Мария Вой - Сиротки

Она ведь обещала никогда не вести себя, как их с Дэйном мать: словно жизнь не стоила ничего, в отличие от чувства собственного достоинства. На том покойная Анежка и стояла до своего позорного конца. Стоило Шарке единственный раз в жизни выглянуть из тени и нарушить тишину, как ее немедленно постигла та же участь.

В сырой тишине мерно шлепала плоть о плоть да плакал Дэйн. Его держали так, чтобы он не мог отвернуться от сестры. Мальчик жмурился изо всех сил, но иногда что-то заставляло его открыть на мгновение глаза – и судорога рыданий снова сотрясала тощее тельце.

Пригожа проследил за взглядом Шарки:

– Эй, мальчик, – спросил он через одышку, – ты любишь свою сестру?

Тот не отозвался.

– Эй, мальчик! – заорал Пригожа и с размаху ударил Шарку по заду.

– Отвечай, когда к тебе обращается пан! – прорычал громила, державший Дэйна.

– Он не может… Он немой… – пробормотала Шарка, но ее никто не услышал.

Юноша – огромный, как великан, но с мелким лицом – встряхнул мальчика и кинул его на пол, а затем замахнулся ногой. Обитый железом носок сапога пролетел в дюйме от носа Дэйна.

– Отвечай, падаль!

Тени снова сгустились в глазах Шарки. Плотные, четко очерченные, они словно отделились от людей и стен и обросли зубами, шипами, шерстью и когтями, щерясь в пустоту. Предсмертный бред, подумала она с облегчением. Сейчас, еще немного – и все закончится…

«Долго ты будешь терпеть?»

Голос.

Как в тот вечер, когда она хотела отдать Дивочаку проклятое кольцо, он ворвался в ее ум – оглушительный, перекрывший все, что в этом уме осталось. Вместе с Голосом тени отделились друг от друга – натурально, ее стая верных собак с заднего двора трактира.

Одна из теней поднялась на задние лапы. У нее были глаза – хотя в черном вихре их трудно было различить, но Шарка откуда-то знала, что это те самые глаза-пропасти с одинокими белыми лунами, что без отвращения и презрения смотрели на нее в ту ночь.

«Только скажи».

Пригожа ускорился и громко застонал от приближающейся волны удовольствия. Дэйн все так же хныкал на полу, уворачиваясь от издевательского сапога.

«Хватит».

И тени, взвившись с пола, набросились на людей.

Шарка почувствовала, как Пригожа отпрянул от нее – а затем грянул его истошный, пронизывающий до самых костей вопль. Одна из теней – та, что стояла на задних лапах, – кинулась на человека, издевавшегося над Дэйном. Казалось, время замедлилось: Шарка, не смея пошевелиться, смотрела, как клыки черного пса впиваются в лицо, вырывают из него нос, губы и щеки, скручивают огромное сильное тело, как тряпичную куклу, и отбрасывают к дальней стене.

У нее не было времени решать, происходит ли все это в ее угасающем разуме или наяву. С неожиданным приливом сил, словно она не была только что жестоко избита и изнасилована, Шарка подтянула белье и юбки, схватила в охапку Дэйна и бросилась подальше от теней, к большим запертым дверям склада.

– Что-о-о-о это-о-о-о?! – вопил Пригожа, отползая от двух скалящихся теней.

Остальные его люди уже лежали в лужах крови, разорванные на части. Только на Шарку и Дэйна тени, кажется, не обращали никакого внимания; они следили за последним выжившим.

– Убери это! – Пригожа дико выпучился на Шарку. – Убери этих демонов, или, клянусь…

Вся ненависть, собравшаяся в Шарке – не только за этот день, но, кажется, за всю жизнь – вылилась в страшный крик:

– Сдохни!!!

Она вскочила на ноги, вскинула руку, указывая на Пригожу, – и все до единой тени набросились на него с хриплым, совсем не собачьим улюлюканьем.

Первая тень вцепилась ему в пах.

Вторая, старательно примерившись, погрузила когти в некогда красивое кошачье лицо.

Остальные – во все, до чего сумели достать.

Двери распахнулись – и в них несмело заглянули люди Пригожи, которые остались сторожить снаружи. Но тени, собаки, демоны или кем они были, не стали медлить и ринулись в новый бой. Они множились сами по себе: если вначале их было всего трое, то теперь уже огромная многоголовая, многолапая, кровожадная стая черной волной накрыла несчастных, которые даже не успели понять, что произошло. Их предсмертные вопли жалко повисли в воздухе прощальным эхом.

Дэйн дернул Шарку за рукав, указывая на двери. Последние демоны, оставив еще живого, но не имеющего никаких шансов Пригожу, собрались у двери и терпеливо дожидались Шарку.

– Подожди.

Она подошла к умирающему. Его пах был разорван, выдранный член аккуратно уложен на грудь. Из кровавого месива, когда-то бывшего лицом, потрясенно смотрели глаза. Во рту все еще роились какие-то слова, но им уже не суждено было прозвучать. Шарка сняла с его пальца кольцо и нацепила на свой.

«Давно пора», – удовлетворенно проговорил Голос.

Затем Шарка подхватила трясущегося Дэйна, подняла голову на смирных демонов, кивнула им и побежала прочь из пропахшего кровью склада.

Тхоршица утонула в сумятице.

Главная площадь, на которой всего полчаса назад весело торговали, пили, ели, носились, готовились к сожжению чучел, превратилась в место ужаса. Прилежащие улицы наводнили отряды пешей стражи, к ним присоединилась стража конная, но все пребывали в полной растерянности.

Со слов очевидцев, все происходило так: на площадь выбежал человек – судя по нашивкам на плаще, один из ватаги купца Пригожи. Он был весь в крови и хромал. Подбежавшим стражам он сообщил, что за ним гонятся колдун и его демоны, жестоко убившие двадцать человек, – а затем потерял сознание и умер.

Другие говорили, что человек выбежал на площадь уже с демоном на спине, похожим не то на дракона, не то на волка; демон порвал несчастному шею и растворился в воздухе, но со стороны складов к площади приближались такие же полчища нечисти…

Никто уже и не помнил правду, но вот то, что случилось потом, было более-менее ясно.

На площадь действительно хлынула странная вязкая мгла – словно огромная, немыслимая свора бесплотных зверей пронеслась по улицам и скрылась под помостом. Кто-то говорил, что посреди своры бежал человек, вероятно, тот самый колдун, кажется, даже не один. Но во тьме его было не разглядеть, а приближаться к помосту не осмеливался никто.

Затем появился еще отряд конной стражи с арбалетами и окружил помост. Колдуна и его демонов загнали на площадь, чтобы они не сумели затеряться в узких улочках. Ничего не понимающие пешие стражи присоединились к окружению…

А беспорядок становился все сильнее. Люди носились по площади, лишившись разума: кто-то истошно орал от ужаса, кто-то до последнего пытался спасти с прилавка свой товар, кто-то смеялся и хлопал в ладоши: надо же, настоящие демоны! Представление последнего дня зимы в этом году выдалось что надо! Зеваки с улюлюканьем собрались чуть поодаль от помоста.