Петр Нестеров - Редактор

– Не могу понять – говорил Иуда – зачем крайности, зачем смерть и кровь? Почему остальные в неведении, они ведь проклянут меня? Останусь я один, не вынесу этого…

– Да все тяжело будет, но веруют люди только в самопожертвование, в то что сами совершить либо не могут, либо не хотят и самая большая цена по их мнению это жизнь, а надо показать, что самое ценное это бессмертие которое этой жизнью надо заработать.

Интересно, что именно его собственная судьба интересовало Иуду мало. Упоминаний о своем будущем и о последствиях поступка своего, он старательно избегал, предчувствуя боль и горе, а однажды уже на кануне находясь в каком-то иступленном состоянии, невнятно пробормотал:

– Плата моя это будет…

И замолчал уже до самого финала…

Остальные апостолы вели себя более органично – ели, пили, умничали, частенько философствовали, хвастались своими очерками на пергаментах, спорили (иногда до драк) по поводу сказанного Им, чесались, сморкались, храпели, подглядывали за хозяйскими дочерями – в общем жили в их понимании. Особняком стояли Петр (Симон), Левий Матфей и неожиданно Фома, которые были более задумчивы, судьбу свою непростую предвидели и никаких благ от с подвижничества Христа не ждали.

По сути, моя скромная роль сводилась к сопровождению Христа, никаких слов я Ему не вкладывал и совершать поступки не провоцировал, а Воплощаться в Христа не мог в принципе, Элиты не проникают друг в друга, особенно если один из них такого высокого градуса. Я только корректировал апостолов или иных рядом находящихся людей, да и Воплощением в полной мере назвать это было нельзя – я не получал его памяти и мыслей как с другими персонажами с которыми я проживал часть их жизни. Это больше напоминало симулякр или, говоря современным языком аватар и у меня создавалось ощущение, что он жил только со мной, но это конечно было не так, это была просто часть Его сценария, куда мне вход был запрещен.

По этой теме я отправлял в Канцелярию несколько докладных и не на одну мне не ответили, ни да, ни нет. Я просил разрешения на изменения судьбы Иуды и самого сына Божьего (в Канцелярии всегда добавляли слово «духовного»), но так ничего и не произошло…

Сразу после воскресения я дважды говорил с Ним, оба раза Он был задумчив и невнятен. Совместную нашу работу оценивал высоко и это, пожалуй, единственное, что звучало, уверено. Попытался невзначай спросить про Искариота (говорят его к нему не допускали), но тут я мало чем мог помочь, сам был не в курсе, судьбой апостолов Иисус интересовался меньше, только про Павла сказал: – Ндаа, неожиданно…и все таки предал… В целом из всех миров выбрал Землю, но полноту воздействия Ему не присвоили, шептались, что пристрастен… Мне лично показалось, что свою роль сыграла история с Магдаленой, которой во первых в изначальном сценарии не было (и я дважды Воплощался, что бы ее удалить от Него), какими то путями она все таки осталась при нем и самое главное родила (это не очень достоверно) ему ребенка.

В нашей среде (странное выражение, потому как своих коллег я никогда не видел и не слышал, по крайней мере официально, об их существовании, но наличие их всегда ощущал, в том числе по поступавшей оперативной информации и странных поступках попадающих в поле моего зрения людей), так вот в «нашей среде» постоянно муссируется слух о Пионере, некоем сыне (или дочери непонятно) высшего существа и человека, который в силу невозможности своего появления (во первых у нас строжайший запрет на межвидовые контакты, а во вторых это в силу некоторых обстоятельств физиологически невозможно, нет у нас первичных признаков) будет почему то обладать всеми (я подчеркиваю ВСЕМИ) свойствами высших существ без дополнительных под загрузок и ограничений!

Практически такими свойствами может обладать только Он – Яхве, ну может быть его сын (духовный? интересно, что это выражение означает в нашем случае?), передача таких прав кому-то другому маловероятна, поэтому я всегда относился к этой идее со сдержанным пессимизмом, кроме того в легендах не было самого главного – условий и признаков его появления.

Каждое событие в мире имеет свою цель, уж мне ли этого не знать. Эта фраза квинтэссенция моей работы, ведь я. Воплощаюсь и вношу коррекции не для того, чтобы увидеть, как Гитлеру красноармейцы рожу начистят (хотя, честно говоря, с удовольствием бы посмотрел), я делаю это для того, чтобы совершилось действительно важное событие, которое повлияет на историю в целом!

Например, рождение Христа, императорствование Наполеона, Великая отечественная война Сталина и тому подобное, и в течении их жизни я много раз воплощаюсь и стараюсь их скорректировать, чтобы они на эту историю таки повлияли. Вот поэтому, я философ, ученый, ловец душ человеческих – ограниченно всемогущ и безраздельно одинок, одним словом, РЕДАКТОР….

Преамбула. Продолжение.

АНДРЕЙ

….. эти события начали развиваться еще в начале лета. Когда именно это произошло я не помню, однако появилось ощущение, что происходит, что-то необычное Какое именно событие расчертило мою размеренную жизнь на до и после не удалось установить, даже в последствии.

Оглядываясь и ретроспективно оценивая происходящее, я пришел к выводу, что решающей стала наша встреча с Юлей (правда тогда я не знал, что она Юля и что вся моя спокойная жизнь перестанет существовать после того как я не только замечу ее улыбку, но и отвечу на нее). Эта встреча не была информативна, не выделялась чем-то знаковым, просто летом на железнодорожном переезде в Стрельне, демократичный водитель открыл дверь и выпустил изнывающих от жары пассажиров на свежий воздух в ожидании проезда электрички.

Вышли понятно не все и мое внимание привлекла одиноко стоявшая, рядом с остановкой, девушка, смотрящая, куда-то мимо меня (я даже оглянулся, но ничего не увидел) при этом задумчиво улыбающаяся, своими большими серыми глазами. Оценив стройную фигуру и со вкусом подобранную одежду, я вернулся к глазам и просто в них утонул, и забылся настолько, что пропустил первый звуковой сигнал, поданный водителем, как пропустил мимо ушей и мирную тишину на переезде вместо повторяющихся тревожных сигналов.

Не сразу среагировала и девушка, но она быстро будто птичка вспорхнула в автобус и встала у окна, и в этот момент она увидела меня, лицо ее покинула безмятежность, открытое выражение скривила полуулыбка, несущая в себе какую то принужденность, в глазах появилось отчаяние и беззащитность, она оперлась рукой на стекло (прям «Титаник») и не отрываясь смотрела прямо мне в глаза, причем смотрела как старая знакомая, которая меня теряет.

В свою очередь я, не отрываясь, смотрел на нее продолжая стоять на остановке, в груди нарастала мутная, но при этом какая-то сладкая боль, боль огромной, невозвратной потери. Автобус неторопливо тронулся, скрежетнул коробкой передач, наддал и проехав переезд одним махом, скрылся в пыли поворота. Я стоял на месте не шевелясь, чувство потери изменялось, деформировалось превращалось во, что-то иное, одновременно отчаяние, надежду, предчувствие перемен и наконец чувство, что перемена произошла, сменив печаль на облегчение и маленькое счастье.