Дана Рэйвен - Авалинда Райс. Тьма внутри

– Ничего страшного, – заверил он и взял в руки распоряжение, – просто я здесь первый день и ещё не привык ко всему.

«Первый? – подумала Ава. – А выглядите так, будто тысячу лет сидите на одном месте. Странно, что пылью не покрылись»

Он прочёл её мысли, но лишь слегка остановил взгляд. Ему строго запрещалось раскрывать тайну своего недавнего рождения. Ава попыталась прочесть мысли, но безуспешно. По прибытии на землю после долгого отдыха она нуждалась в тренировках своих способностей.

Бумага в руках Бенджамина вела себя странно. Она трепыхалась и не давала себя прочесть. От лёгкого прикосновения ведьмы бумажка тут же застыла.

В распоряжении говорилось следующее:

«Верховная ведьма Этейн Ковена на Королевской миле даёт свое согласие на то, чтобы ведьма третьего ранга Авалинда Райс прибыла в Эдинбург для службы в Главном отделе по наблюдению за всякого рода необычностями среди людей. Рабочим местом (прикрытием) назначается Национальная галерея. Место проживания: Мёркистон-авеню, дом (номер проявлялся только для Авалинды), 2 этаж, комната справа. Хозяйка дома Гертруда Смит.

Приступить к работе 2 ноября. Остальную информацию даст Бенджамин Уэст

Её Превосходительство Верховная Ведьма Этейн»

Витиеватая подпись.

Печать с личным гербом в виде трехглавого дракона и ветви можжевельника (символизировало то, что Ковен основали три ведьмы).

На словах «Мёркистон-авеню» старичок игриво улыбнулся, сказав: «Fancy neighbourhood 2 2 (англ.) престижный район. ! Тебе повезло с домом, дорогуша. А вот хозяйка… Ну, впрочем, сама всё узнаешь!»

Старик положил бумагу на стол, она больше не интересовала его. Ава коснулась её, и та, встрепенувшись, сложилась в несколько раз и влетела в сумку. Открыв ящик стола, Бен достал листок бумаги и что-то записал. Позолоченные подсвечники по правую руку от него стали ритмично раскачиваться. Они стукались о края заросших пылью бокалов и позвякивали. Бенджамин грозно топнул ногой, которая, судя по звуку, была в мягкой тапке, звон прекратился.

– Простите, – закряхтел старик, – как я сказал, сегодня мой первый день, и порядок навести я ещё не успел. Вот, держите, – он протянул Аве листок, – здесь все данные по вашему местоположению, когда нужно заступить на работу и прочее. Желаете человеческим путём прибыть в ваше нынешнее пристанище?

– Думаю, да. Надо привыкать к обычной жизни.

– Конечно, – кряхтя, засмеялся старичок. Но не вздумайте слишком привыкнуть! – округлив глаза, сказал он. – Тут важно соблюсти баланс. Иначе не сможете «видеть».

– Вы правы. Я могу идти?

– Да, и вот ещё один момент.

Он начал рыться в разбросанных бумагах на столе.

– Вот здесь находится кафе «У Мэйбл», оно расположено недалеко от вашего дома. Тамошняя хозяйка – ваша коллега. У неё чудесные завтраки! Обязательно загляните. Да и обеды тоже.

Старик заметно оживился, будто сам навострил туда свои острые колени.

– Да, мисс Райс, каждую неделю в удобный для вас день вы должны присылать мне отчёт о проделанной работе. Появляться лично необязательно, а вот отчёты необходимы.

Как только Авалинда вышла за дверь, Бенджамин встал из-за стола и направился к дальнему стеллажу, заваленному старыми фолиантами. Их было так много, что стопки представляли собой некое подобие неровной пирамиды, которая, казалось, вот-вот развалится, но чудесным образом держится на месте.

Старик щёлкнул пальцами. Кожа его рук была сухая, потрескавшаяся, и звук вышел соответствующий. Сверху на него полетела деревянная резная шкатулка из ольхи размером с его голову. Бенджамин еле увернулся.

– Да что ж ты делаешь-то! – негодовал он. – А ну быстро на стол!

Шкатулка, покачиваясь, лихо устремилась по направлению к входной двери.

– Куда? – воскликнул старик. – Хватит издеваться! Поставь себя на место!

Она тут же развернулась, полетела вперёд и с грохотом упала на дубовый стол, словно делая ему великое одолжение.

– Ах ты негодница! Убежать вздумала. Я на тебя пожалуюсь! Посмотрим, кого отправят на бессрочную починку.

Бенджамин вопил, шкатулка приподнялась над столом, но после этих слов упала и замерла. Он стёр пыль с крышки и, нажав на медную защёлку, открыл её. Шкатулка спокойно лежала на столе, пока старик писал что-то на небольшом листке пожелтевшей бумаги. Затем он свернул его в несколько раз и запихнул внутрь. Крышка резко захлопнулась, да так, что несчастный еле успел убрать пальцы и громко ухнуть. Вещь с характером, что тут скажешь.

Через пару мгновений она извергла другой свёрнутый листок с обугленными краями. Бенджамин прочел кривоватую надпись: «Принято. Следуйте инструкции».

***

Хозяйка дома на Мёркистон-авеню была женщиной властной, но доброй. Одевалась по викторианской моде в строгие чёрные платья с корсетом. На улице бывала редко, а если выходила, принимала образ старушки в цветастой косынке, вечно волочащей за собой тележку. Это было удобно, а внешность пожилой, чуть сгорбленной женщины вызывала у окружающих сочувствие и готовность помочь. Она легко входила в доверие.

Гертруда Смит служила Ковену и квартировала ведьм уже более пятисот лет. Работа ей нравилась, но она не была доброй тётушкой или приятной собеседницей. Подобных ей обходили стороной и уважали, а в душе ненавидели и боялись. Тем не менее Верховная ведьма Этейн была довольна её работой, преданностью Ковену и многовековой безупречной службой.

Она обеспечивала квартирантов всем необходимым, чтобы они гармонично вжились в роль человека. Таких, как Гертруда, в городе было много, кому-то везло с жильём чуть больше, кому-то меньше. Гертруде же достался прекрасный дом, в котором она жила с момента постройки в 1886 году.

Нередко получая указания от Верховной ведьмы о полноценном отдыхе, Гертруда с присущей ей надменностью и сухостью отвечала, что отнюдь не устала, и высокомерно благодарила за заботу.

Она носила чёрное траурное платье, как рано овдовевшая королева Виктория. Для Гертруды это был вовсе не траур. Ей нравился чёрный цвет и мода времён того периода. Она могла оставаться молодой ещё очень долго, но образ зрелой женщины пятидесяти пяти – шестидесяти лет, подтянутой и элегантной, полюбился ей более остальных. Особенно Гертруде запал в душу её собственный взгляд в этом возрасте: чёткий, уверенный, тяжёлый. Её слегка раскосые миндалевидные глаза смотрели на всех свысока, показывая характер и положение.

Комната, в которую Гертруда определила Аву, была просторной, с двумя вытянутыми окнами, выходившими на северо-восток. Справа от окна стоял тяжёлый деревянный стол и такой же стул с сиденьем-подушкой. Слева располагалась кровать на стальном белом каркасе. Позади стола громадиной возвышался большой дубовый шкаф с тремя секциями. Рисунок дерева напоминал перевёрнутый глаз.