Эд Данилюк - Сыщик Вийт и его невероятные расследования [litres]

Юноша в тюрбане склонил голову.

– Ваши слуги проверили мусорные корзины в доме и землю под окнами снаружи, – заговорил он. – Церемониймейстер уверяет, что после того, как прибыл художник, из залы никто не выходил…

– Неужели вор проник в дом лишь затем, чтобы украсть де-шёвый рисунок собаки? – недоверчиво спросил кто-то из гостей.

Червонопиская метнула на него яростный взгляд. Человек предпочёл скрыться за спинами дам.

– Драгоценности на месте, – отозвался замерший у стены дворецкий. – Мы проверили.

– Замечательно! – кивнул юноша в тюрбане. – Взгляните вон на ту шеффле́ру!

Все головы повернулись в сторону окон. Там на полу стояло несколько горшков с роскошно разросшимися комнатными растениями. Надо признать, весьма украшавшими залу.

В толпе послышались приглушённые мужские голоса:

– Которая из них шеффлера?

Две или три дамы, стараясь делать это незаметно, указали пальчиками в нужном направлении.

Хозяйка вырвала ладонь из руки мужа и сделала шаг вперёд.

– И что?

– Это единственный в зале предмет, который находится не на месте, – уверенно сказал юноша.

Гости запереглядывались. Даже лакеи вытянули шеи. Дворецкий прошествовал к цветам и с озадаченным видом остановился у шеффлеры.

– Вроде так тут всё и было, – проговорил он.

– И тем не менее этот горшок недавно передвигали, – упорствовал юноша. – Листья растения всегда обращаются к свету, то есть в нашем случае к окну. Они же повёрнуты в сторону от него.

Едва это было произнесено, как гости тоже заметили эту странность. Раздались удивлённые восклицания.

– Посмотрите под горшком, – кивнул детектив.

Дворецкий оглянулся на хозяйку, дал знак слуге, и тот приподнял цветок. На паркете что-то белело. Госпожа Червонопиская коршуном бросилась вперёд, схватила с пола обрывки бумаги, сложила их трясущимися руками вместе. С листка на неё смотрела собачья морда.

– Сирко! – воскликнула хозяйка, прижимая портрет к груди. – Да! Это он! Его порвали!

Среди гостей поднялся шум.

Флорентийская дама подошла поздравлять хозяйку. За ней потянулись остальные. Образовалась радостная толчея.

– А кто же вор? – спросила, перекрикивая шум, прилипчивая женщина.

Сыщик хотел было проигнорировать вопрос, но госпожа Червонопиская тоже поворотилась к юноше.

– Да, кто?

Тот вздохнул и нехотя, извиняющимся тоном ответил:

– Ваш муж, мадам.

Купец подобрался, уставившись на жену преданным взглядом.

– То, что художник использовал бросовую бумагу с потрёпанными краями, знали лишь он сам и вор. Рисунок ведь был в рамке и покрыт стеклом! Краёв видно не было! А ваш муж знал!

– Ты! – зарокотала хозяйка дома, наступая на растерянного Червонопиского. – Моего Сирка!

– Лапочка! Да что ты! – залепетал купец. – Это ж только пёс! Он меня при жизни изводил, а теперь ещё и портрет на самом видном месте! Я не выдержу!

– Мизантроп! – бросила женщина ему в лицо. – Кошатник! – и выбежала из залы.

– Лапочка! – купец бросился следом.

Гости остались одни. Секундную растерянность прервала всё та же дама во флорентийском наряде.

– Блестяще проведённое расследование, барон! – проговорила она.

– Поразительно, как быстро вы всё раскрыли! – тут же закричала гостья в наряде Помпадур.

– Какая наблюдательность! – вторил ещё какой-то голос.

С героем дня, однако, случилось что-то странное. Он заметил у входной двери двух разговаривающих с церемониймейстером молодых мужчин в самых обычных фраках. Детектив поражённо замер, не в силах шевельнуться. Будто привидения увидел.

– Удивительное расследование! – пролепетала некая дебютантка, соизволившая невзначай коснуться своими мазовецкими юбками таурегской накидки юноши.

Это прикосновение вывело сыщика из состояния остолбенения. Он собрался с силами и шагами приговорённого направиться ко вновь пришедшим.

– Примите и мои поздравления! – сказал один из мужчин. – Действительно весьма эффектное следствие!

– Ронислав Вакулович! – пробормотал юноша, отводя глаза.

– Пойдёмте отсюда! – буркнул новоявленный гость, направляясь к выходу. – Из ящичка для писем паромобиля исчезло приглашение на этот бал. Любопытство заставило нас зайти посмотреть.

– Я… – пропищал юноша. – Я же вас упрашивала пойти сюда!

– А если бы вас раскрыли, Ветрана Петровна! – вспылил мужчина. – А? Если бы здесь был кто-нибудь из моих знакомых! Вы понимаете, какой бы это был скандал!

– Grandiose [108] Грандиозный (фр.). … – понурив голову, шмыгнул носом «сыщик».

Подвал банка был просторным. Если бы не отсутствие окон, если бы не длинный спуск по лестнице, любой бы решил, что находится в каком-нибудь дворцовом покое!

Высокий потолок сиял в свете умело встроенных в хрустальные люстры газовых светильников. Мраморный пол под ногами завораживал замысловатым узором. Античные статуи в нишах выдавали классические вкусы архитектора.

Четверо мужчин спустились по ступеням и подошли к поджидавшим их людям.

– Ну наконец-то! – недовольным тоном воскликнул мефистофельского вида старичок. – Полиция скоростью не радует!

– Это сыскной надзиратель Вийт! – многозначительно произнёс городовой Кутюк, один из четвёрки.

– Да понял я, понял, что это Вийт, – буркнул старик. – А пользы? Жандармы всё обрыскали, следователь, другой следователь, приехал и уехал, теперь вот знаменитость позвали… А зачем? Раз уж ничего нельзя исправить, то хоть отпустили бы нас! Ночь на дворе! Мы тут уж восьмой час маемся!

– Позвольте представить моего помощника Фирса… – вежливо произнёс Вийт. – А это… – он повернулся к сопровождавшему его юноше, даже отроку, весьма экзотического вида в тюрбане и накидке до пола, – это начинающий османский сыщик из Триполита́нии. Прибыл в Володимир по поручению султана. Опыта набраться.

– Хутимет аваквибуху би-ль-хаир [109] Книжка восточных сказок, что была лет десять назад в доме графа Мйончинского, утверждала, что эта фраза означает: «Да завершатся добром деяния твои!» , – произнёс турок и поклонился.

– Он что, по-нашему не разговаривает? – спросил старичок, невольно кланяясь в ответ. – Сюда-то зачем его было приводить?

– Я знаю ещё пять языков, – ответил осман. – Моё имя Ветр. Это сокращённый вариант, чтобы вам было проще произносить. Проходя дорогой чести, не отвлекаясь на глупость лжи, да поддержишь ты своё сердце, не наполнишь желудок в ночи!

Турок говорил совершенно без какого-либо акцента, и это было просто невероятно!

– Панкрат Надмирович Ведагор, – пробормотал Мефистофель, смущённый тем, что, оказывается, басурман всё понимал. – Я управляю этим банком.

Только теперь он задумался над смыслом произнесённой турком витиеватой фразы, и слова османа поразили его.