Анюта Соколова - Морфа

Вот только Берт не оценил, едва не свалился. Помянул и Бездну, и всех предков строгов разом. На меня взглянул с подозрением… а я что? Я ничего! Мимо шёл, руки на виду, пустые. Магию не применял, звуков не издавал. А в остальном…

Плохо вы, люди, нас знаете. Единственное, что выяснили за века, – как отыскивать и истреблять таких, как мы. Прочее вам не интересно и не нужно. Пользуйтесь, что за сотни лет мы так и не начали платить вам взаимностью. Я один могу уничтожить город, даже не прибегая к магии. Воздействовав на психику живых существ, призвав силы природы… Захоти я мстить… Что вы сможете противопоставить могущественной древней сущности, если однажды ей надоест терпеть ваши оскорбления и постоянно подвергаться несправедливым нападкам?

Ваша связь с природой утеряна, а за короткий до смешного отрезок времени, который вы называете человеческим веком, вы даже крупицы своих магических способностей развить не успеваете. Зато вы прекрасно научились травить и нападать, находить тысячи вариантов, как поймать врасплох, заманить в ловушку, сковать, ослабить, запереть силу – чтобы потом сжечь на потеху толпе, лишая возможности воскрешения!

Люди, за то, что вы спокойно спите, поблагодарите простую, скромную ткачиху с окраины захолустного города Рейска, которой я когда-то пообещал: мамочка, я не стану убивать…

– Каэн, солнышко, иди домой! Смотри, ветер какой ледяной к вечеру поднялся, простынешь!

Я подбегаю, утыкаюсь в перепачканный мукой передник, пахнущий свежей выпечкой:

– Чайра, почему ты меня так зовёшь?

Крепкие, сильные, мозолистые руки прижимают меня к себе, сухие губы улыбаются:

– Так ведь ты и есть солнышко… Ни он, ни она, только свет от тебя все чувствуют… Мелия тебе поклон передавала. Поправились строжатки-то!

– Правда?!

– А то! Не иначе, благословение Святой Алтеи на тебе… Только, Каэн, Богом заклинаю! Кто спросит – отвечай: дар, мол, магический. Про остальное молчи, пытать, резать станут – не признавайся… Раны заживут, а костёр беспощаден.

Мне становится грустно, и я шмыгаю носом.

– Каэн, всё-таки замёрз! Живо в тепло! Восемь лет исполнилось, совсем большой, вытянулся как, а до сих пор бегаешь босиком по холодной земле, словно маленький!

Я важно задираю голову:

– Ты вот взрослая, а простых вещей не понимаешь! Земля не холодная, она живая и греет! Все вокруг живые – и камни, и деревья, и поле. С ними можно говорить, как со строгами. Только… не вслух.

– Мысленно, что ли? – озадачивается Чайра.

Мне обидно, топаю с досады ногой:

– Нет! Мысленно мы думаем. А это – звать. Как… думать погромче. Только для них, и слова употреблять простые… вот, смотри!

В поле зрения – птица. Шилохвост, дикий, явно прилетел из леса и загостился в саду. Я зову его, не обманывая угощением, просто объясняю, что хочу рассмотреть. Он склоняет хохлатую голову набок, косится на Чайру, но подлетает и опускается на ладонь – пёстрый, нарядный, расправляет перья, довольно поглядывает – хорош?

– Красавец, – шепчу я, – умница!

Чайра изумлённо смотрит на птицу:

– Каэн, и кого ты можешь так позвать?!

– Любое живое существо, – гордо отвечаю я и подкидываю шилохвоста вверх. Тот взлетает, кружится над головой, не спеша расставаться. Всем приятно, когда хвалят!

– И… человека?!

– Пока он живой. С мёртвым сложнее. Надо сразу после смерти его окликнуть, тогда он сможет, если захочет, вернуться в своё тело. А потом он совсем уйдёт, дня через три меня уже не услышит. У Арисы дочка сразу послушалась, я ей объяснил, что мама плачет… Чайра! Ты чего?

Женщина поспешно вытирает глаза, обнимает меня за плечи и тащит в дом:

– Солнышко моё… Дурни мы. Такое могущество от себя отталкиваем, на кострах жгём, исчадиями ада называем… Не чудовища вы – чудо Божие! Опомнимся однажды, да поздно будет… Каэн, а ты способен подчинить себе людей против воли?

– Это как? – недоумеваю я.

– Как эту птицу.

– Я её не подчинял, а попросил, – растолковываю разницу. – Когда заставляешь – это магия. Говорить с живым – совсем другое, там не сила, слова нужны. А неволить вообще плохо, за это наказывают…

И осекаюсь. Меня больше некому наказывать. Даже такой маленький, я сильнее всех, кто меня окружает. Могу подкрасться к Вуасу да ка-ак!..

– Каэн, – тихонько вздыхает мне в спину Чайра, – обещай мне одну вещь…

– Тэйри, – выдохнули у меня под ухом.

Вздрогнул, очнулся. Оказывается, я застыл у дверцы экипажа, и кучер уже нехорошо поглядывает на мою высокородную персону, замершую в столь непозволительной близости от леди Гион. Однако сама леди не возражала. Напротив, смотрела на меня с обожанием, чтобы не сказать больше. И явно надеялась на то, что я помогу ей забраться в карету… А где же ужас перед прикосновением к исчадию Бездны? Показательно сложил руки на груди. Заодно заметил на безымянном пальце светлую полоску – след от кольца. Странно. В изображении кольца не было, это аура считалась.

Девушка сообразила, что от меня помощи не дождёшься, и залезла внутрь. Я скользнул следом. Внутри просторно, но диванчик один, сидеть придётся рядом. Гион к тому же села не на самый край, ближе к середине, не оставив мне выбора. Не на того напала!

– Дражайшая леди, – скопировал я интонации мальчишки-зазывалы из лавки амулетов, – не соизволите ли несколько потесниться? В этом теле я ощущаю себя неповоротливым гворлом, могу нечаянно вас придавить.

Покраснела, отодвинулась. Уткнула взгляд в окно. Кучер прикрикнул, и строги взлетели. Как я и предполагал, перекормленные звери шли тяжело, низко. Нет, до Бахра не дотянут!

– Вашим летунам не помешали бы дополнительные тренировки, – вырвалось у меня.

Не то чтобы я хотел вступить в диалог, просто пожалел животных. Но девица поняла иначе:

– Тэйри…

А интонация такая, будто я ей по меньшей мере в любви признался!

– Совсем необязательно звать меня именем оригинала, когда рядом никого нет.

Леди обиженно вздёрнула подбородок:

– Как же мне вас называть?

– Разговаривать со мной вам тоже не требуется, разве что вы хотите дать какие-то указания. Желаете?

Девушка впилась в меня жадным взглядом:

– А можно спросить? Внешность – это понятно, скопировано с изображения. Но голос, манеры… Вы откидываете голову точь-в-точь как Тэйри, усмехаетесь краешком губ, как он, одинаково хмурите брови…

Мне захотелось рассмеяться ей в лицо, потом накатила тоска. Как же ничтожно мало люди знают о самих себе! Ей знакомо понятие «аура»? Или она представляет её, как на ярмарочной картинке, ореолом света вокруг фигуры? Но я здесь не затем, чтобы обучать леди Гион основам магии, посему предпочёл ответить вопросом на вопрос: