Наталья Роташнюк - Нереальная реальность

– А ведь я купил тогда маме шоколадку. Она даже всхлипнула от неожиданности. Мы вместе попили чай, и я решил сходить за газетой, где печатают объявления с работой. Вышел из подъезда и увидел, как подъехало такси и из него вышли Она с ребёнком на руках, её муж и её мама. Когда я Юлю увидел, у меня «всё оборвалось» внутри, и я опять запил. Домой идти не хочу. Ничего не хочу.

Лина Петровна убрала свою руку с его спины, немного помолчала, а потом тихо попросила:

– Расскажи мне про неё.

У него на лице появилась улыбка, он посмотрел куда-то вдаль и заговорил:

– Я влюбился в неё ещё в школе. Она живет на нашей площадке. Мы утром вместе шли на занятия. После занятий она не разрешала её ждать. Ей нравилось возвращаться домой с подружками, но вечерами иногда мы вместе гуляли, и для меня это были счастливые часы. Окончив школу, я поступил в военное училище, а она в консерваторию на класс скрипки. Вы бы слышали её игру, у меня мурашки по коже всегда бегали. В увольнение меня отпускали редко, но мы ждали его с нетерпением и наслаждались нашими встречами. После окончания учёбы мы решили пожениться. Меня оставили служить в городе, а она устроилась на работу в музыкальную школу. Я хорошо помню тот день. Моей маме Юля нравилась, а вот её родители меня недолюбливали, но тем не менее мы с мамой ближе к обеду пошли к ним свататься. Ну как свататься, так – просить её руки. Мама у меня хоть и работала дворником в нашем ЖЭКе, но следила за собой. Всегда была одета опрятно и женственно. Её даже несколько раз сватали, но она отказывала всем. И вот мы, нарядные, позвонили в дверь соседям. Я был в новом чёрном костюме и с двумя букетами цветов – для любимой девушки и для её мамы. Юлин папа был военным, поэтому я был уверен, что он меня поддержит, тем более что мы с Юлей встречались уже со школы. Моя мама и её родители особо не общались, но всегда здоровались, и неприязни с их стороны вроде бы и не было, а тут дверь открыла Ирина Александровна и, догадавшись о наших намерениях, сразу закрыла её перед нами. Мы остолбенели, где-то через минуту дверь открыла Юля и провела нас в большую комнату. За столом сидели родители, и её мама, не дав нам даже рта открыть, быстро и раздражённо сказала:

– Нет, нет и нет.

Я посмотрел на Алексея Егоровича, но он опустил глаза и молчал. Тогда моя мама, а она у меня женщина эмоциональная и заводится с пол-оборота, выхватила у меня цветы, бросила их на стол перед несостоявшейся свахой и сказала:

– Да и… с вами. Подумаешь, интеллигенция… Чем вам мой мальчик не угодил? Он любит Юльку и пылинки бы с неё сдувал, а вы не захотели с дворничихой родниться? Так жизнь может и вам горьких пилюль выписать. Пойдём, Толик, нам здесь не рады.

Она буквально за руку меня вытащила из квартиры. Юля выскочила за мной, и мы вдвоём убежали.

– Не переживай, – сказала она мне тогда. – Пусть они привыкнут. Я их буду подготавливать, а ты через месяц опять придёшь просить моей руки.

Неделю мы продолжали встречаться, а потом меня отправили на полигон почти на полтора месяца. По возможности перезванивались, а за десять дней до моего возвращения её номер стал недоступен. Еле дождался окончания учений. Влетел в подъезд и сразу к ней, а дверь никто не открыл. На площадку вышла мама, обняла меня и тихо сказала:

– Их нет, они переехали в другой город. Отца перевели по службе.

– Она бы мне сказала, не может быть, – почти кричал я.

– Три дня назад она вышла замуж. Дома лежит письмо от неё. Юля незаметно дала мне его в день отъезда.

Я стоял с широко раскрытыми глазами и глотал ртом воздух. Из груди рвался крик, но большой ком в горле не давал ему выйти. Мама завела меня домой и вручила конверт. У меня дрожали руки, и я никак не мог решиться его прочитать. Очнулся я от воды, выплеснутой на меня.

– Успокойся! – резко сказала мама, держа в руках пустой ковш. – Ты же мужик! Что сопли развесил? Уехала и уехала.

Сознание ко мне вернулось, я стёр ладонью воду с лица, посмотрел на мокрую форму и ушёл в свою комнату. Открыл подмоченный конверт и прочитал:

«Прости. Я изменила тебе через две недели после твоего отъезда. Он сделал мне предложение, и родители благословили нас. Прощай. Не пытайся со мной связаться, номер телефона я поменяла. Прости ещё раз.

Когда-то твоя Юля».

Три месяца я сильно страдал, особенно когда возвращался домой и смотрел на дверь их квартиры, а потом написал раппорт и уехал в самую дальнюю «горячую точку». Я участвовал в самых сложных и опасных операциях, мне хотелось умереть, чтобы избавиться от страданий, но только получил тяжёлое ранение. С армии меня уволили по инвалидности, я же без ноги ниже колена остался. Переживал страшно. Так вот, мой командир Иван Иванович, мы все его за глаза звали Вань Ваныч, помог мне протез поставить. У него, оказывается, брат занимался разработкой протезов в каком-то НИИ. Они включили меня в испытательную программу новых протезов и сделали персональный для меня. Я им очень благодарен. Мама за это время сильно постарела, а когда мой протез увидела, то вообще сдала и стала болеть. Я старался ей помогать. В конце концов ей пришлось уволиться, а мне продолжить выполнять её обязанности, устроившись официально вместо неё. От своих страданий я не излечился, даже наоборот. Боль поглотила меня, и я стал пить. Меня уволили. Уже второй год я веду такой образ жизни. Мамка меня уже запилила, но мне ничего не хочется. И вот сегодня Она приехала. Во мне поднялась такая буря негодования. Я хотел накричать на неё, потом отнять её у мужа, но посмотрел на себя со стороны и понял: зачем ей спившийся бывший парень, тем более что у неё есть семья.

Толик стукнул себя кулаком по коленке и произнёс:

– Я выпить хочу. Займите 200 рублей. Хотите, я подъезд помою?

Лина Петровна погладила его по голове и спросила, пытаясь сменить тему:

– Скажи, а ты собак любишь?

– Да, люблю, – оживился он. – Особенно их тренировать. Когда я служил, то там с нами были бойцы с собаками. Мы выполняли свою работу, а они выполняли свою, так там один кобель не всегда команды выполнял. Вообще-то странно, что его пропустили на службу, да ладно, не это главное. Я его за неделю тренировок сделал отличным послушным псом. Меня пацаны хвалили, говорили, что у меня есть подход к ним.

– Может, тебе сейчас этим и заняться. Любимое дело помогает справиться с любыми проблемами.

– Мне, когда я увольнялся, начальник отдела кадров, кстати, хороший, понимающий мужик, предложил перейти на службу кинологом.

– Почему не согласился?

– Не знаю. Потом жалел.

– Сходи сейчас, может, тебя и возьмут.

– Да нет, уже два года прошло. Они только на мой вид посмотрят и сразу выгонят.

– Толик, а ты хорошо на протезе ходишь. Я даже не сразу заметила, что ты хромаешь.