Алексей Мутовкин - Fохтаун

После нескольких неудачных попыток Бендида опёрлась на колонну, подняла ножку и сняла свою чёрную туфельку с длинным каблуком. Она покрутила туфлёй перед гостями, будто фокусник, показывающий реквизит, желая продемонстрировать, что никого не обманывает. Потом она снова изящно нагнулась к свечам на полу и стала тушить огонь подошвой туфельки. Она опускала туфельку то на одну свечу, то на другую. И как бы долго она ни прижимала обувь к свече, стоило только ей поднять туфельку, как пламя вновь появлялось на смятом фитиле.

– Видите?! – грустно заметила она, надевая туфлю и стараясь не потерять при этом равновесие. – Всё бесполезно. Вчера я зажгла свечи во всём доме, потому что кончился свет. Они горели всю ночь. А теперь я не знаю, что и делать! Госпоже Асторе приходится самой всё утро задувать свечи. Мне так неловко!

Атир наклонился к одной из тех свечей, что не поддались туфельке, и легонько дунул на пламя. От потухшего фитиля тут же воспарила белая струйка дыма.

– Вы наш спаситель! – обрадовалась Бендида затухшей свече. – Будьте добры, помогите потушить их все! Госпожа Астора останется премного вам благодарна. Про меня и говорить нечего! Вот увидите!

Договорились поступить следующим образом: Атир и Киэй отправятся в гостиную к Асторе, а Бендида будет приносить им зажжённые свечи.

Гости поднялись на второй этаж, миновали длинный вестибюль, где они пили чай вчера перед встречей. Здесь стояла добрая сотня горящих свечей. Войдя в гостиную, они увидели старую даму. Она тушила свечи изящным гасильником. Делала она это не спеша. Такое разнообразие в жизни старой, праздной буржуа могло показаться утомительным, однако само утомление уже ощущалось в новинку и приносило глубокое удовлетворение Асторе.

– Невероятное несчастье! – объявила она, завидев гостей. – Казалось бы, куда дальше! Мы летаем в космос и освоили эти мгновенные световые полёты! И вот! Старой женщине приходится освещать дом столь древним методом. Приветствую вас, господа. Надеюсь, ваши злоключения вчерашним вечером не слишком удручили пребывание в Амстердаме?

– Госпожа Астора, мы перенесли отключение без потерь личного состава, – бодро ответил Атир. – Было бы нетактично спрашивать у вас про наше дело в связи с такими непредвиденными обстоятельствами. – Молодой полицейский украдкой подмигнул Киэю.

– Нечасто встретишь молодого человека, столь учтивого, – улыбнулась дама, туша очередную свечу.

В гостиную ворвалась Бендида с целым подносом свечей.

– Ставь сюда, милая, – указала ей Астора.

Старая дама взяла прямоугольник зелёной травы, парящий над журнальным столиком, и подвинула его в сторону. Кусок живой земли послушно продолжил висеть в воздухе. Бендида поставила поднос со свечами и взглядом пригласила Атира помочь.

– Авария аварией, а дело делом, – продолжала Астора. – Мне удалось просмотреть документы, которыми я располагаю.

– И что же нового вам удалось найти? – спросил Атир, начав задувать свечи. Бендида поблагодарила Атира реверансом и поспешила прочь.

– Ничего, что могло бы вас заинтересовать. И всё же, глядя на старые документы, я вспомнила одну замечательную вещь, случившуюся много лет назад.

Киэй и Атир переглянулись; Астора говорила так, будто бы у неё и в мыслях не было лукавить. Тон её голоса больше выдавал искреннюю ностальгию пожилого человека, нежели рассказ юлившего хитреца.

– Однажды к нам пришли гости, – рассказывала дама, медленно опуская гасильник на пламя свечей. – Это случилось на работе отца. Людей у отца всегда бывало много. Я росла избалованной молодой девочкой, купающейся в роскоши и внимании заботливых нянек! У меня было очень много игрушек и друзей. Уж не знаю, оплачивал ли отец этих друзей, но мы играли вместе каждый день с новыми куклами, возились с роботами. Только какими бы изысканными ни казались эти вещи, они приедались из-за своего множества и разнообразия. Отец часто дарил мне искусственных зверей, но я, даже в малом возрасте, никогда не видевшая, скажем, шиншиллу, могла отличить живое от неживого.

Те гости явились к отцу в кабинет с каким-то делом. Случилось это осенью, когда листва горела желтизной. Кабинет отца находился на самой вершине башни. Я смотрела из окна и представляла, что плыву по жёлтому морю. В кабинет вошли мужчина – обычный деловой партнёр отца – и женщина. Её стройную фигуру, чем-то похожую на фигуру Бендиды, обтягивало длинное белое платье. Шею обвивал белоснежный пушной воротник. На руках у дамы сидело что-то ярко-оранжевое. Я подошла и увидела, что это лисёнок. Настоящий, живой лисёнок с влажным чёрным носом, усиками, бегающими глазками, вздымающимися от дыхания боками, неравномерно густой шерстью, тёмным окрасом лап и хвостом, с одной стороны более пушистым, чем с другой. Он вёл себя совсем не так, как все мои искусственные животные. Он боялся, радовался, мешал своей хозяйке, кусал её за белый воротник, норовил спрыгнуть на пол. Когда мне разрешили его погладить, я неимоверно воодушевилась и с трепетом прикоснулась к этому маленькому тёплому существу. Я помню, что мой отец тоже удивился, увидев лисёнка. Он спросил у гостей, где им удалось добыть это живое создание. А они ответили, что это сделал для них один малоизвестный ремесленник. Так они называли робототехников-одиночек, создающих искусственных питомцев. Удивление отца, понявшего, что это просто робот, походило на глубокий шок. Мой отец всю жизнь занимался искусственным интеллектом и уже повидал много роботов-питомцев. Не помню, чтобы он выказывал хоть малейшее удивление, когда ему показывали разные, далеко незаурядные образцы. Но тогда этот рыжий лисёнок, неотличимый от живого, заставил отца выронить из пальцев сигару, остановиться посреди комнаты и замереть минут на пять. Гости даже испугались и стали звать на помощь прислугу. Отцу принесли воды. Он осушил стакан до дна, не отрывая взгляда от механического существа. Я взяла отца за руку и попросила погладить этот пушистый комок. Папа с трепетом поднял существо в своих больших ладонях и долго рассматривал его, не говоря ни слова. Мы все стояли и ждали, что же будет дальше. А отец всё смотрел. Уж не знаю, сколько это продолжалось, полчаса или час. Но в конце отец сказал: «Ни одного повторения!» Представляете! Он всё это время смотрел на лисёнка и пытался увидеть алгоритм его поведения. Все думали, что он любуется красотой, неотличимой от природной, а он следил за алгоритмами! С того дня отец стал работать с утра до вечера. А через полгода он создал первый образец «Лим А». Фоновое шевеление роботов основывается на описательном алгоритме – на том, который не требует от программы так называемых конкретных действий. Некоторые называют это «Блок Б». Сам этот код небольшой, но отсылает программу к массивным библиотекам данных. Детальная проверка этих библиотек на наличие вредоносных выражений может занять годы, даже если этим займутся несколько вычислительных центров. Но если у вас будет исходный код «Блока Б», вы сможете напрямую отслеживать причинно-следственные связи в поведении роботов.