. – Писателю же, чтобы стать писателем, не нужно ничего, кроме выхода в поток и толики вдохновения, а современный художник ничего не сможет без достижений ученых – ни инсталляции сотворить, ни движущейся картины написать. Духовники пользуются плодами ученых, а ученому, который хочет чего-то добиться, нужно бежать, чтобы всего лишь устоять на месте. Старое правило, но работает как ни с кем другим. Поэтому я решил подвинуться ради перспективного молодого человека. Я знаю жизнь. Я живу давно, я застал время, когда быть толстым или худым не было результатом собственного выбора. Я видел первый принтер. Помню, как мы с Максимом стояли на берегу реки и глядели, как буквально из ничего сам собой строился Центр, а мы мечтали, что наши изобретения сделают стройки ненужными, человечество полностью сольется с природой, и наступит земной рай. – Сальер протер уголки затуманившихся глаз. – Жизнь менялась, а судьба ученого оставалась прежней – гореть идеями и зажигать тех, кто рядом.

– Вы же не бросили работу совсем, просто сменили направление?

– Да, я переехал к родственникам на юг, теперь ассистирую в Кейптаунском биологическом.

Гаврила Иванович резко вбросил:

– Вадик выжил вас с насиженного места?

На висках Кузьмы Артемоновича вспухли темные узлы вен:

– Еще скажите, что всю заварушку устроил я, чтобы устранить конкурента. Моя фамилия покоя не дает? Тогда криво мыслите, господин Кривов. Думаете, если старик много говорит о преемнике, то непременно хочет пожаловаться? Нет, разговор затеян с противоположной целью. Восхититься. Я сам тянул Вадика, помогал ему и, когда собрался уходить, рекомендовал Максиму. Максим – мировой гений, но в сравнении с Чайкиным он заурядный талантик среднего уровня. Вадик видит дальше и больше, для него наши с Максимом знания – прошлый век. Он мыслит совершенно другими категориями, которых мы просто не понимаем.

– Вы говорите о нем в настоящем времени. Не верите, что исчезновение окончательное?

– Нет, – кратко сказал Сальер.

– Почему?

– Внутренний голос и почти полуторавековое знание людей.

Опять ничего конкретного.

– Давайте подведем итог, – предложил Гаврила Иванович и выразительно постучал по тому месту на руке, где раньше носили часы – прямой намек, что время вышло.

Сальер кивнул:

– Главное я сказал. Думаю, после нашего разговора вы будете лучше представлять, кто такой Вадик Чайкин.

– Я так и не понял, почему вы говорили исключительно о Вадиме Чайкине, – признался Гаврила Иванович.

– Представьте ситуацию: у вас появилась машина времени. Куда вы отправитесь?

– Посмотреть на себя молодого и глупого.

Сальер смешливо прищурился:

– Это недолго и ничем не порадует. Затем вам захочется посмотреть на жизнь замечательных людей, которых проходили в школе. Поверьте: Чайкин превзойдет Максима, и люди будущего захотят ознакомиться с перевернувшим мир человеком.

– А если с ним захотят познакомиться и существа иных миров, о которых мы пока не подозреваем?

– Или так, – согласился Кузьма Артемонович. – На их месте я тоже проявил бы интерес к представителю земной цивилизации, от которого зависит, в каком мире мы будем жить завтра. Закончить разговор мне хотелось бы советом от пожившего человека, если примете. Какие бы версии случившегося не вышли не передний план, не оставляйте вниманием Зайчатник. Это место, где рождается будущее. Или где оно умрет. Живые дома не виноваты в исчезновении людей, их кто-то подставил под удар. Выясните, кто это сделал.

– Этим и занимаемся, – уверил Гаврила Иванович.

Сальер в который раз поморщился:

– Вы ищете снаружи, а надо бы изнутри. Ответы на все вопросы лежат в закрытой вами зоне. Я бы посоветовал привлечь к расследованию оставшихся сотрудников Центра. Всех, кого сможете. Я для этого староват и неповоротлив, но других, кого найдете, как нынешних, так и бывших – всех до единого. Уверяю, что никто из них не имел злого умысла и если даже причастен к случившемуся, то не знает об этом и всеми силами поможет узнать правду.

– Я уже привлек Бориса и Эльвину Мартыновых.

– Эля Прокофьева вышла замуж? – удивился Сальер. – Не знал.

– Они поженились в Академии чрезвычайного блока, куда Борис перевелся из Зайчатника.

– Ученый-чрезвычайщик. Отлично. Еще кого-нибудь привлекли?

– Пусть сначала поработают Мартыновы. Их доставили в поселок Центра, там они пытались войти в немешарик, где жили раньше. Безрезультатно. Живой дом бывших хозяев не пропустил. Как и соседние немешарики. Можете что-то посоветовать?

– Насколько я понял из кратко сообщенного мне на предварительном допросе, немешарики закрылись от посторонних и не пропускают ни живых существ, ни предметов, ни даже излучения, что совершенно невероятно. Я ничего не упустил?

– Все так и есть.

– В этом чувствуется рука ученого-гения или неизвестных науке могущественных сил.

– Какие силы можете назвать из подходящих под это утверждение?

Сальер на пару секунд задумался и стал перечислять.

– Жители параллельных миров Мультиверсума, гости из будущего, возродившиеся или проснувшиеся представители высокоразвитых цивилизаций прошлого, неизвестные нам разумные обитатели Земли…

Он вновь задумался. Гаврила Иванович подсказал:

– Как насчет потусторонних сил?

– Про них и говорю, для меня потусторонние – именно перечисленные, все другие – вымышленные. Доказательств их существования нет. Когда будут – приму как факт. Но зачем иным цивилизациям похищать или убивать несколько ученых?

– И члена правительства, – добавил Гаврила Иванович. – И работников подводной станции в Баренцевом море.

– Как говорили в прошлом веке – это сопутствующие жертвы. Основные фигуры в этом списке – Максим и Вадик, один уже изменил жизнь человеческой цивилизации, второй собирался вот-вот сделать шаг к тому, чтобы сделать ее абсолютно другой.

– Какой и как?

– Какой? Намного лучше. Как? Не знаю. У меня для этого недостаточная квалификация, я достиг своего предела некомпетентности. Максим создал живой дом, а Вадик научил его любить людей. По-вашему, что масштабнее? Для меня – однозначно второе. Сейчас все прорывные открытия совершаются на стыке наук, и если мы с Максимом биологи, химики, физики и немножко электронщики, то есть представители старой школы, то Вадик – нейробионик-интеллектронщик. Такой профессии нет, потому что до Чайкина никто не думал, что все это совместимо. Своей работой он доказал, что невозможное возможно. Вот мы и столкнулись с осуществившимся невозможным – немешарики отменили некоторые законы физики. Вы спрашивали, что я могу посоветовать Боре и Эле. Они пробовали войти в другие живые дома?