Анна Ллос - Добыча

– А родители?

– Стараюсь как можно реже с ними видеться.

– Работа? Клуб?

– Лондон очень изменился за последние годы, – она опять меняет тему.

Я снова сжимаюсь от лёгкого порыва холодного ветра, что врывается в кабину. Промозгло не только из-за погоды, холодно рядом с ней, и это я заметила с самой первой нашей встречи. Её морозный взгляд схож с суровой зимой. Интересно, на сердце у неё все то же самое? На вид я бы дала ей не больше двадцати трёх, но умна она явно не по годам.

– Мне порой неловко рядом с тобой, – абсолютно искренне признаюсь я.

– Я заметила. Не бойся, я не кусаюсь без спроса.

Затылком чувствую её горячее дыхание. Она прямо за моей спиной. Руки плавно ложатся на мою талию, тело пробирают мурашки, внутри что-то закипает, бурлит, томительно хочет вырваться наружу. Я отдаюсь ощущениям. Она дышит, дышит моим запахом, уткнувшись лицом в волосы. Властные руки поворачивают меня. Вместо лондонской панорамы передо мной теперь её лицо. При дневном свете глаза уже не кажутся такими темными, они изумрудные, в них нечто большее, чем может уместить в себя весь Лондон.

– Тебе понравился вчерашний поцелуй?

– У меня не было выбора, – я пытаюсь держать оборону словами, хоть и вполне очевидно, что она полностью и абсолютно владеет ситуацией.

– У тебя и сейчас его нет, – с этими словами её яркие губы размыкаются, приближаясь к моим. Но я в последний момент, борясь с предвкушением сладости события, отвожу голову в сторону.

– Я не могу. На нас смотрят.

– Пускай смотрят. Это ведь намного интереснее, чем вид на лондонскую суету!

Я, кажется, совершенно перестаю дышать и, зажмурившись от неведомого мне до этого момента страха, ощущаю её на своих губах. Она нажимает, проходится языком, увлажняет, углубляет поцелуй, вызывая меня на ответное действие. Мне трудно. Даже не столько от того, что люди с других кабинок абсолютно точно смотрят на нас, а по той причине, что это напор мне одновременно нравится и отталкивает. Что-то внутри искрится от ощущения, что я буквально таю на губах убийцы. Её рука опускается на моё бедро, я всё ещё стою с закрытыми глазами, пугаясь того, что открыв их, я могу попросту лишиться здравого рассудка.

– Ну же, Лисонька, открой ротик, – хрипит она, меняя угол поцелуя.

Я не выдерживаю, это слишком грубо, слишком быстро, слишком… Просто слишком! Отталкиваю её от себя, а взглянув на нахальное лицо с самодовольной улыбкой, даю ей пощёчину. В голове снова появляется картинка мёртвой девушки в луже собственной крови. Напросилась – я следующая. Озираюсь по сторонам, люди действительно смотрят только на нас. Значит, она не будет убивать меня тут при всех. Когда колесо остановится, у меня будет возможность первой выбежать из двери и нестись, куда глаза глядят, лишь бы подальше от неё. Она держится за щеку. На меня накатывает сожаление. Было бы невероятно обидно, если бы на этом прекрасном лице остался синяк. Протягиваю к ней руку, хочу извиниться, пожалеть, но та отталкивает её

– А ты с огоньком, – её ухмылка ставит меня в тупик, она убирает руку с лица – там ничего, – Мне нравится, когда сопротивляются.

Она надвигается на меня, я вжимаюсь в стенку кабинки. Бежать некуда. Её руки ложатся на стеклянные окна по обе стороны от моего лица. Я в ловушке. Хочется плакать, хочется домой в объятья Билла.

– Пожалуйста, прекрати, – пытаюсь отогнать проступившие слезы, не хочу выглядеть при ней слабой.

– У тебя тяжёлая рука, ты знала об этом? – она играется с выбившимся из хвоста локоном моих волос.

– Я никогда не била людей.

– Я не человек, – громко смеётся она.

Мы выдерживаем долгий взгляд. Я наблюдаю за её почерневшими глазами, как расширившиеся зрачки приходят в норму. Она успокаивается, отходит от меня на максимальное расстояние, прислонившись к окну напротив. У нас есть последняя возможность наблюдать Лондон с высоты. Теперь он кажется чарующим. Снова становится холодно, я накидываю капюшон обратно, застёгиваю куртку. Такое чувство, словно я все испортила. На губах ещё осталось приятное ощущение её напористого давления. Думаю, на мне осталась и её помада. Провожу пальцами, на них отпечатывается красный след.

– Алиса?

– Да? Что? – я сразу же оборачиваюсь на её голос.

– Извини. Я поторопилась. Ты не… ты другая, я думала… В общем, прости.

– И ты меня.

У неё глаза озорного ребёнка: большие и вдумчивые. Я вижу искреннее раскаяние, это меня удивляет. Она – загадочная личность, мне трудно прочитать её эмоции, состояние, чувства. Кожей щеки вновь ощущаю неприятный ледяной сквозняк. Меня бросает в дрожь.

– Ты замёрзла, – внимательно подмечает она.

– Немножко.

– Могу я подойти?

Я утвердительно киваю. Доминика подходит ближе, разводя руки в разные стороны, приглашая тем самым в свои объятья. Меня будоражит её близость, не могу поверить, что я соглашаюсь на это. Но вот рывок, и я уже крепко обнимаю её за шею, уткнувшись лицом в плечо. Сильные руки прижимают меня ближе, по моим щекам начинают течь слезы. Не знаю, что это за чувство, не могу описать, возможно, оно не одно, это смесь переживаний, эмоций, обычный выплеск, реакция на стресс. Но как бы я не хотела убедить себя в том, что она зло, насколько бы сильно не пыталась восстановить перед глазами картинку произошедшего в доме той девушки, я не могу перестать думать, что мне ещё нигде не было так комфортно, как в её тёплых объятиях.

Я согреваюсь очень быстро, во мне зарождается желание отдать все это тепло ей, чтобы хоть немного разморозить непреступное сердце. Мне страшно даже не так от её близости, как от своей реакции на это. В её руках я чувствую себя такой маленькой и беззащитной, мы с ней приблизительно одного возраста, но сейчас кажусь себе просто испуганным маленьким ребёнком. Она утешает меня, гладит по голове.

Вот так за всего один поворот колеса, за жалкие тридцать минут, можно принять судьбоносное решение, ступить на совершенно иной путь своей жизни. Я встаю на её сторону, на тёмную сторону. Знаю, что у неё много секретов, я чувствую их груз в её взгляде. Я не смогу раскрыть все, просто стану одной из них. С каждым полученным ответом я буду все больше пачкаться в крови, пролитой этой семьёй, все будет как в моем сне – я стану чувствовать на себе все зло, сотворяемое ими безнаказанно. Удастся ли мне исправить что-то?

Меня пронизывает одна неожиданно появившаяся мысль – я не слышу биение её сердца. Здесь очень тихо и кроме скрипа механизма колеса очень хорошо слышно моё сердцебиение, но её… Я концентрируюсь на своём слухе.

– Мне не хочется, чтобы это заканчивалось, – тихо шепчет она прямо в мою макушку.

– У тебя не бьётся сердце, – озвучиваю я свою очередную глупость, поднимаю на неё глаза, чтобы увидеть редакцию на сказанное.