Алексей Алехин - Расщепленные. Книга 2. Линия крови

– Да уж. В средневековье о таком можно было только мечтать.

– Не спеши сокрушаться по этому поводу. В ближайшие десятилетия, конечно, если доживем, нас ожидают события пострашнее, на фоне которых чума покажется не более, чем детской сказкой. В научных кулуарах уже давно зреет идея создания идеального вируса, способного давать высокий процент смертности.

– Ты говоришь о бактериологической опасности так, словно это уже свершившийся факт.

– Так и есть. По нашим данным в первой половине двухтысячных одному шведу удалось раздобыть образцы испанского гриппа начала прошлого века среди захороненных жертв этого вируса в вечной мерзлоте на Аляске. Примерно в то же время появилась атипичная пневмония, вызываемая коронавирусом SARS-CoV. Тогда это заболевание не получило стихийного развития, но оказавшаяся в руках человеческих дегенератов «испанка» дала резкий старт экспериментам по созданию новых болезней. Несмотря на то, что существующие попытки разработать идеальное биологическое оружие не приводили к желаемому результату мировых маньяков в виде массового истребления, они продолжались всегда. А тут как снег на голову – такая удача.

– Птичий и свиной грипп тоже их рук дело?

– Абсолютно все заболевания последних десятилетий рукотворны, не стоит заблуждаться на этот счет. А сейчас полным ходом идет разработка очередной модификации атипичной пневмонии SARS-CoV-2на базе той же «испанки». У него уже есть название, а первый запуск намечен на эту осень.

– Осмелюсь предположить, что это будет либо Россия, либо Китай.

– С большей вероятностью – Китай. Эта кампания положит начало столь долгожданному для теневой закулисы переделу социально-экономической системы всего мира.

– Почему же вы ничего не делаете, если вам все это известно?

– Кто тебе сказал, что мы ничего не делаем? Возможно, все выглядит именно так, но вовсе не означает, что мы бездействуем. Дело в том, что в какой-то момент мы упустили возможность нанести решающий удар – не стану это отрицать. В данный момент ситуация складывается таким образом, что самым лучшим будет дождаться самой атаки, а потом уже работать в поле. В противном случае последствия будут только хуже.

– А как же жертвы?

– Это неизбежно. На войне, как на войне, а то, что это самая настоящая война даже не сомневайся.

– Но ведь можно принять превентивные меры.

– Этим мы с тобой и займемся. Послезавтра вылетаем в Амстердам, день на сборы. И на счет Кирилла не переживай, сейчас ты ему ничем не поможешь. До тех пор, пока эта тварь, что его удерживает, не сделает очередной шаг, ты бессилен. Наши ребята будут держать в курсе обо всех изменениях и передвижениях объекта наблюдения.

– Погоди, что ты сказала? Какое наблюдение?

– Утверждать я не могу, но есть шанс, что мы его засекли. Еще рано говорить что-то определенное и наверняка тебе никто ничего не скажет – нужна твердая уверенность. Поэтому я ничего тебе не говорила. Наберись терпения, эмоции здесь способны только навредить.

– Я понимаю. Только пусть они ведут себя аккуратно, чтобы не спугнуть.

– У нас лучшие специалисты, настоящие профессионалы своего дела.

– Не сомневаюсь.

– Думаю, на сегодня впечатлений для тебя предостаточно, все организационные вопросы решим завтра. Отдыхай.

С этими словами наставник в юбке по-товарищески похлопала Сергея по плечу и молча удалилась, оставив его наедине с тяжелыми раздумьями. Внутренне он ощущал необъяснимое волнение. Возможно его просто насторожила новость о скорой поездке в Европу, а может виной тому его излишняя подозрительность – он не привык легко доверять людям, но ситуация обязывала. К нему относились с пониманием, не оказывали давления, и насколько это возможно вели себя предельно доверительно. Казалось бы, к чему давать волю сомнениям, а между тем что-то неуловимо тревожное не давало ему покоя. Так он и уснул в тот вечер, размышляя о том, что может означать это навязчивое ощущение, а ровно в половину четвертого утра Сергей почувствовал, что сходит с ума…

Ему снилось, что он счастливый отец семейства, играющий в мяч с дочуркой на заднем дворе своего дома. Катя улыбается и молча наблюдает за этим действом, прислонившись к поручню летней веранды – она жива и, судя по округлившемуся животу, скоро в семье случится пополнение. Какое-то время Сергей находится в приподнятом настроении и не понимает, что это всего лишь приятный сон.

Внезапно все меняется: силуэт дочери начинает медленно таять, он бежит к ней, хватает, пытаясь удержать, но все бесполезно, а спустя мгновение, она полностью растворяется в пространстве, будто ее и не было вовсе. Мяч ударяется о землю и с оглушительным хлопком разлетается на части, радостная улыбка слетает с лица супруги, в ее глазах читается страх.

Затем Сергей замечает, что позади нее возникает силуэт незнакомого мужчины, он видит его глаза – в них играет безумный огонек, предвестник опасности. Незнакомец заносит нож. Сергей что есть силы кричит: « Н-е-т! Возьми лучше меня! », но на него никто не обращает внимания. За этим следует глухой удар ножом, потом еще и еще. Катя начинает плавно сползать вниз, ее взгляд уже не выглядит осмысленным, он больше не наполнен жизнью. Сергей вновь теряет самое дорогое, что у него есть. Все происходит на его глазах, он вспоминает горькую правду и в ужасе открывает глаза.

Просыпаясь, он кричит в пустоту, но тут же понимает, что его боль никому не интересна, вокруг одни безразличные взгляды, проигравшие схватку с интеллектуальным вырождением и погрязшие в своих надуманных проблемах. Он желает им смерти не меньше кровожадной элиты, задумавшей их истребление. К чему такая жалкая жизнь, бесцельное существование день за днем? Ради чего ему самому цепляться за беспросветное будущее, торжественно восседающее на руинах гуманизма и просвещения? Но больше всего он желает смерти самому себе.

После пережитого ночного кошмара, Сергея покидает всякое желание вновь лечь отдохнуть. Он целенаправленно идет на кухню в надежде отыскать там спасительную дозу спиртного, и не находит ничего, кроме молотого кофе. « Все лучше, чем ничего » – заключает он, заваривая ароматный напиток. Сергей откладывает в долгий ящик мысли о смерти – сначала ему необходимо выполнить задуманное, а где-то между третьей и четвертой чашкой кофе он приходит к следующему выводу.

Человечество ещё никогда не находилось настолько далеко от понимания идеи о боге-творце, как недосягаемом идеале, к которому необходимо стремиться, что утратило в себе внутренний свет, призванный созидать тьму, а, значит, лишилось самого ценного – свободы воли. Здравый смысл почил, не успев родиться, повернув время вспять – к забвению…