Вера ам Гештаде - Мы обязательно встретимся

– Да откуда они?

Последний раз такое большое стадо бурёнок я видела, когда мне было лет пять. Каждый вечер около семи их вели по домам с полей. Я вставала у ворот и смотрела, как они лениво идут по дороге. Некоторые могли оставить за собой большие круглые «сюрпризы». Мы с ребятами на велосипедах использовали их как препятствия для «змейки». Вот это был челлендж!

– Откуда они? – весело повторил Виктор мой вопрос и обстоятельно ответил: – Многие корову держат. А как? Хорошо же: тут тебе и молоко, и сыр, и творог, и сметана – всё своё. – И опять эти неподдающиеся воспоминаниям интонации: не насмешливые, не поучительные, а умиротворяющие.

– Да-да, конечно, – я спокойно согласилась с Виктором, а внутри бахал набат громче и громче: «Что здесь происходит?»

– Так, если семь часов, – мой провожатый чуть выставил вперёд руку, так что рукав пиджака оттянулся и открыл наручные часы на кожаном ремешке, – должно быть, только медсестра дежурная на месте.

Мы подходили всё ближе к центру села. Дома, дома, деревянные, многие свежеокрашенные. Народу на улице почти нет. Оно и понятно – время ужина. Кто-то ещё стоит во дворе, лениво загоняя корову на постой. У одного дома на лавке сидели две ветхие старушки в ярких платках, тёмных платьях и лёгких фуфайках на плечах. Они звонко и запалисто что-то обсуждали:

– Обсапутся, как есть, обсапутся! – сердито говорила одна.

– Да налопаются, чё тут ищо! – ворчливо вторила ей другая.

– Избу-то запри да подём.

Старушки-подружки ненадолго умолкли, завидев нас.

– Вечер добрый, Виктор! – поздоровались они чуть ли не ласково, но с подозрением посмотрели на меня.

– Здравствуйте, здравствуйте! – мой спутник кивнул.

– Гостей привёз?

– Да, на недельку-другую, – ответил Виктор, видимо, чтобы избежать лишних вопросов.

Скоро мы свернули на пустынную площадь и прошли мимо здания администрации, на входной двери которого я увидела серп и молот. Ещё издалека я заметила полотнище красного флага на крыше. Забавно. Какой-то ностальгический флешмоб в тренде? Типа «Знаковые места прошлого и настоящего» и они участвуют.

Кабинет фельдшера находился на первом этаже в здании, которое мне всегда казалось, закрыто навеки вечные. Да и дверь вроде была грубо заколочена. Как и окна. Надо же, отреставрировали.

Виктор оставил поклажу на лавке в коридоре, уверенно постучал в дверь и, услышав громкое «Войдите!», провёл меня в пропахший хлоркой кабинет.

– Виктор, здравствуй! Что случилось? С Настасьей Михайловной плохо? – из-за стола вышла круглолицая медсестра с белым халатом внакидку на летнее платье и озабоченно смотрела на моего спасителя, пока я пряталась за его спиной.

– Да нет, вот привёл вам работу. Что-то странное случилось. Нужно оказать первую помощь.

– Да, прошу прощения, – я вышла к медсестре.

Она опасливо взглянула на мою шею, прищурилась и коротко сказала:

– Присаживайтесь, – и добавила с деланной улыбкой Виктору. – А ты не уходи пока, ладно? Или спешишь?

– Подожду, конечно, – со всей серьёзностью и ответственностью кивнул он. – Буду в коридоре.

Как только дверь закрылась, приветливость медсестры улетучилась.

– И чего вам не живётся? Вот чего? В психушку по-быстрому оформим, вот и закончилась жизнь эта. Зато какая там начнётся!

– Но я…

– Что «я»? Говори, чего вешаться решила? Хлопец какой, небось, бросил, а ты уже и слёзы на кулак намазала, а на шею удавку навернула. Тьфу, из-за такого-то дерьма, девушка…

– Да послушайте! – я повысила голос. – Никто не вешался! Спросите Виктора. Он же меня не из петли достал. Меня пытались задушить, по голове со всей дури огрели, и вы тут на меня ещё нападаете!

Тётка вмиг посерьёзнела и выпрямилась за столом, сложив пухлые руки в замок.

– Что ж. – Казалось, она не знала что дальше и говорить. – Что ж. Кто на вас напал?

– Мне бы знать! – я подёрнула плечами. – Я не видела никого. Я не помню ничего.

«Ох, а это хорошая придумка! Прикинусь шлангом в беспамятстве. Ничего не помню. Но нападение было. В эту версию и буду бить».

– Так, девушка, значит, тут не мне с вами беседовать.

Она сняла трубку со старого телефона и прокрутила диск трижды, закусив нижнюю губу. На том конце отвечать не спешили, и медсестра в ожидании оглядывала стены, подняла взгляд к потолку, но скоро затараторила, уставившись на меня.

– Алё! Алё, Галин Степановна-а! Ради Бога извините, у нас ЧП. Девушка обратилась. Не местная, – она с прищуром поглядела на мою серую футболку с белым кроликом-йогистом. – И не из дачников вроде. Да. Да… Нападение. Душить пытались, говорит. Ещё на голове повреждение. Не знаю. Да-да, вы сейчас будете? Хорошо. Адилову тоже отзвонить? Хорошо, хорошо.... Да, я поняла. Ждём. Нет-нет, конечно, никуда!

Она быстро щёлкнула отбой на телефоне и, нервно теребя спиралевидный чёрный шнур, спешно набирала другой номер. Абонент не отзывался. Минута-другая. Без ответа. Медсестра сердито вздохнула и, прижав трубку щекой к плечу, взялась за справочник. Снова набрала кого-то, трижды прокрутив диск. Значит, номер снова сельский. Я смутно вспомнила, что все местные номера – трёхзначные.

– Серёжа, здравствуй! – с выдохом облегчения приветствовала медсестра вызываемого. – Слушай, Адилов там не у тебя? Угу. Когда, говоришь? Ну, это ясно, ясно.

Только она распрощалась со своим телефонным собеседником, как за окном мы услышали короткий «Дзиньк!» велосипедного звонка, и в кабинет влетела худощавая высокая женщина.

– Адилов здесь? – первым делом она обратилась к медсестре.

– Нет, Галин Степановна, и не дождёмся сегодня! – развела руками та. – Звонила, его на месте нет. Серёжа Кораблёв только что сказал, он в Горький мать повёз к родне. Сегодня только к ночи вернётся.

– Плохо, – покачала головой доктор и наконец-то обратилась ко мне: – Здравствуйте! Значит, вы потерпевшая у нас?

Она быстро поправила шпильки в светлых волосах, схватила халат и, судя по её бодрому настроению и сверкающим глазам, будто бы была рада внезапному происшествию.

– Да. Здравствуйте, – еле слышно ответила я.

– Давайте мы вас осмотрим.

– Только я ничего не помню, – я продолжала лживую оборону.

– Сейчас ваше тело немного что-нибудь расскажет, я надеюсь.

Она провела нехитрые процедуры по осмотру моей шеи, головы. Что-то записала. Проверила зрение и слух. Смерила давление и отсчитала пульс. Взвесила меня на допотопном устройстве и измерила меня на не менее древнем деревянном ростомере.

– А теперь, девушка, в смотровую.

– Но… я не… Ничего не было такого.

– А кто мне сказал, что ничего не помнит? – она снова улыбалась. Так открыто и по-матерински, что я сдалась, иначе вдруг бы она позвала грузную медсестру на помощь, если буду сопротивляться. Я нехотя поплелась за ширму.