Кая Раймер - Под небом Матери Индиго

– Пожалуйста, миссис Грейвз, давайте не будем раздувать из мухи слона. А скейт она теперь до свадьбы не увидит.

– Кто раздувает? – Женщина аж распрямила спину. – Я? Ещё раз говорю – я педагог со стажем, много детей повидала. Все хоть раз провинились, но Теодора… – Указала на меня ладонью. – Поглядите, ей хоть бы что. Она не чувствует на себе вины, а это самое страшное.

– Она не очень эмоциональная девочка. Мы… Мы стараемся. Она исправно ходит на консультации со школьным психологом.

Я окинула маму обиженным взглядом.

– Ладно, бог с ним, – заколебалась Грейвз, поняв, что тема зашла неудачная. – но внешний вид. Ведь это не сложно – соблюдать нормы внешнего вида.

– У неё всегда прибраны волосы и…

– Миссис Мак-Кинли, – с долей раздражения перебила директриса. – ну хватит вам уже её оправдывать. У вас не пятилетний ребёнок. Ей не составит труда носить штаны, которые будут прикрывать большую часть ноги. И, бога ради, пусть вытащит это жуткое кольцо из носа. Я хочу обучать детей, а не быков. – Мама смотрела на меня с надеждой. – В противном случаи, её придётся перевести в коррекционный класс.

– Что?! – Тут уж я не выдержала. – Вы что из ума выжили?!

– Милая, – мама испуганно схватила меня за рукав, когда я начала вставать с креста. – успокойся.

– Нет! – Я отдёрнула руку. – Что вы вообще несёте? Какой коррекционный класс? У меня лучшая успеваемость во всей школе!

– Теодора, прекрати, – продолжала мама. – ты же не хочешь, чтобы тебя вообще исключили.

– Никто и никогда меня не исключит, как ты не понимаешь? Ей же за меня премии платят. У меня лучшие результаты…

– Уже нет. – строго вмешалась директриса.

– Что? – только и выплюнула я. – В смысле?

– В самом прямом смысле. Алисия Вольф уже как месяц занимает лидирующую позицию.

– Впервые слышу это имя.

Но фамилия… Почему фамилия казалась мне такой знакомой?

– Слышала бы, если бы чаще вытаскивала из ушей эти штуки.

– Наушники?

– Ты меня поняла, – раздражённо констатировала Грейвз, вытирая разноцветным платочком капельки пота со своего лба. Её утомил этот разговор. – В общем так. Вижу, что сегодня нам не удастся разобраться с этой проблемой. Неделю отстранения я не отменяю. У вас обеих будет достаточно времени подумать над моими словами. Всего доброго.

Обратно мы ехали в тишине. От чего-то я понимала, что мама скоро её нарушит.

– Теодора, что за сцену ты там устроила?

– Пожалуйста, прекрати меня так называть. – Стиснула зубы.

– Хорошо. Тео. Тео, зачем это было нужно?

– По-моему, ты хотела, чтобы я стала "менее амёбной"?

– Я не то имела… Не важно.

Неловкость молчания беспощадна.

– Просто, знаешь, ведь мы с папой стараемся. Для тебя и для Кристиана. Всё, что мы делаем…

– Мам, – становилось её жаль. Это мне не нравилось больше тупого раздражения. – я слышала эту песню уже сто раз.

– Если бы ты хоть раз повнимательнее в неё вслушалась…

– Знаешь, – теперь я была готова забрать назад свои мысли о беспощадности молчания. – а ты права, – я плохая дочь.

– Я такого не говорила.

«Я знаю, но остановиться уже не могу.»

– Нет, правда. Я хреновая дочь. Настолько хреновая, что недостойна всех вас в этой образцовой семье…

Меня прервала очередная головная боль. Даже хорошо, что я не высказала всё, вертевшееся на языке. Но что-то было не так. Этот приступ отличался от всех остальных. Всего за каких-то пару секунд боль стала нестерпимой. Будто десяток мелких крыс пытались выбраться из моего мозга, прогрызая его насквозь. Изо рта вылетел стон.

– Теодора… Теодора, ты же так шутишь?

Крысы полностью избавились от этой серой субстанции. Ничего не осталось. Они разбежались по моему организму. Теперь каждый сам за себя. Я скрючилась. У меня было полное ощущение того, что прямо сейчас лишаюсь внутренних органов. Мелкие негодяи решили спалить их дотла. Я издала вопль.

– О боже, дочка! – мама дала по тормозам.

Машина остановилась. Боль ушла вместе с моим потерянным сознанием.

***

Очнулась уже дома.

Я испытывала странные, но не неприятные, ощущения в конечностях. Казалось, каждая потеряла по пятьдесят процентов чувствительности. Должно быть, я просто долго была отключке, вот руки с ногами и онемели.

– Мама, Тео глаза открыла! – закричал обрадовавшийся брат. Он сидел у моей кровати всё это время? Жутковато, но мило.

За время моего сна родительница успела переодеться в домашний халат, который делал её даже тоньше меня.

– Солнце! – От чего-то сегодня все стремились меня обнять. – Как ты себя чувствуешь?

– Как в Эдеме.

– Ахах, ну раз можешь шутить, значит хорошо. – Она сдержанно улыбнулась. – Приезжала скорая. Тебе ввели лекарство и дали направление на осмотр.

– Я никуда не пойду.

– Я так и подумала… – Женщина нервно перебирала пальцами тоненькую цепочку, висевшую на шее. – Отложим этот разговор до завтра. Крис, пошли, сестре надо отдохнуть.

– Нет, – ели узнала собственный голос. – пусть Крис останется.

Мальчик просиял. Как мало надо ребёнку для счастья. Достаточно внимания со стороны непутёвой сестрёнки. Мама лишь пожала плечами и оставила нас.

– У тебя больше ничего не болит? Я слышал, как врачам говорили, что у тебя всё болело.

– Нет, Крис, всё уже хорошо. – Я перевернулась на бок и подпёрла голову рукой.

– Точно?

– Точно.

– Хочешь расскажу, как соседский кот украл у меня оладьи?

– Нет-нет, Крис, – меня волновало кое-что другое. – лучше скажи… Деамайн приходил к тебе сегодня?

Деамайн – воображаемый друг Криса. Как описывал его сам мальчик: "большой-большой лис в человеческой одежде, он умеет ходить на двух задних лапах и всегда перемещается так". Не уверена, как давно этот невидимый приятель был придуман, но брат часто говорил, что он приходит, когда с ним что-нибудь случается, либо когда он напуган. Чаще всего так. Конечно, странно, – Крис уже достаточно подрос, и подобная игра должна была надоесть ему вскоре после того, как он пошёл в школу. Но лис стал наведываться только чаще. Родителям казалось это забавным. Дескать, хорошая фантазия у сына.

– Деамайн? Ко мне? Нет.

Я готовилась облегчённо выдохнуть.

– Он к тебе приходил.

На секунду сердце остановилось.

– Как ко мне? Зачем?

– Не знаю. Он мне не сказал.

Дрожь пробрала до самых костей. В глазах снова начало темнеть. Только не вырубаться, только не вырубаться.

– Тео.

– Да?

– Ты спала, пока у нас были врачи. А что тебе снилось?

Перед глазами забегали картинки. Нет, не сон. Скорее ведение. Будто это всё я наблюдала, находясь… Вне тела? Огромное существо с телосложением мужчины, но не мужчина. У него были лапы. Точно лапы. А из-под плаща выглядывал длинный пышный хвост. И голова. Лисья голова, лисья морда, но в выражении будто проглядывалось что-то человеческое. А ещё… Женщина. Никогда бы не поверила, что такие до сих пор ходят по грешной земле. Это была ангельской красоты рыжеволосая женщина. Она растворилась вместе с моей болью.