Евгений Гиренок - Метанойя [litres самиздат]

На мой взгляд, в его построениях был какой-то алогичный изъян, но я не мог понять, в чём именно он заключается.

– Значит, если наше прошлое– это иллюзия, то тогда и настоящее также является иллюзией? Ведь нельзя провести чёткую границу между прошлым и настоящим.

Эдвард снисходительно улыбнулся.

– Ну конечно же. Ты сделал совершенно правильный вывод. У большинства людей в глубине душе сидит сокровенная тайна, которую они боятся поверять даже своим близким. Они убеждены, что неадекватно воспринимают жизнь, не понимают чего-то главного в ней. Им кажется, что они не живут, а лишь умело блефуют, поэтому и присутствует чувство какой-то незавершённости, отсутствие смысла. Но когда осознаешь абсолютную иллюзорность бытия, то тем самым обретаешь понимание бесполезности поисков смысла там, где его нет и быть не может. Прошлое иллюзорно, будущее эфемерно, и подлинное значение имеет только тот миг, который называется «здесь-и-сейчас», находящийся на стыке временных измерений. Чтобы проиллюстрировать данную мысль, позволю себе сделать такое утверждение: на самом деле вся Вселенная в настоящий момент находится лишь в твоём воображении и как таковой её не существует. Реален лишь этот маленький домик, затерянный в бесконечной пустоте.

Почему-то мне стало очень не по себе после этих слов, хотя я и понимал, что это всего лишь теория.

– Получается, если я выйду за дверь, то рискую также потеряться во времени и пространстве?

Эдвард налил себе в высокий бокал немного вина и сделал глоток.

– В какой-то мере так оно и есть. Всё зависит от состояния ума. Пока мозг работает, он непрестанно поддерживает существование действительности, созданной им же, и ты имеешь возможность более или менее свободно ориентироваться в ней. Но малейший сбой в его работе оборачивается непредсказуемыми последствиями. Это один аспект. С другой стороны, для меня ты в любом случае оказываешься затерянным в пространстве, ибо, выходя за дверь, ты покидаешь и мой мир, мою реальность. Равно как и я для тебя перейду в разряд иллюзорных воспоминаний, лишённых материального воплощения.

У меня уже не осталось сил удержать планку разговора на соответствующем уровне. Очень трудно следить за направлением чужой мысли, когда любое слово вызывает целый поток ассоциативных образов, навеянных действием тетраканабинола. Почему именно сегодня все как сговорились грузить меня рассуждениями на тему бытия, причём высказывая прямо противоположные теории? Я уже запутался в них, словно в липкой паутине. Конечно, точка зрения Эдварда произвела на меня определённое впечатление, и я достаточно ярко представил абсолютную пустоту, отделённую от нас только входной дверью бара. Стимулированное воображение сработало настолько живо, что сделалось жутковато, и я поспешил перевести разговор на более прозаические предметы, чуть формируя события.

– Кстати, это и есть тот самый способ интеллектуально провести время– размышления о тайнах мироздания?

Обнажив в тонкой улыбке белые зубы, Эдвард дал понять, что оценил мой юмор, и вполне серьёзно ответил.

– Это лишь малая его часть. Своеобразная прелюдия к феерическому мегашоу фантазии в театре мечты.

Я вежливо приподнял брови, обозначая искренний интерес, как того требовали правила игры, обусловленной его возвышенным тоном и цветистостью выражений.

– И что это за шоу?

Он чуть прищурился, но не стал злоупотреблять театральными эффектами, испытывая моё терпение, и коротко обронил.

– «Хрустальная мечта».

Я удивился– мне это название абсолютно ничего не говорило, хотя я считал себя если не специалистом, то, во всяком случае, достаточно образованным любителем в области наркотических средств. Видя моё недоумение, Эдвард пояснил.

– Понятно, что ты никогда не слышал об этом веществе. Это новейшая разработка западных учёных, проводящих исследования в области парапсихологии в рамках специальной программы «Октаэдр». На сегодняшний день «хрустальная мечта» является самым совершенным в мире галлюциногенным препаратом. По сравнению с ней ЛСД– это каменный век. «Мечта» не вызывает ни физической, ни психологической зависимости, не имеет никаких побочных эффектов. По сути, это не наркотик, а стимулятор, раскрывающий уникальные возможности человеческого мозга. Это наилучший способ без всякого ущерба для здоровья проникнуть в глубины подсознания, изучить свой внутренний мир, в котором заключена вся Вселенная.

Я недоверчиво хмыкнул.

– Это просто фрутис какой-то. Что-то не очень-то верится мне в безвредные наркотики. Как показывают результаты моих личных исследований, если препарат совершенно безвреден, то в той же степени он беспонтовый.

Сделав ещё глоток вина из своего бокала, Эдвард возразил.

– Напрасно смеёшься. «Мечта»– это качественно новый уровень, на который не распространяются прежние законы фармакологии, и даже уголовные, поскольку этот препарат не включён ни в один список запрещённых наркотических средств. Правда, это не говорит о том, что следует кричать о ней на всех углах.

В последних его словах я услышал намёк– предупреждение в свой адрес и недовольно проворчал.

– Можно было и не акцентировать. Я и сам понимаю, что широкая реклама в таких делах неуместна.

Он примирительно вскинул руки.

– У меня совершенно не было желания задевать тебя, но иногда лучше специально отметить некоторые вещи во избежание всякого рода недоразумений, чем потом пострадать из-за собственной чрезмерной тактичности и деликатности. Как бы иллюзорна ни была действительность, приходится учитывать точки соприкосновения миров её отдельных составляющих, в силу которых следует избегать внимания со стороны определённых структур…

Я довольно невежливо прервал его.

– Ладно, мне всё понятно. Можно взглянуть на это чудо?

Эдвард пожал плечами и выложил на стойку маленький пластиковый пакетик, в каких продают анашу в Амстердаме. Слегка пошатываясь, я подошёл поближе и увидел, что он полон прозрачных бусинок, вытянутых в форме капель, очень похожих на застывшие слёзы.

– Надо же, никогда не видел подобной лекарственной формы. Действительно, прогресс движется семимильными шагами. И как же их употреблять– перорально или внутривенно?

Эдвард покосился на меня, очевидно, уловив в словах долю иронии, и сухо произнёс.

– По кишке. Желательно после еды. Послушай, я ведь тебя не уговариваю и не заставляю её пробовать, поэтому ты напрасно изощряешься в сарказме. Если у тебя есть желание убедиться в правдивости моих слов, то ты убедишься, а если не хочется, то и разговаривать не о чем.

Мне стало немного неловко– я уже знал, что желание таковое у меня есть и, в общем-то, весь этот разговор был скорее для проформы.