Натали Гамус - Бора

– А в итоге? – в нетерпеливом ожидании поинтересовалась я.

– А в итоге она добилась всего, о чём даже я не мог мечтать в юные годы свои.

Поймав его погрустневший взгляд, я в неприятном удивлении, не в силах сопротивляться нахлынувшей волне любопытства, тихо спросила:

– И вы не рады этому?

– Ох, ты и не представляешь, как я счастлив, – немного помедлив, возразил пожилой мужчина, – она упорством и старанием превзошла всех, кого я когда-либо учил.

– А что с ней стало? Кто она сейчас?

Но эти вопросы дядя Миша оставил без ответа. Исхудавшее тело его покрывала сморщившаяся сухая кожа, под глазами залегли огромные синие круги, но взор был чист, как и мысли, которыми он неустанно делился. Словно губка, впитывая каждое слово, каждый звук, произнесённый тонкими побелевшими губами, моё сознание, впечатлённое внезапными откровениями, рисовало в воображении отчётливые картинки, придавая им таинственный полумифический смысл.

Этот совместно проведённый вечер оказался последним.

Состояние было ужасное. Ничего не хотелось: не есть, не пить, не вставать с постели, не просыпаться утром. Из моей растерзанной души вырвали кусок и безжалостно испепелили. Те единственные воспоминания, приобретённые за три долгих месяца, тревожили мой больной разум, причиняя ему жестокую боль. Но время шло, и моя жизнь, следуя за ним по пятам, мчалась по дорогам судьбы в неизведанное будущее.

Лёгкий ветер плавно покачивал зелёную листву, шёпот её нежно ласкал слух. Закрыв глаза, я представляла, как, лёжа на каменистом берегу пустынного пляжа, ощущаю оголённой спиной теплоту впивающейся в плоть гальки, всматриваюсь из-под полуприкрытых век в бездонное чистое голубое небо, пока прохладная морская вода окутывает шершавые ступни. Пьянящее чувство свободы витало в воздухе, создавая иллюзию полёта, полёта сквозь облака, пространство и законы физики.

– Марли, проснись, Марли.

Монотонный голос, ворвавшись в сознание, вырвал рассудок из цепких лап сновидений. Подскочив от неожиданности, я, ударившись макушкой о низко нависающую ветку дерева, резко села обратно и, с трудом сосредоточившись на губах медсестры, услышала лишь невнятные отрывки её фраз.

– Я говорю, скоро приедут к вам гости, – терпеливо повторила она.

– Какие гости? – отрешённо переспросила я.

– Ваши родные.

Мягкий диван, обитый замшей, в лучах солнца приобретал нежный персиковый оттенок. Стебли с острыми шипами поднимали раскрытые бутоны красной розы, раскинув пышную шевелюру зелёных свежих листьев. Расположенный неподалёку от мягкой мебели цветок гордо тянулся ввысь на фоне бледно-оранжевых стен. Навстречу свету он без устали стремился к запылённому окну, склоняясь немного вбок в сторону открытых ставней.

Устроившись в кресле, я, закинув ногу на ногу и облокотившись на изогнутую спинку мебели, в нетерпеливом ожидании нервно теребила ухо. Множество вопросов в голове, слившись в единое целое, атаковали подсознание. Какие они? Понравлюсь ли я им? Что они думают обо мне, а что скрывают?

В комнате встреч моё тело буквально вздрагивало от всякого шороха. Каждый мускул, каждая мышца в напряжении ожидали своего черёда. Готовая вскочить в любой момент, я замирала от страха при звуке шагов за дверью. Сердце, вырываясь из груди, бешено стучало, в то время как пульсирующая боль в висках снова нарастала.

Наконец, преграда, отделявшая тесный мирок, в котором затаившись ожидала приговора душа моя, рухнула. Ощутив тяжёлый взгляд на затылке, я, мысленно подпрыгнув на месте, сжала волю в кулак и, сделав глубокий вдох, собрала все силы, чтобы хоть немного сдвинуться с места в реальности и обернуться.

Моему взору предстала красивая молодая женщина. Каштановые волосы её струились вдоль изящной шеи и, не доходя до плеч, плавно завивались к маленькому вздёрнутому подбородку, прикрывая аристократические, слегка порозовевшие щёки. Утончённый высокий силуэт скрывался за красным плащом. В форме раскрывающегося бутона яркое одеяние, облегая тонкую талию, плавно сходило вниз, расширяясь у голеней. Заслонив ладонью дрожащие пухлые губы, она на мгновение замерла, всматриваясь в меня блестящими зелёными глазами, слёзы из которых бурной рекой стекали к длинным пальцам.

– Ох, Марли, как я рада, – пролепетала незнакомка дрожащим голосом, – я так счастлива, наконец, увидеть тебя, ты и не представляешь.

Сорвавшись с места, она крепко стиснула моё тело в горячих объятиях. Аккуратно приобняв её в ответ, я в смущении отстранилась.

– Что-то не так, дорогая? – в удивлении произнесла женщина.

– У меня амнезия, – взволнованно прошептала я, стараясь не огорчить её.

– Прости, милая, совсем из головы вылетело. Моё имя Ирина. Я твоя тётя, троюродная сестра твоего покойного отца.

Одним движением скинув пальто, она открыла моему взору чёрное гипюровое платье, подчеркивающее элегантные женственные формы.

– Вы бесподобны, – в смятении вымолвила я.

Радостная улыбка продемонстрировала ряд ровных белоснежных зубов.

– А ты ещё краше, Марли, – выговорила Ирина, – а какие чудесные косы тебе заплели! – восторженно добавила она.

– Я сама их заплетала, – послышался мой растерянный голос.

– Ничего себе! Где ты научилась этому?

– Это всё я хотела бы узнать у вас.

Удобно расположившись на диване, тётушка принялась рассказывать всё, что знала обо мне. Сидя напротив в больничном костюме, я пыталась уловить каждую её фразу. Изредка сравнивая свой неказистый вид и великолепный облик собеседницы, я порой теряла нить беседы, но лишь на миг.

– Твой отец давно умер, – вела она свой рассказ, – ты училась в лучшем университете федерации и получила квалификацию инженера-биолога, много работала, вышла замуж…

– А где мой муж? Почему он не рядом со мной? – от неожиданности прервала её я.

– Ну точно не могу сказать, я не разбираюсь во всех юридических нюансах, – задумавшись отозвалась молодая женщина, – но ему пока нельзя посещать Землю.

Вдруг резко наклонившись ко мне, Ирина, внимательно всматриваясь в моё лицо, сильно нахмурила лоб и, ускользая от ответа, удивлённо поинтересовалась:

– А что у тебя с глазами?

– А что не так?

– Один глаз голубой, а другой – золотисто-карий.

– Разве раньше такого не было?

– Нет, Марли, твои глаза всегда сверкали чисто голубыми оттенками, как у родителей.

Наше свидание ограничивалось жалким часом, за это время тётушка кратко обозначила основные события, произошедшие со мной, опустив детские и юношеские годы. О последних она не могла ничего сказать, ибо в годы взросления не принимала участия в моей жизни. Но, несмотря на старания Ирины, все перечисленные факты остались для меня лишь пустым звуком. Никаких связывающих чувств или образов, или хоть капли воспоминаний, могущих подтвердить истинность её слов, во мне не возникало.