Джим Батчер - Архивы Дрездена: Кровавые ритуалы. Барабаны зомби

Стараясь не отвлекаться, я принялся за дело. Времени у меня было слишком мало, чтобы тратить его попусту. Я сдвинул ковер, закрывавший люк в подпол, откинул крышку и спустился в лабораторию.

– Боб, – окликнул я, – что тебе удалось найти?

Мистер ступил лапой на верхнюю ступеньку стремянки. Облачко мерцающих оранжевых огоньков вытекло из его глаз, скользнуло по стремянке вниз, устремилось к черепу на полке, и глаза… точнее, глазницы Боба ожили.

– Ну и ночка выдалась, – сказал он. – Долгая, холодная. Видел место, где гужевалась пара упырей, – неподалеку от аэропорта.

– Ты Мавру нашел?

– Знаешь, Гарри, в последнее время Черная Коллегия до ужаса серьезно подходит к выбору базы для операций.

– Ты нашел Мавру?

– И то сказать, опыта у них – много столетий, – сообщил Боб. – А Чикаго – город немаленький. Это все равно что искать иголку в стогу сена.

Я смерил чертов череп по возможности ровным взглядом, да и голос постарался сохранять ровнее.

– Боб, ты единственный на тысячи миль вокруг, кто может отыскать их. По этой части тебе цены нет – вопрос только в твоей готовности помогать другим. Я потешил твое самолюбие, да? ТЫ НАШЕЛ МАВРУ?

Боб явно обиделся:

– Знаешь, Гарри, выслушивать от тебя комплименты почему-то не доставляет мне той радости, что полагалась бы. – Он пробормотал что-то, преимущественно по-китайски. – Нет пока.

– Что? – задохнулся я.

– Но я сузил район поисков, – заявил Боб.

– Насколько сузил?

– Э… – произнес череп. – Ни в одном из стрип-клубов ее нет.

– Боб! – вскинулся я. – Ты что, весь день шатался по стрип-клубам?!

– Я заботился только о тебе, Гарри, – сказал Боб.

– Чего?!!

– Ну, на этой твоей студии чем занимаются? Вот я и хотел удостовериться, что твои нехорошие парни не воспользуются ночным временем для разминки на зрителях. Для разогрева, так сказать. – Боб кашлянул. – Ясно?

Я сощурился и несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул. Не могу сказать, чтобы это убавило злости, но, по крайней мере, она проявлялась не так резко.

– И… и тебе ведь приятно знать, что все исполнительницы… гм… эротических танцев в Чикаго живы и здоровы. Стараниями твоего доброго духа-хранителя, – продолжал Боб. – Эм… Скажи, Гарри, почему это ты на меня так смотришь? Не нравится мне твой взгляд.

Я огляделся по сторонам в поисках молотка. Найдя, взял его в руку.

– Я, конечно, понимаю, что это не совсем то, зачем ты меня посылал… но и ты не можешь не признать, что это благородная задача – следить за сохранностью жизни жителей твоего города.

Я сделал пару пробных замахов. Потом снял плащ, сложил его, положил на стол и попробовал еще раз. Получилось лучше. Я снова посмотрел на череп.

– Эй, Гарри! – поспешно сказал Боб. – Я же старался изо всех сисе… изо всех сил старался! Старался как лучше!

– Боб, – произнес я как мог рассудительно, – в настоящий момент меня совершенно не интересуют стриптизерши. Меня интересует Мавра.

– Ну… Да, конечно, босс. Э… да, я вижу этот молоток у тебя в руке. И чего это у тебя пальцы побелели? И взгляд какой-то напряженный?

– Ничего, – заверил я его. – Сейчас мне полегчает. Еще как полегчает.

– Ха, – не очень убедительно хохотнул Боб. – Ха-ха. Ха. Смешно, Гарри.

Я поднял молоток.

– Боб, – сказал я, – ну-ка убирай свою потустороннюю задницу из черепа. Возвращайся в Мистера. И марш на улицу, и чтобы ты нашел мне Мавру до полуночи, а не то я разнесу этот твой долбаный череп в труху, ясно?

– Но я устал, и на улице дождь, и я не знаю…

Я занес молоток и сделал шаг вперед.

– Эк!.. – поперхнулся Боб.

Облачко оранжевого света поспешно вынырнуло из черепа и устремилось обратно вверх по лестнице. Я поднялся на несколько ступенек и проследил за тем, чтобы оно втянулось в уши Мистеру, а потом я отворил им дверь, и кот исчез на улице.

Закрыв дверь, я нахмурился. Мысли роились в голове в полном беспорядке, хотя в панику я пока не ударялся. Я ощущал кое-что, чего не испытывал раньше, – этакую горечь во рту, которая время от времени проваливалась вниз, к самому желудку.

Злость и страх – к этим-то чувствам я привык давно. В конце концов, обе эти эмоции не раз спасали мне жизнь. Но это ощущение было другим – оно напоминало переживания за Мистера, когда я посылал его с Бобом, только потише, зато навязчивее, и оно не слабело от минуты к минуте.

Я решил, что это тревога за Томаса. Черт, ведь до нынешнего утра в жизни моей не было никого, кроме нескольких давних надежных друзей, нескольких знакомых по профессии, кота да еще одного-двух заклятых врагов, навещавших меня едва ли не чаще, чем друзья. Но теперь у меня отыскался брат. Родная кровь, как сказал бы Эбинизер. И это меняло положение вещей.

Я привык заботиться о себе сам – не то чтобы мои друзья никогда не помогали мне, но в основном я действовал все-таки в одиночку… если не считать, конечно, целой толпы мыслей, каждая из которых уже запросто могла вогнать в депрессию. Чего стоит хотя бы мысль о могиле с беломраморным надгробием, ожидавшей меня уже пару лет на кладбище Грейсленд, – враг, подаривший мне ее, уже умер, из-за чего могила никуда не делась и была готова принять меня. Или мысль о том, что мое полное неумение устроить личную жизнь сохранит мой статус холостяка как минимум еще на несколько десятков лет. Или мысль о том, сколько нехороших парней с радостью разделались бы со мной и сколько недель пройдет, прежде чем кто-нибудь заметит мое отсутствие…

А еще мысль о старости. Одинокой. Среди чародеев не редкость жить больше трех столетий, но рано или поздно время все-таки берет свое. Рано или поздно я стану старым и немощным… возможно, уставшим от жизни. Умирающим. И у меня не было никого, кто разделил бы это со мной или хотя бы держал мою руку в минуту душевной слабости.

Каким-то простым, но совершенно непостижимым образом наличие в моей жизни Томаса все это меняло. Кровь в его жилах была сродни моей, и осознание этого создавало между нами крепкую связь, какой я не испытывал никогда прежде. Даже сердце начинало биться чуть сильнее при мысли об этом, дарящей мне чистую радость.

Однако, сколько бы счастья я ни испытывал, понимая, что у меня отыскался брат, было бы идиотизмом не осознавать и оборотной стороны медали.

После стольких лет одиночества у меня появился брат.

И я запросто могу потерять его.

Чем больше я об этом думал, тем больнее становилось. Похоже, я начал понимать, что это такое – тревожиться за близких.

Я захлопнул люк в мастерскую и прикрыл его ковром. Потом пошарил в кухонном шкафу, пока не нашел пузырек с аспирином. Щен следовал за мной по пятам и нападал на шнурки от моих башмаков, стоило мне остановиться. Я отвинтил крышку, прожевал три таблетки и проглотил, не запивая. Я слышал, так вредно для желудка, зато лучше усваивается.