Лена Фликей - Жду тебя в конце ночи

Забились в угол и смотрят оттуда, словно стайка крыс. Жалкие. Трусливые. Ненавижу! Три пары глаз, и все глядят с ненавистью. Ну конечно, они считают, что я предала их, бросила. Может, так оно и есть, но разве это важно сейчас, когда чёртов мир поехал крышей и тащит каждого, кто остался в живых, за собой?

Бросаю на троицу ещё один короткий взгляд и отвожу глаза. Я не могу им помочь. Они сами отказались уходить, и я больше не в силах сделать для них ничего. Стефан говорил: невозможно помочь тому, кто сам этого не хочет. Так вот, эти трое не желают помощи, хотя и считают, что это я им в ней отказала. Чёрта с два! Я должна уходить. Оставаться тут – значит ждать неминуемой смерти, примириться с судьбой, а я не привыкла сдаваться.

У облезлой стены стоит охотничье ружьё. Кожаный ремень истрёпан, но должен выдержать ещё один поход. Беру его и вешаю за спину. На столе пистолет – «зиг-зауэр» п225 – стандартное оружие полиции до две тысячи девятнадцатого года. У меня был такой же в прошлом. Этот не мой, я нашла его прямо здесь, в доме, и тут он и останется. Как бы я ни презирала этих троих, но не могу бросить их безоружными.

Слышу тихие всхлипывания, но не поворачиваюсь. Незачем. Знаю – это София. Она, кажется, успела полюбить меня за дни, что мы прожили вместе.

«Ей не помочь», – слышу в голове голос Стефана и киваю ему, хотя, кроме троицы в углу, этого никто не видит. Наверное, думают: я умом тронулась. Плевать.

Переступаю груду одеял, сваленных на полу, и направляюсь в кухню. Нельзя уходить совсем без провизии. Свет не зажигаю. Во-первых, уже рассвело, а во-вторых, не хочу, чтобы кто-то с улицы заметил, что в доме есть жильцы.

Открываю холодильник. Он работает. Электричество пока не отключили, но это вопрос времени. Возможно, банды держат пару мастеров в своих свитах, но что они смогут, когда остановятся последние АЭС. Сами виноваты, не стоило уничтожать все ветряки и солнечные батареи в округе. Тупые скоты – не могут совладать с чувствами и позволяют ненависти управлять ими. Хотя кто бы говорил. Не повстречай я этих подростков, что сейчас жмутся в углу гостиной, тоже позволила бы ненависти управлять собой и наверняка давно отправилась к праотцам.

Перед глазами возникает образ мёртвого Стефана, распростёртого на полу супермаркета. Голые ягодицы стыдливо прикрыты рекламной футболкой с надписью, которая в этих обстоятельствах выглядит как насмешка: «Жизнь бесценна, для всего остального есть мастеркард». На пшеничных волосах запеклась бурая грязь, а может, это кровь. От шеи тянется толстая металлическая цепь. Я бы и не узнала его, если бы не татуировка двух крыльев на спине. При жизни в Стефане было столько врождённого достоинства, что я не могу себе представить его в роли сексуального раба. Мне хочется думать, что они не успели порезвиться с ним…

Сглатываю, чтобы не позволить эмоциям взять верх, и запираю чулан воспоминаний на замок. Не сейчас. Слёзы не помогут. Где-то в груди ноет тупая боль, но я не разрешаю себе её замечать. Встряхиваю головой и критически оглядываю полупустые полки холодильника.

Хреново им троим будет, когда я уйду. Еды почти не осталось. В прошлую вылазку я смогла принести много, но и аппетиты у моих крысят неуёмные. В магазине внизу уже ничего не найти, разве что соль да сигареты. За едой нужно идти через квартал, а эта троица так боится всего, что скорее начнёт жрать друг друга, чем отправится в такой опасный поход. Забрать еду – значит обречь их на голодную смерть.

«Разве их трусость твоя проблема?», – надменно произносит голос Стефана в моей голове. В жизни он не был таким высокомерным. Но я молча соглашаюсь с ним и набиваю рюкзак упаковками копчёной колбасы, сыра, сверху кидаю два пакета сока и бутылку воды. Беру ровно половину, хотя могла бы забрать всё. Я не знаю, сколько времени займёт мой путь до замка, и по дороге не будет ничего, где я смогу пополнить запасы. Но я рискну. Несмотря на то, что презираю трусов, я не хочу ничьей смерти.

Захлопываю дверцу холодильника, и в этот момент слышу урчащий шум мотоциклов. На мгновение испуганно замираю, а потом швыряю набитый рюкзак на пол и бросаюсь к окну.

Окно занавешено. Аккуратно отгибаю уголок шторы и смотрю вниз. Вижу их. Словно тёмные воды бурной реки текут по узкой улочке. Звук двигателей рокочет и отражается от стен домов. Человек сорок. Большая банда. Во главе шествия здоровый амбал в чёрной коже, на шлеме щетинится синий ирокез. Он управляет сверкающим хромом чоппером, жёлто-черным, словно тельце пчелы. Я слышала об этой банде – «Пчелиная семья». Говорят, они самые мирные из всех, но это не мешает им брать рабов. До того как отойти от окна, я успеваю заметить обнажённую девушку со строгим ошейником на тонкой шее, сидящую позади главаря. В груди начинает закипать ярость, но я сжимаю кулаки и усилием воли заставляю себя успокоиться. Я ничем не могу ей помочь. Сейчас я могу спасти лишь себя.

Поднимаю рюкзак, закидываю на одно плечо так, чтобы он не задевал ружьё, и направляюсь к дверям.

Выхожу в гостиную. София сидит в углу и тихо плачет. Слёзы оставляют на её смуглой коже влажные тонкие дорожки, как блестящие следы улиток. Ганс, её брат, стоит рядом, и его лицо напряжено. А вот Дэнни не видно. Вдруг Ганс весь сжимается и, вскинув руки, закрывает лицо. Лишь благодаря чутью, что в далёком прошлом не раз спасало жизнь мне и моему напарнику, я делаю резкий шаг в сторону, и металлический прут со свистом рассекает воздух слева от моего плеча, а потом с грохотом падает на пол.

У Дэнни виноватый и напуганный вид. Он смотрит прямо на меня, и его тёмные глаза расширены от ужаса.

– Охерел?! – я даже разозлиться не успела, и в голосе нет враждебности.

Короткий вопрос предполагает такой же короткий ответ или его полное отсутствие, но Дэнни пускается в оправдания, перемежая их с извинениями и заверениями, что совершил самую большую ошибку в жизни. Прерываю его словоизлияния резким коротким пинком ноги в тяжёлом ботинке. Удар находит цель. Дэнни сгибается пополам, прижав руки к животу. Длинные чёрные волосы падают ему на лицо, делая его похожим на девочку из старого фильма ужасов, что мы когда-то смотрели со Стефаном. Я всегда ненавидела ужасы, но Стефан каждый раз умудрялся уговорить меня составить ему компанию. Его они заводили. А мне нравилось заниматься с ним любовью, когда он был в таком настроении.

Я потеряла Стефана за две недели до того, как наткнулась на его тело посреди торгового зала «Страны покупок». Ублюдки из банды всё это время могли насиловать его и лишь после, наигравшись, убить. Снова судорожно сглатываю, а потом ребром ладони ударяю Дэнни сверху по шее. Он издаёт звук, словно спустившее колесо, и падает на пол, прижимает колени к животу и прикрывает лицо руками. Мразь. Думает, я такая же, как он, и стану избивать беззащитного. Я некоторое время стою и смотрю на скорчившегося на полу парня, а потом смачно плюю на него сверху и решительным шагом иду в сторону двери.