Юлия Рыженкова - Реинкарнатор [litres]

– Знаю. Он приезжал недавно к Борецкому. У меня на него есть отдельная папка. Зовут, кажется, Иван Успенский.

– Нет. Его зовут Виктор Кучик, и я его ищу.

– Кучик по моей базе точно не проходил. Я бы запомнила такую фамилию.

– Мне очень нужен этот Успенский. У вас есть адрес, где он остановился?

Кира энергично закивала и тут же в расстройстве скривила губы:

– Только я не могу его дать без санкции моего приора.

– Санкция будет. Я достану, – пообещал Костя. Теперь он знал, чего просить у Амгалана.

Кира рванула обратно в горком, а Костя не торопясь, наслаждаясь вкусом, доел лапшу, приготовленную на уровне хорошего ресторана, и лишь затем отправился в отель. По пути он написал Данзару все, что думает о его сводничестве, и попросил прислать материалы по делу Степана Борецкого.

– Да они там совсем очумели?!

Костя первый раз услышал, как командор вышел из себя. Пока Костя рассказывал о своей поездке, Амгалан Тумэнович молчал, но когда узнал, что его сотрудника просто выпроводили за дверь, не сдержался.

– Кажется, да. – Костя говорил тихо, так, чтобы не услышали ни с балкона, ни из коридора. – Это еще не все. Самое важное я узнал позже, когда пообщался с одной девушкой, кандидатом в Орден. Мы с ней на одних экспресс-курсах были, помните, вы меня туда отправляли?

– Говори.

– Кучик здесь. Но местный приор наверняка не даст санкцию на то, чтобы я к нему съездил. Потому что Кучик под вымышленным именем приехал к Борецкому, а Борецкий – монах Будды будущего, а с сангхой приор связываться боится.

– Будет тебе санкция. От регионального приора, – мрачно пообещал Амгалан. – Жди, я перезвоню.

В трубке раздались короткие гудки, и Костя нажал отбой. В том, что у него будет санкция, он не сомневался. Вопрос только, когда. Сколько времени занимает обращение к региональному приору? Час? Сутки? Неделю? Есть человек, который знает это наверняка.

– Что там у тебя с Борецким? – спросил вместо приветствия Данзар.

– Я мужчинами не интересуюсь.

– Да ты и женщинами не особо.

– Поэтому ты как настоящий друг решил помочь?!

– Ну девчонка к тебе и так и эдак! А ты как истукан! Ну и вообще-то я ничего не делал.

– Ладно, проехали. Я у тебя хотел спросить, сколько времени Амгалан Тумэнович будет выбивать санкцию от регионального приора.

– Что случилось? – тут же посерьезнел Данзар.

– Кучика нашел.

– Но?..

– Но городской приор – старый маразматик.

– Так бывает, да. По времени – все непредсказуемо. Зависит от того, насколько занят приор.

– Ну буду пока фигней заниматься, – расстроился Костя, не получив ответа.

– Да-да, в Иванове девчонки очень симпатичные. Занимайся, – съехидничал Данзар и отключился.

Костя не хотел признаваться самому себе, что Данзар прав. И Аня к нему относится благосклонно, и сам он к ней тянется. И пока выдалась пауза в деле, можно не сидеть в номере, закрывшись от мира, как обычно, а сделать шаг навстречу.

Аня нашлась в кафе при отеле. Несмотря на холод на улице, серые цвета и общую хандру, она выглядела так, словно только что пришла с пляжа. Волосы будто впитали свет солнца, глаза наполнились синью океана, а бодрость и радость из нее и так всегда сочились. Костя не понимал, как она это делает. Свойство психики? Бескрайний оптимизм? Ему, мрачному цинику, это казалось чудом. Она наслаждалась пирожным и чаем, а вокруг ее ног увивались рыжая и серая кошки, мурлыча и ожидая свою порцию ласки.

– Восхитительный вкус. Не удивительно, что при таком количестве искушений сейчас так мало людей идет по Срединному пути. Ведь от всего этого нужно уметь отказываться. Отказываться от хлеба и дощатого дома было несравнимо легче. Люди гонятся за удовольствиями и не понимают, что если ум обуздан, то какую бы еду они ни ели, чем бы ни занимались – у всего будет великолепный вкус, все будет в удовольствие, это стопроцентная гарантия.

– Всегда был равнодушен к пирожным, – пожал Костя плечами.

– У каждого свои искушения. Ты тоже от многого не можешь отказаться и не хочешь обуздать свой ум.

– Я не буддист, мне и не надо.

– В этом городе все немного буддисты. Я сейчас видела километровую очередь к статуе деревянного Будды в ивановском дацане. Все эти люди надеются, что Будда исполнит их желания, а сами ради этого не готовы отказаться даже от пирожного. А ведь они считают себя буддистами!

– Ну тут монахи творят чудеса, так что, может, и деревянный Будда тоже. И без отказа от пирожных. Только деньги плати.

В Аниных глазах читался вопрос, и Костя продолжил:

– Да есть тут один товарищ, монах Будды будущего. Якобы умеет стирать память о прошлых жизнях. Его девиз: заплати – и забудь. И плевать ему, идешь ты по Срединному пути или лежишь поперек него.

– Полиция расследует это дело?

Рыжая кошка зашипела, но, когда ее почесали за ухом, тут же затихла.

– Местной полиции на это плевать, – устало ответил Костя. Запал погас, возмущения не осталось, лишь только опустошение.

В этом момент позвонил Амгалан:

– У тебя полный карт-бланш. Я поговорил с приором.

– Что мне делать сейчас?

– Жди. Скорее всего, они с тобой свяжутся сами.

Связались с ним действительно быстро, Костя не успел даже чаю попить. Вновь зазвонил телефон, номер на сей раз высветился незнакомый.

– Ты хоть понимаешь, что творишь?! – рявкнул в трубку Оболкин. – Молодец. Поставил всех на уши. Выслужился. Энергию свою кипучую показал. Без году неделя в Ордене, глуп, как ракшас, ни лха не знаешь, зато ва-ажный. Москви-ич. В Иваново тут деревенские идиоты сидят, да.

Костя от неожиданности вскипел, но быстро взял эмоции под контроль и сосредоточился. Не стоит сейчас реагировать на оскорбления.

– Я прекрасно понимаю, что творю, в отличие от тебя. – Он решил больше не соблюдать политес. Если ему тыкают, как мальчику, с чего вдруг он должен разговаривать на «вы»? – Мне нужен полный доступ к материалам по делу Борецкого и полное содействие в расследовании.

– Щенок! Ни лха ты не понимаешь! И понятия не имеешь, к каким последствиям это приведет.

– Так я могу получить доступ? – гнул Костя свою линию.

– Можешь делать что хочешь. Вы же там, в столице, считаете себя самыми умными! Дерьмо-то потом не вам разгребать! Но я этого так не оставлю. Ты еще пожалеешь. – Оболкин отключился.

Спокойствие далось тяжело, срочно требовался глоток свежего воздуха. Как был, в одной рубашке и брюках Костя выскочил на улицу через вертящиеся двери и будто нырнул в прорубь. Ледяной ветер пронзил тысячами кинжалов, но именно этого Костя сейчас и хотел. Он стоял не шевелясь, остужая кипящую кровь, клокочущую ярость, замораживал эмоции, мешающие делу.

Заледенев, вернулся в теплое фойе. Со щемящим чувством глянул на остывающий чай, на обеспокоенную Аню, но на все ее вопросы ответил одно: