Питер Блэк - Карманная вселенная [litres самиздат]

96 год после Земли. Орбита безымянной звезды. Пояс астероидов

Что-то тяжелое все давило и давило на мою грудь, каждый новый вдох давался сложнее предыдущего. Казалось, будто я очутился в плотно запакованном ящике, не способный пошевелить ни руками, ни ногами. Внутри было темно, и лишь голубоватые цифры отсчитывали время в обратном порядке – пятьдесят девять, пятьдесят восемь, пятьдесят семь…

Между тем стенки моей ловушки продолжали сжиматься все сильнее и сильнее, порождая отчетливое ощущение – когда обратный отсчет обнулится, произойдет что-то непоправимое. Охваченный нарастающим страхом, я напрягся изо всех сил, изогнулся и, что было духу, надавил на запечатанную крышку ящика руками и ногами. На удивление она поддалась, и в тот же момент я проснулся.

***

Барс подлетел вверх на полметра, развернулся в воздухе, вытянул свои когтистые лапы и беззвучно приземлился в стороне от дивана. Оказавшись на твердой поверхности пола, он гордо выпрямился, грациозно потянул пушистую спину так, как могут растягиваться только кошачьи, зевнул и принялся вылизывать шерсть из своего длиннющего хвоста. Закончив свой утренний туалет, он как ни в чем не бывало прошелся по комнате и скрылся за дверью коридора, за все это время ни разу не удосужив меня своим вниманием.

«Обиделся!» – подумал я, разминая затекшие конечности.

Поначалу мне было неудобно перед Барсом за столь неожиданную побудку, но, видя его невозмутимое равнодушие, я подумал, что тот и сам по-своему виноват.

«Тоже мне гордая кошка! Нечего спать у меня на груди!» – пробурчал я себе под нос. – «Уже большая киса, а привычки как у котенка.»

Я сел на диван и уставился в полумрак гостиной. Сонное состояние не позволяло что-либо предпринять дальше. Сил подниматься не было, а тяжелая больная голова от непомерно выпитого накануне постоянно стремилась перевесить и завалиться то на правый, то на левый бок.

«Везет же кошачьим!» – блуждали в моей голове завистливые мысли. – «Эти создания могут моментально переходить от состояния сна к бодрствованию».

Пока я с трудом пытался проснуться, остальная часть гостиной продолжала пребывать в полумраке, лишь тускло светились ступеньки на кухню и подмигивали аварийные и пожарные датчики. Кухонный робот – безмозглая железяка – почуяв, что хозяин не спит, загремел посудой и принялся разбирать мой вчерашний сабантуй.

– Доброе утро, хозяин! – сообщила тут же возникшая передо мной голограмма.

Ее звали Ари. Искусственный интеллект в образе симпатичной девушки, управляющей нашей станцией, представал передо мной каждое утро, чтобы объявить свое традиционное приветствие.

На ней была черная обтягивающая юбка ниже колен, аккуратная белая блузка и лакированные туфли на высоких каблуках. Волосы собирались в тугом пучке на затылке, а на переносице держались изящные узенькие очки. Во всем ее внешнем виде присутствовало какое-то нарочитое стремление к преувеличению, присущее персонажам анимационных фильмов. Сквозь узкие стеклышки декоративных очков, придающих ей сходство со строгой молодой учительницей, она внимательно рассматривала меня своими большими голубыми глазами.

Сегодня, как обычно, электронная барышня была подтянута и строга. Она стояла, грациозно изогнув покатые бедра и сложив руки крест-накрест под высокой грудью, покоящейся в глубоком разрезе блузки на тонкой, даже излишне тонкой талии. Равнодушное выражение лица, насмешливый взгляд, плотно сжатые губы – в этом была вся Ари!

Я давно привык к ее саркастическим утренним визитам и старался не придавать им особого значения. Тем более, что, как мне казалось, ко мне она относилась равнодушно – снисходительно. Думаю, что наши отношения с налетом легкой неприязни были обоюдными.

– Доброе и тебе, – небрежно бросил я, разминая затёкшие конечности.

– Как спалось? – спросила она без видимого интереса, но с явной скрытой издевкой, параллельно рассматривая свои крашеные ногти.

– Не очень, – ответил я, делая легкие гимнастические движения руками, зачем-то пытаясь показать собеседнице, что прихожу в норму.

– Ну-ну! – сказала она равнодушно и также внезапно исчезла.

– Вот и поздоровались, – буркнул я себе под нос, когда ее образ растаял в воздухе.

Хотя синтетический голос Ари был всегда монотонен и сух, я научился улавливать в нем тонкие проявления электронных эмоций. Сейчас можно было с уверенностью сказать, что она была крайне недовольна. Я заметил, что эпитет «хозяин» употреблялся ей для обозначения возникшей между нами дистанции. Какой же я был здесь хозяин, если полноправной повелительницей этих мест являлась она сама.

Каким-то непонятным образом за долгие годы у электронного разума, обитавшего на станции, сформировались высокие стандарты в отношении своего идеального господина.

Если бы она была в состоянии напрямую выразить свое отношение к моей персоне, то, я уверен, что ее речь изобиловала бы следующими нелестными эпитетами: безмозглый, тупой, нелепый, неопрятный, алкоголик…

К счастью для меня, она была не способна на подобное обращение. Являясь одним из потомков ее великих создателей, я к своему собственному облегчению оказался за рамками ее критики. Электронные принципы искусственного интеллекта требовали беспрекословного служения своему человеческому «господину», а строгий этикет не позволял отпускать какие-либо неуважительные замечания в его адрес.

И лишь ее невербальные проявления не могли удержать тех или иных скрытых эмоций. В ее тонких намеках, усмешках и ухмылках, в деланном безразличии и флегматичном пожимании плечами, взгляде и наклоне головы – везде сквозила колкая ирония.

***

Меня стало снова клонить в сон, когда на пороге гостиной вновь появился Барс. В полудреме я наблюдал, как он прошелся мимо, все также не обращая на меня никакого внимания, сделал себе кофе и, включив изображение, улегся на кресло смотреть какой-то сентиментальный фильм.

«Дорогая, ты выйдешь за меня?» – стали доносились до моего слуха обрывки чужого диалога. – «Непременно, любимый!». Дальше шли характерные причмокивания поцелуев в антураже весьма слезливой музыки.

Барс – так звали представителя семейства кошачьих – был местным старожилом. Мы познакомились с ним три месяца назад, когда я только прибыл на станцию. Этот разумный зверь являлся потомком снежного леопарда, так же называемого ирбисом – подвидом семейства кошачьих, вымершего на Земле пару сотен лет назад. Здесь, на станции, ему подарила жизнь всемогущая Ари, клонировав его с целью весьма примитивной и даже, на мой взгляд, смешной, а именно – охоты на грызунов.