Вера Поляруш - Медальон Эрсидаха

– Откуда этот идиот взялся?! – наконец прогудел Драмиург, обращаясь сразу ко всем и ни к кому.

– Там дыра в Четырнадцатом, взяли из Раздаточной. Говорят, хорошие характеристики, – засуетился Мелкий.

– Сценарий давали?

– Ага! Давали! Подробный! Ампер контролировал! – загалдели Шивки.

– Пусть Мелкий говорит, – поморщился Драмиург.

Мелкий подскочил, как ужаленный, и взвился над Шивками. Это означало «Цыц!»

– Имя Страшка. В Раздаточной три с половиной тысячелетия. Верхний настрой – леший, нижний – домовой. В программе первый раз.

– Проверку прошел?

– Нет, – замотал лохмами Мелкий.

– Вы там что, совсем ох…!!! – выдохнул Драмиург. Шивки закачались на огненных всполохах, Мелкий чуть отступил, чтобы не попалить шкурку.

– У него стопроцентный результат зафиксирован. Вот, – Мелкий крутанул видео с девчонкой.

Драмиург расхохотался. Стало не так жарко, и Шивки снова запорхали по сфере.

– Обоссавшаяся девчонка – стопроцентный результат! Это полный п…! Это развал Системы!!! – загрохотал Драмиург. Но чувствовалось, что гроза миновала, и приближенных не спустят на переплавку.

– Ладно, надо исправлять. Эти в Верхних только амброзию жрать умеют, – Драмиург ткнул когтем в Мелкого, – вот ты и будешь исправлять.

– Но… – попытался сказать Мелкий.

– Что такое? Мне послышалось «но»? На землю захотел?! – напрягся Драмиург. От него снова полыхнуло жаром, и Мелкий, пятясь задом, быстро закивал в знак согласия.

– Когда начинать?

– Сейчас!!! – заорал Драмиург и так громыхнул цепью, что услышали и застонали в Нижних.

Лиза продолжала преследовать желтую змейку, двигаясь почти на ощупь. Это была ее единственная зацепка разгадать, что происходит. Страха больше не было. Включилась любознательность, за счет которой ей еще со школы удавалось раскусить самые сложные теоремы. Она почувствовала холодок в животе, который был компасом на пути к решению.

Она сделала рывок вперед и ухватилась за шкурку. «Теперь главное удержать», – и Лиза изо всех сил вцепилась в гладкую поверхность змейки. Но шкурка вдруг сдулась и осталась в ее руке.

Перед ней стоял лохматый толстый гном с длинным как у индюка носом.

– Что ты наделала! – хлюпнул носом гном.

– Но… я не хотела, – Лиза все больше убеждалась, что попала в какую-то сказку и, если уж не умерла, то наверняка спит.

– Ты все испортила, – продолжал брюзжать гном, – ты должна меня бояться, и тогда мои силы удвоятся, а ты…

– Я тебя боюсь, – неуверенно сказала Лиза.

И вдруг гном схватил ее за руку и резко дернул в сторону. Они оба свалились в какую-то тину и покатились по грязной жиже вниз. Прямо над ними с грохотом пронесся смерч, еще секунда, и он засосал бы их в свой адский круговорот.

Грязный поток выплеснул Лизу в трубу, и она стала падать. Она падала до тех пор, пока не почувствовала, что стоит на том самом поле, откуда и начались ее приключения.

Веронике позвонили прямо на работу. Она даже не сообразила, откуда у них ее телефон. Просто сказала:

– Поняла. Еду.

И уже в дверях крикнула коллегам:

– Срочно в больницу. Подруга в реанимации.

Такси удалось поймать сразу. Пока ехали, Вероника прокручивала последнюю встречу. Все было, как всегда.

Они встретились возле бара «Павлин», традиционного места их «великолепной четверки». Уже три года прошло, как нет Ленчика, и почти год после смерти Алика, но они не могли нарушить этот ритуал.

Бармен кивнул старым знакомым.

– Как всегда два фирменных?

– Как всегда!

И они устроились прямо у стойки бара, поджидая свой коктейль. Вероника принялась рассказывать новости отдела.

– Представь, сегодня главный поменял формат. Мы все в шоке. Программа просчитана, готовилась к выходу, мы уже премии распределили, представь? Сегодня приходит – нет, ребята дорогие, вы пошли не тем путем, Бета-частот в π-полярности нет и быть не может. Мама-дорогая, мы год на это угробили. Козёл! – сделала неожиданный вывод Вероника.

– Ника, ты мне не говорила, что вы занимаетесь π-полярностью, – Лиза отодвинула бокал и посмотрела на Веронику так, что та отвела взгляд.

– Да брось! Сколько времени прошло! Алика год как нет, а у нас тема зависла. Ну, я и взяла его тетради. Там столько фантастики было, просто на уровне бреда, как всё у Алика, но одна формула зацепила. Своим в отделе показала, они говорят – это сработает, только нужно подойти с другого бока, через другие частоты, понимаешь?

Она так тарахтела, что Лиза, в конце концов, отключилась.

«…Говорят, он глаз положил на нашу Милку, но ему там ничего не перепадет. Милка себе цену знает», – услышала она концовку какой-то очередной интрижки, которыми кишел НИИ, где работала Вероника.

Лиза никогда не видела и, пожалуй, никогда не увидит ни начальника, ни Милку, и даже саму территорию отдела, в котором обитала ее подруга, но терпеливо слушала, в шутку называя эти излияния «из жизни пупсиков».

После университета ей пришлось идти простым преподавателем физики, правда сама школа была не простой, а для одаренных детей при Академии наук, и все-таки это была только школа, а она, Лиза Вороновская, еще три года назад – гордость и надежда факультета, теперь только училка не по годам вдумчивых восьмиклассников. Зато школа была рядом с домом, а дома была мама после инсульта. Время рассчитано по минутам: лекарства, процедуры, уроки, тетради, магазины, кухня и снова – лекарства, процедуры, уроки…

Она немного завидовала Веронике, которая продолжала вращаться в научной среде. Хотя «пупсики», о которых рассказывала подруга, судя по всему, звезд с неба не хватали, и все-таки настоящая жизнь была там, среди теорем и чисел, программ и конструкций, просчитанного будущего и невероятного настоящего.

Они еще посидели с часик, но в баре становилось шумно. Набежал молодняк, колонки, настроенные на низкие вибрации, грохотали то ли рок, то ли металл.

Рассчитавшись, девушки вышли на улицу.

Они молча шли по Калининской.

– А помнишь, как Алик на спор вынес из «Павлина» пивные кружки? – вдруг спросила Вероника, и обе расхохотались, вспомнив Алика с раздувшимися брюками, в карманах которых лежали два фирменных бокала.

– Так Ленчик отвлекал швейцара на входе, иначе бы стопудово застукали, – подхватила Лиза.

И тут на них накатило, как накатывало каждый раз, когда память возвращала в прежние времена. Они еще часа два бродили по знакомым улочкам, и вспоминали, и смеялись, и вытирали слезы сквозь смех, и было так хорошо, будто их снова четверо, и впереди много времени, и открытия, и симпозиумы, и академические шапочки с кисточками, и непременный хэппи-энд…

Потом Лиза побежала домой, маме пора было давать лекарства, а Вероника, поймав такси, уехала в общежитие университета, в котором продолжала жить по молчаливому согласию руководства.