Анна Осокина - Отмеченная огнем. И остался только пепел

– С прошлыми петухами, – невнятно прошамкала беззубым ртом старуха.

Ведьма снова невольно поджала губы. Новый рассвет уже давно наступил, и время близилось к полудню.

– Слишком долго, – прошептала Исха себе под нос, вспоминая, как перед разговором с молодым хозяином у ворот ее встретила его мать, статная во всех смыслах этого слова женщина, и сунула в руку пять золотых куниц* [золотых монет], сумму уж очень значительную.

– Главное – наследник! Спаси моего внука, неважно, что будет с ней, – она кивнула в сторону дома. Видно было, что она привыкла отдавать приказания и не терпела возражений. Впрочем, возражать ведьма и не собиралась, как и пытаться разобраться в этих сложных семейных взаимоотношениях. Она лишь хотела помочь обоим. Если это возможно.

– Сэя, ты слышишь меня? – повысила голос Исха, видя, что та дремлет в перерывах между накатывающими болями. Она с трудом разлепила веки, в складках которых блестела влага. – Твой ребенок еще жив, но это ненадолго, – у ведьмы не было времени подсластить пилюлю правды, потому что она чувствовала: та искорка жизни, что еще теплилась во чреве, вот-вот угаснет. – Он слишком велик для тебя.

На этих словах повитуха недовольно заворчала что-то неразборчивое, как старый цепной пес. Исха бросила на нее испепеляющий взгляд – та тут же замолчала. Ведьма склонилась к самому лицу роженицы, внимательно смотря ей в глаза.

– Мне придется разрезать тебе живот и вытащить его. Это твой и его единственный шанс, – Исха говорила медленно и четко, зная, что у Сэи сознание одурманено болью. – Ты меня понимаешь?

Та начала кивать, но ее снова настигла болезненная схватка, во время которой она до крови впилась обломанными ногтями в запястье ведьмы. Когда боль отступила, она из последних сил прошептала:

– Пускай это просто закончится…

Лекари к таким методам прибегали крайне редко и только в тех случаях, когда спасти мать уже не представлялось возможным, потому что ни в одном из известных случаев женщина не выживала. Кто-то быстро умирал от кровопотери, кто-то – помучившись в агонии несколько дней от того, что в рану попала болезнь. Конец всегда оказывался печален. Но вот у младенца в таком случае имелись хорошие шансы остаться в живых.

Старуха снова зашипела что-то маловразумительное о том, что надо ждать еще, авось Ясногорящий смилостивится. А когда в ответ опять получила красноречивый взгляд Исхи, который лучше любых слов говорил о том, что она думает о ней самой и ее методах, тяжело поднялась со стула и зашаркала к двери.

– Я в этом не участвую, – приговаривала она, удаляясь. – Это без меня… Так ей и скажите.

Кому это "ей", осталось тайной, потому что у ведьмы не было времени интересоваться этим. Исха даже испытала некоторое облегчение. Ведь она-то не лекарь и не собиралась выбирать между двумя жизнями, в ее планы входило спасти обе.

– Иди, иди, нам такие помощники не нужны, сами справимся, – бросила ей вслед Исха. Она распахнула ставни, впустив внутрь дневной свет, и начала выкладывать из холщовой сумки все необходимое. – Только надо кого-то позвать, чтобы малыша подержали.

– Я помогу, – неожиданно вышел из затененного угла комнаты молодой мужчина, который все это время тихо сидел за ширмой для переодевания. Ведьма от неожиданности даже подскочила. Как она не поняла, что здесь есть еще кто-то? Возможно, дело в почти полностью разряженном амулете и огромной усталости, потому что она нормально не спала вот уже несколько дней. Родственники Сэи застали ведьму на пороге ее дома как раз в тот момент, когда она вернулась из Вольмиры.

Изредка Исха делала вылазки в столицу, чтобы купить редкие ингредиенты для некоторых отваров и настоек. Ей нравилось там, тем более оттуда рукой подать до рокочущего моря, которое так манило ведьму. Она даже иногда подумывала перебраться туда насовсем, да все не решалась: уж очень в Вольмире тесно и шумно. Здесь же, на краю Лога, ее небольшую избу окружали лес, луга и поля.

Внезапно появившийся незнакомец с темно-русыми волосами был коротко стрижен и одет в длинное черное одеяние с ярко-алым шелковым поясом, которое выдавало в нем божьего служителя.

– Жрец Григ, – почтительно, но коротко кивнула Исха мужчине, хотя встреча ее обескуражила. Старый Эхрес почил меньше двух лун тому, ровно через десять зим после ненавистной ему ведьмы. А на его место из столицы совсем недавно приехал новый священнослужитель. Исха ни разу не бывала в храме после того скандала с Мирам. И еще не видела нового жителя Лога, но, конечно же, знала о его появлении, новости по городу разносились очень быстро. Кто же еще это мог быть, кроме него?

– Как… – хотела спросить, уже не скрывая своего удивления, ведьма, но жрец не дал ей закончить.

– Все в порядке, – он так же почтительно поклонился ей в ответ. – Это я настоял на том, чтобы позвать тебя, Исха.

Кажется, он тоже был наслышан о местной целительнице. Произнося ее имя, он улыбнулся, и его, в сущности, ничем не примечательное лицо вдруг неожиданно расцвело. Несколько мелких морщинок, словно лучики, осветили внешние уголки его темно-карих с легким вишневым оттенком глаз. От этого преображения Исха невольно затаила на миг дыхание. Жрец подошел вплотную к кровати и тихо-тихо, чтобы услышала только ведьма, прошептал ей почти в самое ухо:

– У них есть хотя бы надежда?

Та подняла упрямый взгляд на мужчину, и он сразу понял, что позвал ее не зря. Она сделает все, что нужно, и даже больше.

Очень скоро в опочивальне завершились все необходимые приготовления. Но внутрь ведунья больше никого не пустила. За дверью из угла в угол ходил муж несчастной – очень отчетливо слышались его тяжелые шаги. Весь дом будто замер в ожидании, а, надо сказать, он был немаленьких размеров, даже второй этаж имелся. Для городка, подобного Логу, это настоящая редкость.

– Пора, – выдохнула ведьма. Одной рукой взялась за аметистовый кулон, висящий на ее шее, а другой дотронулась до лба Сэи. Та почти сразу же начала дышать глубже и спокойнее, веки перестали нервно подрагивать.

– Она глубоко спит, – пояснила Исха жрецу, который чувствовал здесь себя явно не в своей тарелке, но пока сохранял присутствие духа.

В руке ее появился маленький острый кинжал, рукоять которого идеально ложилась в небольшую ладонь. Уверенным движением она сделала горизонтальный разрез внизу громадного живота. Жрец заметно побледнел и отвернулся к окну. По двору важно расхаживал рыжий петух с темным хвостом, отливавшим всеми цветами радуги, вокруг него с кудахтаньем загребали лапами его белые и рябые жены. Привычный вид немного успокоил мужчину, однако он упорно не поворачивал голову, пока не услышал слабый писк младенца.