Эндрю Фукуда - Добыча

Мы думали, что наконец избавились от них. Мы ошиблись.

Этой ночью они приходят за нами.

Бегущую стаю слышно всего за несколько минут до того, как она оказывается на берегу. Резкие вопли прорезают ночную тьму осколками стекла. Лошадь с раздувающимися ноздрями и закатившимися от ужаса глазами уносится в ночь. Какое-то время в темноте виднеются белки глаз, яркие, как две странные луны. Мы — шестеро — хватаем сумки и на подгибающихся ногах бежим к лодке. Узлы, которыми она привязана, туго затянулись, и трясущимся рукам никак не удается их распутать. Бен пытается подавить испуганные всхлипы, Эпаф стоит в лодке, окаменев от ужаса, и прислушивается к доносящемуся из темноты шуму. Его волосы торчат в разные стороны, растрепавшись после сна, в который ему так и не удалось погрузиться.

Сисси отчаянно рубит веревки, орудуя ножом все быстрее и быстрее, так что искры летят. Неожиданно она застывает, не успев опустить нож, и смотрит вдаль. Вот они — десять серебряных точек, несущихся к нам по полю вдалеке, — скрываются за холмом невдалеке, и мне кажется, что волоски на шее превратились в сосульки и ломаются на ветру.

Вот они снова появляются, как десять капелек ртути, катящихся с неуклонной целеустремленностью. Серебряные точки, капельки ртути — я просто пытаюсь выразить этот ужас невинными словами, как будто это украшения. Но это люди. Это охотники. Они идут, чтобы вонзить клыки в мою плоть, чтобы растерзать меня и жадно съесть целиком. Я хватаю младших мальчиков и забрасываю в лодку. Сисси рубит последний узел, стараясь не прислушиваться к доносящимся воплям, булькающим от заливающей рты слюны. Я хватаю шест, готовясь отталкиваться от берега, как только Сисси расправится с канатом. Она наконец его побеждает, едва ли не в последнюю секунду, и я толкаю лодку от берега. Сисси запрыгивает на борт. Течение подхватывает нас и уносит к середине реки. Охотники толпятся на берегу — десять бугрящихся мышцами обнаженных тел, — но я не узнаю никого из них: ни Алые Губы, ни Пресс, ни Тощий, ни Директор до нас не добрались. Однако возбуждение в их глазах мне знакомо. Это страсть, которая сильнее похоти, сильнее любых других желаний: разорвать и поглотить плоть и кровь гепера. Трое охотников, не в силах сдерживаться, прыгают в реку в бесплодной попытке добраться до нас. Их головы пару раз показываются над поверхностью воды, и они уходят на дно.

Несколько часов остальные охотники следуют за нами по берегу. Мы стараемся не смотреть на них, не отводя глаз от поверхности реки и досок палубы. Но от их криков, полных злобы и острого отчаяния, никуда не деться. Мальчики из Купола — Бен, Дэвид, Джейкоб и Эпаф — оставшуюся часть ночи проводят в каюте. Мы с Сисси стоим у кормы и длинными шестами правим лодкой, не давая ей подойти к берегу. Светает, и затянутое облаками небо постепенно светлеет. Охотники, вместо того чтобы слабеть с приближением восхода — а с ним и неизбежной смерти, — кричат все громче, со все большей яростью.

Солнце медленно встает и заливает все тусклым светом сквозь темные облака. Тучи не дают ему жечь в полную силу, так что охотники умирают страшной, медленной смертью. Проходит час, прежде чем затихает последний хлюпающий вопль, и мы перестаем видеть их, слышать их, обонять запах горящей плоти.

Сисси впервые за несколько часов нарушает тишину:

— Я думала, мы уже достаточно далеко. Думала, мы больше их не увидим. — Еще только утро, а ее голос уже звучит уставшим.

— Было солнечно, — говорю я. — До вчерашней бури. Дождь и облака закрыли солнце и позволили охотникам выйти задолго до заката. Поэтому они добрались до нас.

Сисси стискивает зубы.

— Надо, чтобы сегодня не было дождя, — говорит она и уходит в каюту посмотреть на ребят.

Река настойчиво и быстро несет нас вперед. Я смотрю вдаль, туда, где вода исчезает в темноте. Не знаю, что ждет нас дальше, не знаю, что делать и о чем думать. Неизвестность. На лоб падает капля, за ней еще одна и еще, вода стекает мне на шею, струи вьются по рукам, как выступающие вены. Я поднимаю глаза. Черные вспухшие облака медленно движутся над нами и проливаются дождем, который падает темными косыми полосами. Небо как будто закрыла огромная стая ворон.

Охота только началась. Она никогда не закончится.

Мы сидим в каюте, прижавшись друг к другу, стараясь не попасть под дождь. Промокшая одежда прилипает к нашим худым телам, как пятнистая, морщинистая кожа рептилии. Время от времени кто-нибудь — движимый голодом или иррациональной надеждой, — открывает сумку для еды и обнаруживает (снова), что она пуста. Ягоды и жареное мясо луговой собачки мы уже давно съели.

Сильный дождь ускорил течение реки. Смены рулевых — которые теперь быстрее выбиваются из сил, — стали короче. После обеда у руля оказываемся я и Сисси. Два часа, и мы совершенно обессилены. Мы валимся на пол в каюте, наше место занимают Эпаф с Джейкобом.

Я вымотан, но уснуть не могу. Над рекой дует ветер, волнуя и без того изрытую оспинами от падающего дождя воду. Я тру лицо, стараясь немного разогреть щеки. Напротив меня лежит Сисси, свернувшись на боку и пристроив голову на ладонях. Лицо ее выглядит спокойным и расслабленным.

— Ты уже минут пять на меня смотришь, — говорит она, не открывая глаз. Я вздрагиваю, и она слегка улыбается: — В следующий раз просто разбуди меня, а то прожжешь взглядом стену.

Я почесываю запястье.

Она медленно открывает глаза и садится. Густые темные волосы падают ей на лицо в таком же беспорядке, в каком оказывается одеяло, которым она осторожно накрывает храпящего рядом Бена. Сисси потягивается, поднимая руки и выгибая спину, и, спотыкаясь о груду дров, которую мы принесли на борт, идет ко мне.

— Течение что-то сильное, — говорю я. — Я беспокоюсь.

— Может быть, оно и к лучшему. Так нас унесет дальше от них.

Прошло всего несколько дней с тех пор, как мы сбежали из Института геперов. Нас преследует стая, жаждущая растерзать нас, поглотить нашу плоть и кровь. Сотни гостей, собравшихся в Институт на банкет, ради жажды крови забыли о развлечениях. Против такой орды мы вшестером не имели никаких шансов. Нашей единственной хрупкой надеждой был дневник Ученого — загадочная тетрадка, из которой мы и узнали о возможности бежать по реке. Реку нам помогла найти удача. Лодку — чудо. Но почему и зачем Ученый привел нас сюда, мы так и не поняли.

— А еще это значит, что мы приближаемся к нему, — она смотрит на меня мягко, как будто понимает, о чем я думаю.

Я отвожу взгляд.

Вчера, когда я нашел в альбоме Эпафа портрет отца, я впервые за несколько лет увидел его лицо: глубоко посаженные глаза, суровую линию подбородка, тонкие губы и твердые черты, сквозь которые даже на этом рисунке проглядывали милосердие и печаль.